Я стоял перед зеркалом и смотрел, как крохотная капелька крови проступает над верхней губой. Мое сердце пело от радости.
Еще вчера я, как обычно, не глядя, метнул фишку на стол рулетки. Толпа завсегдатаев казино тут же бросилась делать ставки на тот номер, куда она упала. Я на секунду остановился, обернулся - шестнадцать, красное. И совершенно не удивился, услышав от крупье "Шестнадцать, красное". Это был мой небольшой ежедневный подарок посетителям моего казино. В другие казино я мог зайти только как гость - почетный, принятый со всем уважением, но не как игрок. Да я и не в обиде. Игра без проигрыша неинтересна ни мне, ни заведениям.
Я выглянул из двери уборной в спальню. На кровати, картинно разметавшись,изображала сон очередная Мисс Чего-то-там. То ли Вселенной, то ли Европы... Да хоть Сатурна, они все были одинаковы. Отличались немного, цветом кожи, длиной волос... По сути - ничем.
Вот и эта тоже. Только я подумал, что давненько не встречал красотку на одну ночь, как тут же мне повезло. Алексис, проходя мимо моего столика, спотыкается и случайно падает мне на колени. Развитие событий не просто вероятно, оно определено моим личным законом везения. Предопределено. До оскомины.
Я вернулся к бритью. Алексис надоело притворяться спящей, и она стала разглядывать мою спину. Вскоре последовал вопрос, уже настолько надоевший, что ответ на него следовал на автомате:
- Милый, а откуда у тебя такие странные шрамы на лопатках?
- От срезанных крыльев. Просто я ангел, крошка. Бывший.
Конечно, я не стал говорить ей правду. С ней и разговаривать-то было не о чем. Свою природную функцию она уже выполнила, вполне качественно, в этом плане мне как всегда повезло.
Мне везло с самого рождения.
Родился я в семье вьетнамских рыбаков, когда-то мигрировавших в Камбоджу. Селиться на суше нам запрещал закон. Нищие, как и все камбоджийские вьетнамцы озера Тонлесап, мы жили на самом озере, прямо в лодках. А у тех, кто побогаче, на воде были целые дома. Была неподалеку и деревня под названием Плук. В сезон дождей, когда вода в озере поднималась почти на 9 метров, дома этой деревни стояли прямо в водах озера на сваях. Мы посещали ее, только если необходим был врач или надо было обратиться к представителю власти.
Единственным каменным сооружением наших окрестностей был древний храм, также стоявший на сваях, которые тоже были каменными. Старики называли его Сердце Камбоджи. Знатоки сейчас улыбнутся про себя, мол, мы-то знаем, это не храм, это озеро так назвали из-за сезонных пульсаций его размера. Так-то оно так, но Сердце Камбоджи все-таки этот храм, ну и озеро заодно с ним. Туристы, охотящиеся на остатки величия кхмерской цивилизации, тонким, но не прекращающимся потоком, лезли посмотреть на этот храм. Внутрь никого не пускали. Храм был полуразрушен, но люди говорили, что там живет один монах бхикшу.
Он мне потом рассказывал, что в тот день, когда я родился, на озере разразилась такая буря, какой он раньше никогда не видел. Сильный ветер оторвал лодку с матерью от семейной связки и вынес в открытую воду. Никто из рыбаков не рискнул нас догнать. Через некоторое время лодку с насмерть перепуганной женщиной прибило к сваям древнего храма. Монах, прибежавший на мамины крики, вынес ее из лодки на руках. Он же и принял роды, достав нас, близнецов, сросшихся спинами. Роды убили мою мать, лодку к тому времени разбило волнами о сваи храма, и мы с братом остались с монахом.
Я не знаю, кто монаху помогал нас разделять, кто выкармливал, но не раз от него слышал:
- Не в доброе время вы родились, не в добром месте... Повезло, хоть живы.
Вот и сейчас мне в очередной раз повезло. Стоило мне только задуматься, как бы отделаться от Алексис, как ей сразу же пришло СМС о том, что репетиция показа, на который она приехала, переносится, и через час она должна быть на подиуме. Алексис исчезла через пять минут. Я даже был не совсем уверен в том, что она успела хоть как-то одеться.
Разглядывая себя в зеркале, я обнаружил небольшую морщинку в углу левого глаза. Вкупе с порезом при бритье это уже был вполне внятный знак.
У меня с детства была превосходная кожа. Идеальная осанка, тонкие черты лица, широкие плечи... Все это досталось мне без труда. Просто повезло. Так повезло, как не везло моему брату-близнецу. Собственно, близнецами нас мог назвать только пьяный в хлам подслеповатый идиот. Мы были совершенно не похожи. Мой брат в пятнадцать лет выглядел почти на семьдесят. Вот ему-то не везло никогда. Все, что могло случиться, случалось с неотвратимостью падения подброшенного вверх камня. Причем падения ему на голову.
Ему не везло ни в чем. Как он ни старался, что он ни делал, у брата ничего не получалось. Все валилось из рук, ломалось. разбивалось. переворачивалось и пропадало. Он все время попадал в нелепые и опасные ситуации. Нас спасало только то, что я был рядом. Мое везение гасило последствия его невезучести. А в самых опасных моментах всегда случалось так, что монах оказывался рядом. Если бы не он, нас с братом уже не было бы в живых. Именно бхикшу научил моего брата не отчаиваться. Но, несмотря на мое везение и его неудачи, мы любили друг друга так, как могут любить только близнецы.
В восемнадцать лет мне в первый раз серьезно повезло. Меня нанял гидом один турист - европеец. Я до сих пор не знаю, откуда он был родом, помню лишь, что говорил он на скверном английском. Именно со мной он обыграл своих партнеров по покеру буквально до последней нитки. Мне повезло, что европеец в сильном подпитии подарил мне половину выигрыша.
Вернувшись в храм. где мы до сих пор жили, я увидел брата лежащим в постели. Он тогда сильно отравился. Ему просто не повезло, он случайно перепутал воду с уксусом. Впрочем, к утру, брат был уже на ногах, но происшествие прибавило ему еще пару морщин к тем, что были на его не по годам старом лице.
Я решил, что надо на выигранные деньги уехать в Европу. Паковать вещи тогда мне было очень просто, не то, что сейчас.
Мне опять повезло, я попал в Германию под какую-то гуманитарную программу, отучился в Итоне, куда меня взяли благодаря совсем уж дикому везению, и занялся бизнесом. Дела шли неплохо, мне постоянно везло, и я перебрался в Монте-Карло, столицу удачи. Вскоре мне отказали от всех обыгранных мною заведений, и я выкупил одно из них, дочиста разоренное мною же.
Вскоре мне наскучили все развлечения, связанные с деньгами и я решил попробовать азарт иного рода. Ставкой стала моя жизнь.
Что я только тогда не делал, прыгал из самолета с парашютом и без, летал и гонял на всём, чем можно. Но, увы, мне всегда везло. Я был обречен на удачу. И каждый раз, после очередной самоубийственной попытки я смотрел на свое ненавистное отражение, которое, как мне казалось, становилось все моложе. Я потерял интерес к жизни.
И вот, однажды, во время одной из моих депрессий, я вспомнил, как брат отравился сразу же после моего первого крупного везения. Я принялся вспоминать детство, все те эпизоды, когда во время наших детских игр с ним всегда случались мелкие неприятности, так ярко выделяющие моё везение.
- Нет, это не может быть правдой, это наваждение какое-то: – говорил я сам себе. Говорил, а сам понимал, что это – правда. На всякий случай я написал своему воспитателю письмо, в котором поделился своими подозрениями.
Ответ, полученный от монаха, по счастью еще вполне здорового, несмотря на преклонный возраст, подтвердил то, что я считал наваждением.
Оказывается, моего брата местные жители считали святым, живущим при храме. Люди думали, что все беды рыбаков и деревни брат берет на себя. А перемены в его внешности, когда он то молодел, то старел, только подтверждало в глазах жителей озера его святость. Монах мне досконально описал жизнь моего брата, буквально по дням. Связав события по времени, я понял, что эти перемены внешности брата совпадали с моими безумными эскападами. Мой брат был для меня чем-то вроде портрета Дориана Грея, только живой и страдающий. Я тут же все бросил и уехал домой.
Дома старый монах рассказал мне, какое откровение он получил от богов старого храма после моего отъезда. Оказывается, когда монах разделял нас, сиамских близнецов, он молился о разделении тел и душ, но случайно разделил еще и нашу удачу. Везение досталось мне, невезение брату. И еще старый бхикшу сказал, что знает как разделить нашу удачу на двоих. Для этого надо всего лишь перестать чего-либо желать. Тогда удача начнет уходить к брату. И о начале перехода я узнаю сам. Мне будет явлен знак. Но для этого я должен уехать.
И я вернулся в то место, которое считал своим домом. Вернулся в своё казино, ставшее мне тюрьмой.
А сегодня, пакуя чемодан, я каждую минуту ощупывал капельку засохшей крови, мое первое невезение, мой знак. Я лихорадочно собирался туда, где был мой настоящий дом.
Я вез удачу брату.
