Оборотень

Истоптала звериные лапы в железное крошево

для меня между звёздными гранями вечного прошлого:

как сейчас, помню горницу сокола с острыми стрелами

в чёрном блеске окна, из которого воля да теремы.

Я покинул тебя от тоски по бескрайнему берегу,

чтобы ветви чугунные бросились тропами беглыми

вслед за перьями, чьим голосам только навь убаюкивать.

Люди-финисты, станьте, как прежде, лесными и юркими.

Слишком гордые сами желают до слёз тридевятствовать:

я пролил их немало, но крылья мои деревянные.

При желании путь не пройду с перекатами-взгорьями.

Почему эту брошь из огня ты не спрятала вовремя?

Говорила, что каменный хлеб испечён тебе сёстрами —

шла и вышла вся красная девица лентами пёстрыми.

А случилась погоня, кощеи предстали хорошими.

Ты ходила за жизнью, однако со смертью воротишься.

И когда я согретым птенцом хоронился за пазухой,

отпустила домой меня, лишь умолив не опаздывать.

По-над полем скрываются реки княжнами-виллисами,

раз в году обращаются цветом глаза Василисины.