Числа
Даже страна двух тысяч видов казни,
даже город десяти тысяч способов выбить признание,
даже племя пятнадцати тысяч пыток –
ничто пред царством алфавита,
в котором существует только один знак.
Свобода
Птица о пяти крылах, летящая над сочинённой страной.
Дерево в путешествии,
отвергающее все предлагаемые ему поля.
Река, поднимающаяся к истоку
в намерении превысить допустимое.
Рыба, уставшая молчать как рыба,
и выучившая язык статуй.
Гора, вопреки очевидности,
отрицающая свою тяжесть.
Бабочка с плеча Спинозы,
для которой свобода –
это осознанная необходимость,
сжигающая крылья в пламени свечи.
Сахарный памятник,
упрямо остающийся под дождём.
Ночь, требующая повесить у себя в спальне
минимум пять солнц.
Цветок, отрекающийся от своего плода.
Поэт, отказывающийся от слов,
но удерживающий форму стихотворения.
Космонавт, покидающий корабль
ради шага в никуда.
Камень, подброшенный в небо,
решающий не опускаться на землю.
Вопросы
Кто вынимает из реки большие валуны
и оплакивает их под луной?
Кто вынуждает ночь отказаться от звёзд?
Кто звонит по телефону
давным-давно оглохшей горе?
Кто пускает прозрачную карету
скользить по поверхности озера?
Кто собирает серебряные плоды
в тёмных фруктовых садах?
Почему первые признаки весны
простаивают в запасниках музеев?
Почему часы
перемалывают время в такую мелкую пыль?
Кто поставил пьесу,
в последнем акте которой любители поэзии
навсегда изгоняются из библиотек?
Кто задаёт эти вопросы?
Почему я должен отвечать на них?
Что будет со мной,
если ответы окажутся не точны?
Тот, кто
Тот, кто сеет кислый дождь,
пожинает горькую грязь.
Тот, кто рубит фруктовые деревья,
ест кожу своих ботинок.
Тот, кто молится богу-автомобилю,
в Раю погружается в озёра из нефти.
Тот, кто сжигает книги,
живёт в лесах из пепла.
Тот, кто опрыскивает яблони пестицидами,
источается металлическими насекомыми.
Тот, кто не верит в необходимость проветривания,
путешествует с чемоданами, набитыми туманом.
Тот, кто пишет стихи,
учит вулканы выращивать цветы.
Существование
Я существую в оболочке кристалла,
десять миллионов лет мечтающего стать птицей.
Я существую в глубинах океана,
запрещающего рыбам всплывать на поверхность,
дабы не выболтали они тайну,
хранимую всю его жизнь.
Я существую в запахе цветка,
который каждому обоняющему,
раскрывает, кем тот был до рождения.
Это говорю не я: множество других людей
существуют в словах, записанных моей рукой.
Жена поэта
Она видела рождение райских островов,
в её честь аборигены приносили в жертву гигантских игуанн.
Она проходила сквозь немые леса,
слушала, как бьётся сердце угрюмых гор.
Она без страха отводила ядовитый плющ,
понимала разговор облаков и корней.
Она, опустив ресницы, принимала зёрна граната
из рук адептов подземного огня.
Она подавала серебряные сосуды,
в которые воровали мёд священных пчёл.
Она распахивала запертые комнаты,
наполняла светом зачарованные зеркала.
Исчезающие виды птиц возвращались в лес,
когда поэт подходил к её постели.
Кичащиеся всеведением историки литературы
цитируют высказывания современников
о том, что она была довольно неуклюжа,
с бесцветным голосом и не уверена в себе,
что у неё был очень средний вкус в одежде
и совершенно незапоминающееся лицо.
Все её фотографии сгорели,
когда чёрная бабочка села на книгу о ней.
Что ей до дешёвых истин воспоминаний,
когда она до сих пор своей улыбкой
укрощает драконов.
Мечты
Гора
мечтает стать вдовой царя,
отдавшего царство за ночь любви.
Озеро
мечтает отправиться путешествовать по миру
вместе с реками, своими сёстрами.
Созвездие
мечтает поменять своё латинское название
на слова из детской считалки
или какие-нибудь ещё, только весёлые.
Это скромные мечты
в сравнении с мечтой поэта,
сновидящего, что он отыскал слово,
исполняющее желания
горы, озера, созвездия.
Непроверенные известия
Хранилища банков
вместо золотых слитков оберегают куски льда.
Редчайшие зелёные бабочки с Мадагаскара
летают в сумраке
кинотеатра одного из пригородов Скопье.
В приюте для глухонемых детей
цветок говорит с постояльцами
на языке запахов.
Высоко в горах наблюдается
выпадение маленьких розовых кукол
вместо снега.
Во снах тех, кто не читает поэзию,
зафиксированы тревожные
и быстро расходящиеся трещины.
Истины
Нет иных истин, провозглашают служители в храмах,
кроме тех, что занесены в священные книги.
Нет иных истин,
утверждают чиновники в общественных приёмных,
кроме содержащихся
в законах и указах.
Нет иных истин, говорят торговцы,
кроме тех, что показывают цифры
в наших гроссбухах.
У всех свои собственные истины:
у родителей, военачальников,
властителей, учителей.
И лишь немой звездочёт,
запертый в обсерватории без входа и выхода,
знает, что в полночь компас
указывает на иной север,
и что есть условия, когда в песочных часах
песок течёт вверх.
Истончённые слова
Лес – значит лабиринт. Озеро – колыбель.
Птица – глашатай. Маска – оборот лица.
Глина – несотворенный мир. Яблоко – тело.
Червь – смерть. Круг – совершенство.
Раковина улитки – безопасность.
Как это может помочь нам,
переписчикам священных книг?
В словах нет прочности.
С каждым днём из них
выкрашивается смысл,
их значение истончается,
как умирающий месяц.
Дешёвые развлечения
На складе стройматериала
две балерины согреваются
игрой в классики.
В пустой телестудии
укротитель львов
пытается развеселить
стареющих генералов.
На свалке
стайка голых детей
в мерцающем компьютере
переписывает финал плохой сказки
про Белоснежку, семь гномов и планету говна.
Конец сказки
Принцесса
крадёт сорочьи яйца
из гнёзд.
У лягушки нет никакой надежды
на обещанное превращение.
Вход в подземный дворец
срыт бульдозером.
Невдалеке
ковыляет оборванный король
с бородой в колтунах;
похоже, собирает старые аккумуляторы.
Всё чаще
с неба падают ангелы,
отравившиеся пестицидами.
Сказочников
забирают в полицию
для дачи показаний
по факту распространения
дезинформации среди детей.
Привычки больше не действительны
Облака с полными животами камней
движутся совсем низко.
Паника на верхних этажах небоскрёбов.
Локомотивы укутались в меха
и дремлют в туннелях
с единственным входом.
Ледяной ветер
гуляет среди деревьев
с неопадающими
пластиковыми листьями.
Из птичьих яиц
вылупляются маленькие кроты,
но рыть ходы они больше не могут,
потому что земля
отныне –
большое ржавое железное яблоко,
так и не сорванное с прогнившего
Вселенского Древа.
Замыслы
Птицы договариваются
нести ониксовые кубики
вместо яиц.
Деревья создают союз,
предполагающий
их переселение под землю.
Реки перешёптываются, что пришло время
провозгласить мосты нежелательными.
Облакам надоело
стоять на горизонте,
они требуют почётные места
в храмах и резиденциях.
Розы отказываются
от запаха
как от устаревшей и отжившей привычки.
Только человек
считает все происходящие изменения
несущественными
и продолжает преследовать
всех прямоходящих
с двумя руками без когтей
и незащищённой головой на плечах.
Опасности
Дети, покусанные разноцветными бабочками,
бегут ко входу в убежище.
Листья пробиваются
сквозь стены
в комнаты,
где спящие не успевают проснуться.
Облака бесшумно
стягиваются
к одиноким домам.
Река просачивается под фундамент театра
и выплёскивается на сцену.
Ждём
бунта книг
в библиотеках.
Меры предосторожности
Вкус плодов
имеет тайный смысл.
Голоса птиц
передают шифрограммы.
Каждый лист клёна, если начистоту, –
руководство
по свержению правительства.
Охране приказали
стрелять по светлячкам,
залетающим на территории
военных складов.
Необычайные происшествия
Зафиксирована настоящая живая пчела,
собирающая мёд
без страха перед цветами.
Зафиксирована картина
неизвестного художника, который
без страха изобразил спелые плоды.
Зафиксированы влюблённые,
стоящие
в сумерках
у реки,
без страха держась за руки.
Зафиксирован человек,
севший на скамейку и
без страха открывший книгу стихов.
Недостаток энергии
Ветхий король,
избранный на очередной солнечный год –
понимает, что конец близок.
Земля больше не родит просо,
тыквы в поле у реки
больше не такие сочные, как когда-то,
да и буйволы теперь какие-то худые.
Его усталость передалась земле,
он понимает это.
Он давно не посещал женские покои.
Дремлет и ворчит под нос, ждёт
тяжёлых шагов за дверью,
неясного шёпота,
готовясь затушить свой огонь.
А мы сидим у холодной печи
без горячего чая среди зимы,
перед немым телевизором, в темноте, не в силах
ни Элиота почитать,
ни о Фрейзере поговорить.
Космогония
Пустота разродилась морской улиткой.
Морская улитка – вулканическим атоллом.
Вулканический атолл – ящерицей с гребнем.
Ящерица с гребнем – Мельником Облаков.
Мельник Облаков – Вором Мёда.
Вор Мёда – Зодчим.
Зодчий – Мытарем.
Мытарь – Нигилистом.
Нигилист – двадцатью тысячами танков.
Двадцать тысяч танков оказались бесплодны.
Их раковины заполнила пустота,
осознавшая бег по кругу.
(с) Влада Урошевич
(с) перевод с македонского Сергея Ивкина
