Давным-давно жил в Данморе, что в графстве Голуэй, один придурковатый паренёк.
Он страсть как любил музыку, а выучить больше одной песенки так и не сумел.
Песенка эта называлась
Чёрный бродяга'.
Разные господа часто приглашали его для увеселения, и он получал за это немалые деньги.
Как-то раз поздно вечером волынщик этот возвращался из дома, где происходили танцы.
Он был порядком навеселе.
Поравнявшись с мостиком, от которого было рукой подать до материнского дома, он нажал на свою волынку и заиграл
Чёрного бродягу'.
Тут сзади к нему подкрался пак и перебросил его к себе на спину.
У пака были длинные рога, и волынщик крепко ухватился за них.
- Сгинь, гнусная скотина! - крикнул он. - Отпусти меня домой!
У меня в кармане десятипенсовик для моей матушки.
Ей нужен нюхательный табак.
- Наплевать мне на твою мать, - сказал пак. - Держись лучше!
Если упадёшь, свернёшь себе шею и загубишь свою волынку. - А потом добавил: - Сыграй-ка мне
Шан Ван Вохт'!
- Но я не умею, - отвечал волынщик.
- Не важно, умеешь или нет, - говорит пак, - начинай, и я тебя научу.
Волынщик задул в свою волынку, и такая мелодия у него получилась, что он и сам удивился:
- Ей-богу, ты замечательный учитель музыки!
Ну, а куда ты меня тащишь, скажи?
- Сегодня ночью на вершине Скалы Патрика в доме банши1 большое торжество, - говорит пак. - Вот я туда тебя и несу, чтоб ты нам поиграл.
И поверь моему слову, тебе неплохо заплатят за труды!
- Вот здорово!
Значит, ты избавишь меня от путешествия, - сказал волынщик. - А то, видишь ли, отец Уильям наложил на меня епитимью: велел совершить паломничество к Скале Патрика, потому что на последний Мартынов день я стащил у него белого гусака.
Пак стрелой пронёс его над холмами, болотами и оврагами, пока не достиг вершины Скалы Патрика.
Тут он трижды топнул ногой, тотчас растворилась огромная дверь, и они вместе прошли в великолепную комнату.
Посреди комнаты волынщик увидел золотой стол, вокруг которого сидело чуть ли не сто старух-банши.
Они все разом поднялись и произнесли:
- Сто тысяч приветствий Ноябрьскому Паку!
Кого это ты с собой привёл?
- Лучшего волынщика во всей Ирландии, - ответил пак.
Одна банши топнула ногой, тотчас в боковой стенке открылась дверь, и волынщик увидел...
Кого бы вы думали?
Да того самого белого гусака, которого он стащил у отца Уильяма.
- Но ей-богу же, - воскликнул волынщик, - мы с моей матушкой до последней косточки обглодали этого гуся!
Только одно крылышко я дал Рыжей Мэри.
Она-то и сказала пастору, что это я украл гуся.
Гусак прибрал со стола, а пак сказал:
- Сыграй-ка этим дамам!
Волынщик начал играть, и банши пошли танцевать.
Они отплясывали, пока у них не подкосились ноги.
Тогда пак сказал, что нужно заплатить музыканту, и каждая банши вытащила по золотому и вручила волынщику.
- Клянусь зубом святого Патрика, - сказал волынщик, - теперь я богат, точно сын лорда!
- Следуй за мной, - сказал пак, - я отнесу тебя домой.
И они тут же вышли.
Только волынщик приготовился усесться верхом на пака, как к нему подошёл белый гусак и подал ему новую волынку.
Пак быстренько донёс волынщика до Данмора и сбросил его возле мостика.
Он велел ему сразу отправляться домой и на прощанье сказал:
- Теперь у тебя есть две вещи, которых не было прежде, - это разум и музыка.
Волынщик дошёл до материнского дома и постучался в дверь со словами:
- А ну, впусти-ка меня!
Я теперь разбогател, словно лорд, и стал лучшим волынщиком во всей Ирландии!
- Ты просто пьян, - сказала мать.
- Да нет же, - говорит волынщик, - и капли во рту не было!
Когда мать впустила его, он отдал ей все золотые монеты и сказал:
- Погоди ещё!
Послушай, как я теперь играю.
И он задул в новую волынку, но вместо музыки у него получилось, будто все гусыни и гусаки Ирландии принялись гоготать разом.
Он разбудил соседей, и те принялись потешаться над ним, пока он не взялся за свою старую волынку и не исполнил им мелодичную песенку.
А потом он рассказал им, что с ним приключилось в эту ночь.
На другое утро мать пошла полюбоваться на золотые монеты, однако на их месте она увидела лишь сухие листья, и больше ничего.
Волынщик отправился к пастору и рассказал ему всю историю, но пастор ни одному слову его не захотел верить, пока он не взялся за новую волынку, из которой полилось гоготанье гусаков и гусынь.
- Прочь с глаз моих, воришка! - возопил пастор.
Но волынщик и с места не сдвинулся.
Он приложил к губам свою старую волынку - чтобы доказать пастору, что он рассказал ему чистую правду.
С тех пор он всегда брал только старую волынку и исполнял на ней мелодичные песенки, и до самой его смерти не было в целом графстве Голуэй лучшего волынщика, чем он.
