Вот старенький город в кепке измятой
Играет на флейте мелодию снов,
Талантливый очень импровизатор,
Любые мотивы исполнить готов.
Играл много лет для важных и гордых,
Для нищих, скупых и богатых персон,
Играл для весёлых, грубых и добрых,
Забыв на столетия про собственный сон.
В веках потерял былую нарядность,
Лицо изменилось и цвет его глаз,
Сутулость пришла взамен на громадность,
Немного рассеян теперь и чумаз.
Как вши расползаются и шныряют
По старому телу скопления машин,
Измазана грязью вся клетка грудная,
Повсюду следы от резиновых шин.
Всё пахнет бензином, дымом табачным,
Изъедено язвами вдоль-поперёк,
Куда ни шагнёшь – какашки собачьи,
Куда ни посмотришь – пиши некролог.
Стоит подуставший, грудь нараспашку,
Лицо протирая осенним платком,
В затёртой, измятой серой рубашке,
Заляпанной горьким дешёвым вином.
Стоит, размышляя в душном молчании,
О том, какой будет дальнейшая жизнь,
Что будет в конце, что было в начале,
И где же таятся её рубежи…
