Квазимодо прячется за колоколами,
Боясь уродство обнажить лишний раз.
Он обращался ко всем богам с мольбами,
Но они не слышат его ни тогда, ни сейчас...
А площади - Эсмеральда...опять!
Танцует, скользит, безумно легка.
И если он хотя бы раз мог ее обнять,
Но нет - его держит уродства рука.
Стоит ему пред толпой появиться,
Как он слышит презрение и чует страх.
И думает: лучше бы мне не родиться!
Чем существовать вот так...
Мир, говорят, знает много уродства,
Много в городах других, что за чертой.
Но ведь и в его сердце чувство бьется,
И ему хотелось жить весной!
Время идет, его черты все грубей
Мальчиком сносен еще, а теперь?
От дома гонят, стоит мимо раз пройти,
Но он не думает...а сердце стонет,
Он смотрит, не смея взгляд отвести
От той, чья звезд всех больше стоит.
Цыганка кружится, ее юбки - колокола,
Она несется в танце, что словно поток...
Она прекрасна и в танце своем смела,
И смелее, наверное, был только бог,
Что шел на заклание, участь свою принимая.
Но что Квазимодо? Его ревность терзает.
Обида глушит всякое чувство,
Он готов совершить безрассудство,
Любое - если только оно спасет
От того яда, что уродство плетет,..
И где-то примечена Эсмеральда уже,
И кто-то скоро увидит ее иначе.
А Квазимодо на сердечном своем рубеже
Заходится в терзающем сердце плаче.
