Не та уж ты, какой была,
Когда предстала мне впервые:
Тебя и годы огневые,
И суета сломить могла.
Да ведь и я давно не прежний:
И притомился, и зачах,
И радость встреч, в моих очах,
Всё отдаленней, безнадежней.
А всё ж еще сойдемся мы…
Но как сойдемся?
Ты, быть может,
От этих рощ, где день твой прожит,
Уйдешь для вековечной тьмы;
И в дни, покорные безволью,
В мои томительные дни
Вонзятся страшные огни,
Обезображенные болью.
И, властью позднего стыда,
Воспряну, легкий и проворный,
Закрыть позоры жизни черной —
И не закрою никогда.
