Но я бы Ноябрь лишил сентиментов:
Он грязен как падаль. Истошен как крик.
Как бомж умирающий под постаментом
Монарха, которого он же воздвиг.
Как богом заброшенный акт сотворенья,
(с тех пор понедельник - напрасный кураж),
Как грех осознанья без права прощенья,
Как горький осадок, ушедший в тираж.
Утраченный сон, возвратившийся снова
Как вор за остатком. Остатком вины.
Луна без влюбленных, прощанье без слова,
Холодная плоскость бескрайней стены.
Упрямый как факт, как презренная данность,
В которой придется влачить свои дни.
Нет, я не уйду, но оставшись, не стану
Хранить эту боль до прихода Весны.
И дни все короче и сон все длиннее
И черные ночи - чернее лишь смерть -
Ноябрь несносен. Как только он смеет
Все то, что жило и дышало стереть?
Все краски, все звуки, все запахи лета,
Все то, что осталось за краем теперь?
Разорвана память, растеряна где-то.
Напрасно ломиться в закрытую дверь.
Ноябрь. Холодные пальцы в карманах,
Которые вряд ли согреет кашмир.
Я снова в своих ожиданьях обманут.
И я не один. Низвергаем весь мир
В бездонную бездну замерзшего Ада -
Библейское стадо летящее вниз:
Отдельно - бараны, а вместе - громада,
И всё же отчаянно мчат на карниз.
Потерян мой Рай. С ним бессилье метафор,
Отчаянье рифм, аллегорий бардак.
Виною всему ненавистный Ноябрь,
При нем все напрасно, при нем все не так.
Как богом заброшенный акт сотворенья,
В котором бессмыслен напрасный кураж,
Как грех осознанья без права прощенья,
Как горький осадок, ушедший в тираж...
