Ты ожил, снилось мне, и уехал
в Австралию. Голос с трехкратным эхом
окликал и жаловался на климат
и обои: квартиру никак не снимут,
жалко, не в центре, а около океана,
третий этаж без лифта, зато есть ванна,
пухнут ноги, ‘А тапочки я оставил’ —
прозвучавшее внятно и деловито.
И внезапно в трубке завыло ‘Аделаида! Аделаида! ’,
загремело, захлопало, точно ставень
бился о стенку, готовый сорваться с петель. Все-таки это лучше, чем мягкий пепел
крематория в банке, ее залога —
эти обрывки голоса, монолога
и попытки прикинуться нелюдимом в первый раз с той поры, как ты обернулся дымом.
