Никто мне в детстве не дарил игрушек,
Ни разу я на ёлке не бывал.
В лесу я слушал, но не птиц, а пташек,
Как мой отец пернатых называл.
На плавал я в проливе Лаперуза,
Морских просторов не видал пока.
И не читал я Робинзон Крузо,
А знал лишь про Ивана-дурака.
И хоть я первым в школьных шёл науках,
Всё до последней понимал строки,
Ходил я в школу не в штанах, не в брюках,
А — уж простите! — надевал портки.
У нас такое издавна водилось -
Не мог я стать со всеми наравне:
Что хорошо — к другим само катилось,
А что плохое — доставалось мне...
Но я отнюдь не жалуюсь на это
И не ищу спасительной статьи:
С тех пор как взвился жаркий стяг Советов,
Все жалобы рассмотрены мои;
Все судьбы изменились людские,
И, с вещим словом ленинским в душе,
Мы за полвека сделались такие,
Что нам весь свет завидует уже.
И что там пенье птушек или пташек,
Когда нам в руки отдана сполна
Не только ты, Земля родная наша,
Но отдан Марс, Венера и Луна.
И нам в Державе Дружбы и Согласья
Доступно всё, чем ни было б оно.
И все мои несчастья и ненастья
Давно прошли. Рассеялись давно.
И жить бы мне, забыв про все невзгоды, -
Просторно, щедро, а не как-нибудь.
Да только жаль, что быстро тают годы
И их уже никак нельзя вернуть.
И все мне горше с каждым расставаться,
От каждого всё дальше отступать.
Ах, если бы сбросить лет хотя бы двадцать,
А если можно, то и двадцать пять!
Лет двадцать пять… Пустое искушенье! -
Бессильна здесь сама природа-мать.
И всё же, всё ж великое свершенье
Великих дел я мог бы увидать!
И всё же, всё ж мне очень бы хотелось
Увидеть мир в грядущем бытии.
Я б сделал все, что нынче не успелось,
И думы б все додумал я свои.
И сверх того — пускай совсем не первым! -
На Марсе и, конечно, на Луне
Я побывать хотел бы. И, наверно,
Прогулку эту разрешили б мне.
