На берегу быстрой реки жил бай Хырым.
У него была жена Хырха.
Летняя юрта их стояла у самой воды.
Жил у бая в батраках бедный человек по имени Торсых.
Бай не позволял ему ставить юрту близко к реке, боялся, что будет бедняк воду бесплатно брать.
Всего в хозяйстве у Торсыха были одна коровенка, одна овца и одна собака - все черной масти.
Жил Торсых с женой и двумя детьми.
Сорок лет работал на бая, ничего заработать не мог и уйти от него не мог.
Пройдет год - придет Торсых за расчетом, и он же должен остается.
Всё подсчитают: сколько жена Торсыха в речке брала воды, сколько навозу спалила.
За долги снова работать заставляют.
Так и в этом году случилось.
Всю зиму пас Торсых байские табуны и опять в должниках остался.
Весной прилетели ласточки.
Попробовали вить гнезда у бая, но жена бая прогнала их.
Нечего мусор около жилья разводить',- сказала она птицам.
Ласточки поселились в юрте Торсыха.
Жена бедняка никогда их не ругала, еще и подкармливала.
Как-то рано утром ласточки сидели на юрте и между собой разговаривали:
Никогда мы не сорили возле жилья бая, а его жена нас выгнала, гнезда наши разорила.
Зато здесь, хоть и насорим иногда, никто не ругает, а еще и покормят'.
Услышала сорока их разговор, и зависть ее взяла.
- Я,- говорит,- у бедных ничего не ем, брезгую.
Вот у богатых - другое дело.
А ласточки ей отвечают:
- Ты нечистая птица.
Ты самая плохая из всех птиц.
Ты отбросами богатых кормишься, лягушек и змей ешь.
Ты в жаркие страны летать не можешь.
- Я чистая, я чистая!- закричала сорока.
- Мы к тебе и близко не хотим подходить.
Ты лгунья.
Ты летом смеешься, а зимой плачешь,- ответили ласточки.
Не вытерпела сорока и со злостью улетела.
Однажды Хырха и Хырым увидели детей Торсыха и рассуждают между собой.
- Торсыха мы крепко держим,- сказала Хырха.- А вот его дети вырастут и не станут на нас работать.
- Надо юрту Торсыха спалить, тогда и его детей в кабалу заберем.
Новую юрту нелегко построить,- сказал Хырым.
Как решили, так и сделали.
Ночью проснулся Торсых - двор горит.
Разбудил он жену, детей, схватили они ведра и побежали на речку.
Хырым и Хырха уже там стоят, воду не дают.
- Вы и так уже задолжали,- сказали они Тор-сыху.
Ласточки полетели к реке, воду в рот набирают и заливают пожар, а сорока сухой травы в огонь подбрасывает и хохочет:
- Ха-ха-ха, как горит весело!
Пусть все горит!
В степи на кургане волк завыл:
- Так и надо Торсыху: ни одного жеребенка не дал нам съесть, пусть дотла сгорит двор его.
А корову с овцой мы задерем.
Собака Торсыха вокруг юрты бегает, просит:
- Хоть бы дождь пошел, хоть бы дождь пошел.
В табуне чалый жеребец заржал:
- Торсых нас днем и ночью никому в обиду не давал, пусть хлынет дождь и зальет пожар.
Сорока хохочет:
- Ха-ха-ха...
Если волк у Торсыха корову съест, мне кишки останутся.
Ласточки, летая, кричали:
- Пусть дождь польет...
Пусть дождь польет...
Подул ветер, нагнал черную тучу, и полил дождь.
Дождем быстро залило пожар...
Волк подкрался к чалому жеребцу:
- За то, что ты просил дождь, я съем тебя,- сказал волк.
- Ты сначала посчитай, сколько у меня волос в хвосте,- ответил жеребец и повернулся задом.
- Ну что же, посчитаю,- согласился волк.
Подобрался к жеребцу, а жеребец как ударил задними ногами, так волчью голову на две части и расколол.
Дождь лил все сильнее.
Хырха и Хырым в свою юрту спрятались.
Тут речка из берегов вышла.
Хлынула волна, смыла юрту, и Хырха с Хырымом захлебнулись.
Уцелела только юрта Торсыха, потому что стояла она на бугре, вдали от реки.
Смотрит утром Торсых, а от байских дворов и следа не осталось.
Ласточки поют, радуются, а сорока плачет:
- Свила я себе гнездо на низкой иве.
Вода поднялась и унесла моих бедных детенышей.
Ласточки ей в ответ кричат:
- С черными мыслями сорока на черной иве плачет!
У нас нет злых мыслей, и мы радуемся.
Сегодня радуемся, и завтра, и послезавтра, и всегда будем радоваться.
Торсых собрал батраков.
Они поделили между собой байский скот, поставили на берегу новые юрты и стали жить хорошо.
