Как ястреб, готовый перья взъерошить
Степной куропатке, мчится жокей.
Но вдруг, оступившись, падает лошадь,
И рдеет удара мак на виске.
Пусть те, кто в убытке, вычеркнут сумму,
Пусть те, кто в удаче, вылижут куш.
Но сколько ж из душ их выползет шуму
По мёртвой одной из них вымерших душ!
Шальные трибуны, как этажерки,
Бурлят и клокочут, криком сипя:
“Медведи” и леди, панки и клерки,
И те, кто в жокее видит себя.
А он неподвижен, весь – изумленье,
Во взгляде застряла мысли игла:
“В игре не игрок имеет значенье,
Имеет значенье только игра!”
(1981)
