Мы живём распродажей сыра из мышеловок,
где успеет урвать лишь особо нахальный и прыткий,
мы живём по Столыпину - галстуки и эшелоны,
мы живём по Скуратову - мётлы, собаки и пытки,
мы по Форду живём, любуясь моделями "Т",
восхищаясь по Фрейду только лишь их кузовами,
мы живём Кашпировским в набитом битком "Варьете",
и Чумак, зарядив автомат, наблюдает за нами,
по указке живём, запершись на замок, на засов,
по иконам в окладе экранов и комнат роскошных
Поперёк их елейных "Маркелловых голосов"
Маркелова голос о чём-то кричит истошно.
Из тихого омута чистеньких воротничков
бритую голову вновь поднимает фашня,
мёдом намаза намазано лечь ничком,
пока по согбенным спинам винтовки тошнят.
Мы боимся кричать, хотя сплошняком в берушах,
мы живём по Герасиму, мы безнадёжно немы,
мы доверили наши судьбы крикливым кликушам,
и доверившись им, оказались в застенках тюрьмы.
Поломки не чинят, новые только чинят,
вечность Болотной трамбуют ногами парады.
Сначала тебя по асфальту размажет Чечня,
а после Норильск задушит зловонным смрадом.
Мы ждём безучастно, как наши мечты сгорят,
нам клянутся дельцы и политики жить не по лжи,
мы живём по заветам премудрого пискаря,
мы живём и дрожим, умираем - и тоже дрожим.
Но ведь что-то должно украдкой корябать нас,
человек прорастает внутри, расправляет плечи,
его нужно зажечь и смотреть, чтобы он не угас,
чтобы мы наконец-то зажили по-человечьи.
