Милый Майкл, ты так светел; но безумие заразно.
Не щадит и тех немногих, что казались так мудры.
Ты велик, но редкий сможет удержаться от соблазна
Бросить радостный булыжник в начинателя игры.
Очень скоро твое слово ничего не будет весить;
Так, боюсь, бывает с каждой из прижизненных икон.
Ты ведь не перекричишь их; и тебя уже лет десять
Как должно не быть на свете.
Неприятно, но закон.
Что такое бог в отставке? Всех давно уже распяли.
Все разъехались по небу, разошлись на горний зов;
Очень страшно не дождаться той одной фанатской пули,
Рокового передоза, неисправных тормозов.
Это все, что нужно людям, чтоб сказали «аллилуйя!»,
Чтоб раскаялись, прозрели и зажгли бы алтари.
Чтоб толпа сказала – «Майкл, вот теперь тебя люблю я»,
Чтобы мир шептался скорбно о тебе недели три;
Милый Майкл, это участь всех, кто Богом поцелован,
Золотой венец пиара, шапка первой полосы.
А пока ты жив – ты жертва, пожилой печальный клоун:
Тыкать пальцами, кривиться, морщить глупые носы.
Ну, ходи в очках да космах, при своих сердечных спазмах;
Каково быть старой куклой? Дети делаются злей
И с какого-то момента поднимают – только на смех;
Время закругляться, Майкл, человек и мавзолей.
Это, знаешь ли, последний и решающий экзамен;
Лакмус; тест на профпригодность; главный одиночный бой.
У тебя еще есть время что-то сделать с тормозами.
И тогда я буду первой, кто заплачет над тобой.
