И только лица тех, кто дорог, не стирает память,
чем расстояние длинней, тем крепче вяжет узел,
тугая нить, но тем еще больнее может ранить,
неся к зрачкам по лабиринтам кровеносных русел
картины прошлого : невстреч, не наших попаданий
в такт, а лишь разрубленный напополам Гордиев узел,
и половинкам биться птицей, в клетке дальней,
почтовым голубем, что резко адресаты сузил...
Ворона-ночь, доклевывая печень терпким виски,
роняет небо барного стола на дно стакана,
вращается вокруг оси пилона, дарит риски,
познать, что время есть сочащаяся мерно рана.
