Лопух

Среди всех моих лирических героинь самая невозмутимая Рэйчел.

Её джинсовое платье на стрейче

вот-вот окажется где-то за тумбочкой,

как вчера блузка и юбочка.

Её муж предан ей и одновременно ею.

Вот такой каламбур, а скорее,

троллинг русского языка.

Съёмная квартира запирается на два замка.

Чей-то муж осторожен. Он верен Рэйчел.

И в дни свободные от их встречи,

Изменяет ей только с женой.

С которой ведет себя как неживой.

Но отвечает на её телефонные звонки всегда,

находясь в той квартире. Вытягивает палец возле рта,

глазами, просит не чмокать и не вздыхать,

не падать с усмешками на кровать,

ту, которая продолжает тайком

корчить рожицы по-шпионски молчком,

пока Чарли погружен в скучнейший круговорот,

непонятно, откуда являющихся семейных хлопот:

Оформление документов, ремонт, списки покупок.

Он, к слову сказать, не скуп, но

одно дело дарить своей взбалмошной клатч,

и совсем иное - по рынкам ( в свой выходной!) распродажи для кляч.

«Нет, Рэйчел не будет такой», - всякий раз заключает Чарли, лёжа подле.

Бесконечно сравнивать их, понимая, что это подло, -

как бурей магнитной вызывать мигрени, которые лечатся бренди.

Потом он измученный засыпает под свои же бредни.

«Нет, пора расставаться с этим совестливым лопухом».

- Проснись, дорогой, гоу хоум.