“МИР ТЕСЕН”
Когда человек жутко устал, будить его настоящее свинство.
Я открыл глаза и собирался, было озвучить эту самую мысль, да еще приукрасив ее парочкой многоэтажных матов, но вовремя остановился: кроме Друга около моей кровати участливыми изваяниями застыли Переверзев в прекрасно подогнаном по фигуре летнем светлом костюме, как всегда невозмутимый Скотч и двое похожих друг на друга боевиков. Носящих идиотские утинные прозвища – Дилли и Вилли. Но не присутствие эстета – Арнольда сдержало меня, тот уже как-то выслушал от «удивительно воспитанного для своей профессии» Гордеева несколько матюгов ( правда, по телефону это сделать всегда легче). У окна, чуть в стороне от всех стоял мальчик лет восьми. Со скучающим видом, заложив руки за спину, он изучал потолок моей палаты.
«Чей-то сын» – мелькнула мыслью – «Неужели, Переверзева?» На моем лице возникла предательская улыбка.
Миша, - нарушил затянувшуюся паузу Друг, - Вот этот дядя отвезет тебя к маме.
У «вот этого дяди» попросту отвалилась челюсть. Чего это они еще придумали?! В последнее время я совсем не принимаю участия в собственных поступках.
Мальчик Миша лениво скользнул по мне взглядом и вновь занялся потолком.
Куда это отвезет? – задал я вполне уместный вопрос.
Друг усмехнулся и многозначительно посмотрел на Переверзева. Тот заметно кивнул головой.
Это совсем не опасно, – заверил меня мой бывший школьный товарищ, а ныне криминальный элемент. – Просто отвезешь мальчика в гостиницу и вручишь матери. А она тебе отдаст очень важную такую штучку. И точка. Все закончится.
До меня, наконец, начало доходить.
Ты хочешь сказать…
Да, это его сын.
Но это же… - меня передернуло под одеялом.
Киднеппинг? – Друг подмигнул своей команде.
Дилли и Вилли заржали. Скотч же выполнил довольно странное мимическое движение уголком рта, что у него, по всей видимости означало улыбку.
Да, конечно, как же я мог забыть.
Это развеселило их еще больше.
Не понимаю, неужели нельзя было подождать еще пару дней! – раздался вдруг тоненький голосок.
Все повернули головы. Маленький Миша скрестил руки на груди, точно копируя излюбленную наполеоновскую позу своего отца.
Миша, ты что же, не хочешь увидеть маму? - спросил у Февральского - младшего Друг.– Она волнуется и…
Хочу, конечно, - перебил его Миша, - Но у нас завтра контрольная по английскому…
* * *
А вы уверенны, что довезете меня? – спросил Миша, когда я выруливал со стоянки на «Джипе» Друга.
В смысле? – не понял я.
Мальчик замялся.
Да, - протянул он, - вид у вас совсем не геройский.
«По взрослому рассуждает» – подумал я с некоторым восхищением.
- Это внешне я такой…измотанный. – я опустил темные очки , одолженные у Скотча на кончик носа и заговорщицки подмигнул мальчику. – А так.… Хочешь пресс пощупать?
Конечно, хочу! – в Мишиных глазах светилось восхищение.
Я позволил мальчику ткнуть кулачком в гипсовый корсет, в который меня накануне упаковали заботливые врачи. Сломанные ребра отозвались тупой болью.
Твердый. – тоном знатока поведал мне Миша. – Тверже, чем у Реваза.
Кто такой этот Реваз, я не стал уточнять. Наверняка, один из подручных папаши этого славного мальчугана.
Я еще легко отделался: два сломанных ребра, вывих плеча и куча синяков. Витьку Довбушу повезло гораздо меньше: сломанная в двух местах нога и серьезное сотрясение мозга ( он врезался головой о стену, когда нас вынесло из затопленного подвала.) Как ему, со сломанной ногой удалось вытащить двух лаосцев, навсегда останется для меня загадкой, и не в болевом шоке дело!
«И вечный бой, покой нам только снится.» Почему-то жена Февральского пожелала отдать компакт именно мне. Я, всегда я. Тоже мне, важная персона!
Каким образом диск попал к супруге Константина Владимировича, я еще не знал, Друг, непременно расскажет, когда вернусь.
Мишу, по его же словам, «выцепили» прямо у школы, на глазах одноклассников. Это было просто «потрясно» и теперь этот Колька Гусев не будет задирать нос! Кольку, сына известного бизнесмена похищали в прошлом году. Но больше всего мальчику понравилось, как были нейтрализован его собственный «телик», то есть телохранитель. Непонятно каким образом Витька, этот «бульдозер с глазами» оказался примотанным к школьной ограде липкой лентой.
Это его маленький ваш примотал, – восхищенно рассказывал мальчик. – Тот, что в сером свитере. – Миша рассмеялся. – А на вас его очки!
Точно. – подтвердил я.
Ума не приложу, как ловко это у него получилось. Р - раз и все!
Да уж! – уж мне-то методы Скотча были доподлинно известны.
А моего папу посадят? – неожиданно спросил Миша.
Я чуть управление не потерял, как тот Лелик из «Бриллиантовой руки» Гайдая, когда Семен Семенович поинтересовался его званием. Но Лелик вел 21-ю «Волгу», а я – «Джип», у которого предусмотрен гидроусилитель руля, поэтому никаких выкрутасов на дороге я себе не позволил.
Наверное. – врать пацану совсем не хотелось.
О том, что Февральский взят под стражу, я узнал от Друга. Он сказал также и то, что хороший знакомый Константина Владимировича, по случайному совпадению, лучший адвокат города господин Филькенберг в срочном порядке прервал свой отпуск и возвращается из Швейцарии, где лечил аденому предстательной железы.
Я так и знал, – тяжело, совсем по взрослому вздохнул мальчик и покачал светлой головой. – У Димки папа тоже мафия и его арестовали весной.
Мне очень жаль, – пробормотал я, не отрываясь от дороги.
На самом деле мне было совсем не жаль Константина Владимировича, а вот Мишка ни за что страдает. И все из-за мерзавца отца.
Друг сказал, что у нас совсем мало времени. Февральского до суда, скорее всего, выпустят под подписку о невыезде. Большие деньги делают чудеса. Февральский, которому инкриминировали кучу статей, по прежнему оставался одним из богатейших людей, не смотря на то, что его счета во многих банках мира были арестованы. Друг считал, что на моем компакте присутствует информация о небольшом банке на Каймановых островах, где содержатся вклады Константина Владимировича и его хорошего друга – господина Нечипоренко, депутата, председателя одной из социал-демократических партий, лидера движения «Вперед!»
В то время как мы с Довбушем осваивали азы подводного плаванья, в аэропорте города Кельн происходили интереснейшие события. Частный «Боинг-767» , принадлежащий российской поп диве Синильге, был посажен на запасную полосу, и таможенная служба аэропорта совместно с полицией произвели досмотр пассажирского салона и грузового отсека. Кроме свето-и звукоустановок, стражам порядка удалось обнаружить также пакеты с плазмой, костный мозг, почки в специальных контейнерах и прочие «запчасти» к человеку.
Германские гастроли Синильги были сорваны, а саму певицу вместе с ее многочисленной свитой препроводили в полицейское управление, куда вскоре прибыли также продюсер певицы господин Вареник и представитель российского посольства. Еще через несколько часов чартерным рейсом к месту событий прибыл господин Дурницкий, известный московский адвокат, которого в околомузыкальных кругах знали, как Волчка. Волчок немного опоздал. Ровно настолько, чтобы насмерть перепуганная Синильга начала давать показания. Эти самые показания и стали первым гвоздем в крышку гроба Константина Владимировича Февральского. Стараниями Волчка, честно отрабатывающего свои триста долларов в час, спешно была созвана пресс-конференция, на которой Синильга предстала перед СМИ не иначе, как несчастной жертвой нелепого обмана. Это заявление лишь прибавила звездного ореола диве, фаны рыдали от умиления.
В общем, каша заварилась приличная. Мир гудел, как растревоженный улей на пасеке моего отца. Немецкий филиал «Крайм Ньюс» работал, как проклятый, готовя сенсационный материал. Полиция тоже не сидела, сложа руки. С присущей немцам пунктуальностью и аккуратностью в городах Оффенбах, Брюнсбюттель и Зальцгиттер был предпринят ряд арестов. Нелегальные клиники, где проводилась пересадка органов богатым бюргерам закрылись навсегда.
Наши спецслужбы тоже были не лыком шиты. Я уже знал о том, что опечатаны «Бойня», частная клиника З. Лиходей и, разумеется, дворец Февральского. Телеканалами транслировались ужасные картины: мертвые лаосцы, подвал, из которого выкачали воду, мордовороты Февральского, распластанные по асфальту, словно камбалы мрачными спецназовцами в масках. Место, где происходила «переделка», милиция пока что не обнаружила, но я был уверен, что теперь это уже вопрос времени.
Много всего случилось за эти два дня, свидетелем чего я не стал. Если бы к примеру, я был книжным или киношным героем, другое дело – тогда бы я успел везде: и разобраться с плохими парнями, взорвавшими машину с Дашей и «вспомнить все». Что меня заставили забыть ужасные люди в белых халатах. И уж конечно же, в финале, перед самым хэппи-эндом, я и главный злодей «боевика» - Константин Владимирович сошлись бы в красивом поединке. Два мастера единоборств. Ведущих бой насмерть! Кажется. Что гад уже победил, он осыпает градом ударов нашего героя, то бишь меня и гаденько так улыбается: «сейчас, мол, ты умрешь, а потом я спляшу джигу на твоем хладном теле!» Особенно достается простреленному левому плечу (разумеется, навылет!) героя. И в последний (ну может быть в предпоследний) момент, обессиленный супермен мобилизует всю свою волю (видит картины раннего детства, слышит голос сенсея. Нужное подчеркнуть) и как врежет! Ка-ак вмажет! И злодей летит вниз с небоскреба (варианты: падает в котел, в котором что-то подозрительно бурлит, насаживается на огромный крюк, извергая проклятия в адрес героя, попадает под гидравлический пресс). Да, я совсем забыл о декорациях. Драться бы нам с Константином Владимировичем пришлось, если не на террасе его дворца, так уж точно на каком-нибудь заброшенном заводе, которыми так изобилуют фильмы жанра «экшн».
Тут я вспомнил, как Февральский выполнил (не без моей помощи) некий акробатический элемент и рассмеялся.
***
Как сюда добраться, мне подробно объяснил Друг. Он также рассказал и об истории этого заведения.
Гостиницу «Серебряная подкова» или постоялый двор «Серебряная подкова» (именно так значилось на вывеске), нельзя было назвать лучшей в городе. В семидесятые здесь размещался Дом Учителя, принадлежащий, разумеется, Министерству Просвещения. В сим доме, окромя завсегдатаев – клопов и тараканов временами жили приезжие сеятели доброго, разумного, вечного, прибывшие на плановые семинары, конференции, курсы повышения квалификации и прочие полезные мероприятия. Учителя по вечерам пили водку, пели Окуджаву под гитару, пользовались запрещенными пожарной охраной кипятильниками и мужественно грызли подобно граниту науки подозрительные бутерброды с несвежей докторской колбасой. Тараканы питались объедками с небогатого учительского стола, а клопы, в свою очередь, кусали по ночам жесткие тела работников системы образования.
Пожар, произошедший в Доме Учителя, совпал по времени с выходом горбачевского антиалкогольного указа. То ли в постели кто закурил, то ли сказалось нелегальное пользование кипятильником, но так или иначе, целый этаж выгорел напрочь и еще один был безжалостно залит водой непривыкшими к экономии пожарниками. К счастью, обошлось без жертв.
С началом агонии в системе образования, Дом Учителя принялся менять хозяев, словно модница наряды. Первым в очереди стоит кооператив по изготовлению детских игрушек с символическим названием «Папа Карло». Но то ли в нашей стране деревянные игрушки перестали пользоваться спросом, то ли к председателю кооператива, любителя, кстати, погулять с девочками моложе восемнадцати, зачастил друг, подозрительно похожий на старика Джузеппе – Сизый Нос, но через два месяца после открытия, «папакарловцы» в спешном порядке вывезли сырье и оборудование.
Новые хозяева здания представляли породу людей, обожающих всяческие сокращения вроде АО МММ. Именовались они ОАО АУ, были загадочны, словно секретные службы и занимались модным в то время инвестированием. В одно солнечное утро, когда в весеннее солнышко, сладко зевая, поднялось в бирюзовое небо, группа отчаявшихся акционеров, ведомая революционно настроенной бабушкой, взломала дубовую дверь с нейтральной табличкой «закрыто на…» и завладела зданием. Приятное удивление вызвала девственная чистота кабинетов открытого акционерного общества. Обманутые вкладчики долго ходили по коридорам и кричали: «Ау!» Тщетно: ОАО АУ перестало существовать в природе, как явление. Долго ходили акционеры по гулким этажам заведения, словно народ Израилев по пустыне. А бабушка вела их аки Моисей. Симпатичные молодые люди, которым бедные пенсионеры доверили свои ваучеры, оказались обыкновенными жуликами.
Кстати, раз уж речь зашла о жуликах, нужно отметить следующий факт: только в начале девяностых здание переходило к шести организациям подобного толка, которые, нахапав денег у наших доверчивых граждан, воспитанных Мавроди и Леней Голубковым, через некоторое время растворялись во времени и в пространстве.
Однажды, правда, домом владели самые настоящие бандиты. «Братки» из печально известной группировки Черепа устроили в бывшем доме знаний свою штаб-квартиру под видом товарно-сырьевой биржи. В девяносто седьмом на биржу пожаловали брокеры из отдела борьбы с организованной преступностью и закрыли ее на неопределенный срок.
В девяносто девятом домом на некоторое время завладели национал-социалисты, но после съехали, оставив после себя горы агитационной литературы и пустых бутылок.
Наконец, в начале нового века многострадальный Дом Учителя вернулся к своим основам: стал гостиницей. Некий Хвостов выкупил здание на аукционе недвижимости, и после реконструкции, произведенной известной итальянской фирмой, городу явился постоялый двор «Серебряная Подкова». В народе гостиница сразу же получила незавидное для своего предназначения прозвище – «Конюшня». А зря. Очень даже неплохие условия для проживания создал господин Хвостов. И за приемлемую цену. Опытные специалисты по интерьеру устроили из трехэтажного Дома Учителя нечто среднее между современным отелем и средневековой таверной.
Небольшое аккуратное здание было выдержано в желто-коричневых тонах. Светлые окна, эркеры, черепица. Черные, видно, очень тяжелые двери, медные скобы и гвозди. Стилизованные под старину ворота, вывеска на цепях: «Серебряная Подкова Постоялый Двор Мы Рады Путникам». Автостоянка умиляла еще больше. Самая настоящая телега обречено уперлась оглоблями в асфальт. Телега, заботливо покрытая лаком, являла собой некий памятник. Видно, первому постояльцу «Подковы».
Я припарковался рядом с перламутровым «Шевроле-Каприз».
Что-то не видно твоей мамы . – сказал я Мише.
Может в номере? – предположил мальчик, - Она ведь не знает, на чем мы приедем.
Соображаешь, шеф. – улыбнулся я. – Давай выйдем, может она как раз смотрит в окно.
Так мы и сделали.
Перед нами тут же возникла миниатюрная девушка в кожаной юбке, белой блузке, кожаном корсете на шнурках и смешных ботиночках с загнутыми по средневековой моде носами.
Мы рады вас приветствовать в «Серебряной Подкове»,- прощебетала она. – Господин желает комнату?
Нет. – в тон ей ответил я . – У господина здесь встреча.
Миша, как ни в чем ни бывало стоял рядом, словно и не был жертвой похищения. Идиллия – отец с сыном в отпуске.
Тогда нет смысла отводить вашего коня в стойло? – не унималась девушка.
Это мне понравилось.
Верно. – с достоинством произнес странствующий идальго Гордеев. – Но напоить его все-таки не помешает.
Интересно, как ей мои лицевые латы из пластыря? А кираса у меня какая! Чистый гипс!
Я подбросил вверх брелок с ключами от машины Друга. Девушка легко его поймала.
Мой Росинант предпочитает девяносто восьмой. – сказал я.
Окей. – совсем не по средневековому ответило юное создание.
Миша!
Мама!
Миша! Сынок! С тобой все в порядке? Ты цел, котенок?
Медленно, очень медленно, как во сне или паршивом американском кино, я повернулся на голос.
«Ну что, Гордеев? Не ожидал такой фигни, а?» – тут же завозилась старуха-совесть.
Гордеев такой фигни не ожидал, это уж точно. Он ожидал чего угодно, только не услышать этот голос. Голос, который практически забыл и слышал лишь в редких снах. Нежный, самый удивительный голос, принадлежащий матери Миши и жене Константина Владимировича Февральского, в девичестве Динке Савельевой, моей самой первой и самой горькой любви. Таким голосом зовет Прошлое.
***
Не было никаких объятий радости, ни слез, ни даже обоюдного остолбенения. Просто она подошла ко мне и взяв за руку, сказала:
Здравствуй, Алеша. – я внутренне напрягся. – Не чаяла тебя еще раз увидеть, а вот пришлось.
«Вот и ангел-хранитель твой, Гордеев». – буркнула совесть – «Человек, которому ты обязан жизнью. Имеющий влияние на Февральского. Его жена.»
Миша повис на другой ее руке и обалдело нас разглядывал.
А вы чего это, знакомы что ли? – наконец спросил он.
Молодец, Мишка, выручил! Мы рассмеялись, она непринужденно высвободила из моих потных пальцев свою прохладную руку. Тут я только заметил. Какая чудовищная усталость скрыта в глазах моей бывшей девушки. Моей бывшей девушки. Я произнес это про себя, как бы пробуя на вкус. Вкус был отвратителен.
А потом мы сидели за столиком в удобных плетеных креслах и разговаривали. Миша поедал гигантскую порцию мороженого «Сон министреля», а мы с Диной пили превосходно сваренный кофе. Постоялый двор нравился мне все больше и больше.
Было спокойно. Очень спокойно. Однажды я просто взял и простил. Когда-то, тридцать миллионов лет назад, когда по Земле еще ходили динозавры, мы любили друг друга. Я посвящал ей стихи. Она ссорилась из-за меня со своей матерью. Время катится, словно конфетный фантик, гонимый ветром.
Я сидел и смотрел на ее тонкую ухоженную руку с длинными, не по моде ногтями. Обручальное колечко с бриллиантиком этак карат на шесть, уютно устроилось вокруг ее безымянного пальца. Се ля ви, Гордеев. Она замужем. Теперь ты воочую в этом убедился.
Было только дико обидно то, что ее мужем оказался этот потрошитель Февральский, это ничтожество. Как мне было обидно!
Любит ли она его? Любит ли его так, как когда-то еще в каменном веке нашей сумасшедшей юности любила меня?
В своем разговоре мы намеренно не касались больных для нас тем. Ей не хотелось говорить о своем замужестве, мне же незачем было ее спрашивать о участии в моей судьбе.
«Найти и Рассказать»… Как много вырванных с корнем нервов назад я хотел найти ее и обо всем рассказать. Рассказать, каковы на прочность оказываются чувства. И о том, что я все так же готов умереть за нее. И о многом другом… Время – странная штука и моя идеафикс растаяла, словно весенняя сосулька. Теперь мне не хотелось никому ничего рассказывать. Мы сидели совсем рядом. Так просто было сейчас взять это нежное лицо в ладони и целовать, целовать, целовать до одури, до потери сознания…Мы так близко друг от друга. Но так далеко… И слов нет. Кажется, нет больше и чувств.
Где твои мысли, Динка? Неужели, в КПЗ? Насколько сильно он твой муж?
Ностальгия?
Ностальгия. В сердце вновь заныла маленькая гитара с полуоборваными струнами. Нам было по шестнадцать и все было впереди. У каждого свое «все» Но мы тогда об этом ничего не знали. У нас обоих было счастье. Одно на двоих.
Миша измазался в мороженом. Хороший парень. А отец – скотина.
Дина посмотрела на меня. Наш кофе давно был выпит, мы только делали вид, что на донышках наших чашек-душ еще что-то осталось…
«Как я тебя люблю!» – хотелось сказать мне.
Как я тебя любил…
Она прочла по губам и все поняла. Сморгнула блестящую капельку все с таких же длинных, как и в далеком восемьдесят девятом, ресниц и быстро, по звериному отвела взгляд.
А правда, я завтра в школу не пойду? Пришел к нам снова на выручку Миша, - Ведь можно сказать, что вы меня отдали завтра. А?
Он по очереди заглядывал нам в глаза: своей матери и тому, кто мог бы стать его отцом.
«При удачном стечении обстоятельств.» – поддела старуха- совесть.
Затем мы поднялись в номер и Дина передала мне компакт-диск.
Проверишь? – спросила она. – У меня есть ноут-бук.
Нет. – мне этот вопрос резанул по сердцу: я мигом вспомнил, зачем я, в сущности здесь.
Я взял из ее рук коробочку и спрятал в карман.
Мама, я хочу в туалет. – пробурчал Миша. – И уже давно между прочим.
Так в чем же дело? – Дина взлохматила волосы сына. Точно такие же, как и у нее самой. – Иди. – она показала мальчику, где туалет.
Мы остались одни.
Руки вымыть не забудь. – крикнула Дина.
Голос прозвучал высоко и взволновано.
Мне показалось, что она боится встречаться со мной взглядом.
«Странное дело, правда?»
«Заткнись!»
Я, пожалуй, пойду .
«Как-то уж больно нерешительно ты это произнес, Гордеев.»
«Ну заткнись, я прошу.»
Уже? – встрепенулась она, - Уже уходишь? Да, конечно, уходишь. – констатировала Дина. – Что ж, прощай, Алеша. И не поминай меня лихом, как бы это глупо не звучало. Прощай.
Теперь в ее глазах застыли самые настоящие слезы. Что-то возвращалось… Что-то из прошлого. Из нашего прошлого. Хотел ли я этого? Хотела ли этого она?
Дина, зачем ты тогда меня спасла?
Вот я и задал этот вопрос.
Идиот, какой же я идиот!
В туалете Миша спустил воду. Теперь ему предстояло вымыть руки. Но я-то знаю, как дети их моют. Подставят под кран и тут же вытрут полотенцем.
Сороконожки-секунды вышли на старт…
Как зачем? – она выдержала некоторую паузу, собираясь с силами. – Я бы себе не простила, если бы… я бы… если бы ты… - она совсем по детски всхлипнула. – Я должна была хоть чем-то…
Внезапно возникла мысль. Нелепая мысль: а как бы повела Дина, узнай что ее дорогой супруг поместил меня с Довбушем в «группу отбраковки». Когда Друг рассказал нам с Витьком , о том что все, кроме нас с ним в том проклятом подвале были больны СПИДом, ужас, что мы почувствовали! Лично я сразу же вспомнил о зубах, куснувших меня за ухо. На последнем след остался до сих пор. После того, как нам с моим невезучим приятелем были сделаны соответствующие пробы крови и они, эти самые пробы дали отрицательный результат, Витек попросту грохнулся в обморок: так велико было его нервное напряжение. Я же дико хохотал минуты две, позволив присутствующим усомниться в моем душевном равновесии.
Знала ли моя бывшая девушка о том. Каким гадом ползучим является ее дражайший супруг? Неужели ни о чем не догадывалась?
Вот она стоит передо мной, всхлипывает, словно маленькая девочка.
Мой вопрос причинил ей боль. Дина не знает, что у ее бывшего парня в запасе теперь есть много разностей, способных обидеть, ранить…
А сын у нее действительно, замечательный. А поначалу показался мне таким высокомерным.
А если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой?
«Да, Гордеев. Такта тебе не занимать. Свинья ты неблагодарная!»
Она не успела ответить: из ванной появился Миша. Умытый, порозовевший.
Я вымыл руки. – возвестил он. – И заодно лицо.
Молодец. – похвалил я его за маму, которая пребывала в состоянии ступора. – А теперь, давай прощаться. Держи пять!
Мальчик хлопнул меня по ладони.
Береги маму. Она у тебя хорошая. – я подмигнул Дине. Та лишь слабо улыбнулась. Своих слез она уже не сдерживала.
Пока. – Миша сморщил нос. – Вы хорошие бандиты. Оставьте телефон.
Зачем? – не понял я.
Позвоню, когда меня в следующий раз нужно будет похищать. У меня еще много контрольных будет!
____________________________________________________________________
Автору хотелось бы напомнить о том‚ что все вышеизложенные события‚ равно как и герои являются плодом его воображения и не более. Любое сходство – случайность.
Андрей Смирнов
