Сотни строчек написаны рядышком,
Вроде разные, но все о едином,
А клубок мыслей бешено пляшущих
Превращается в рой пчелиный.
И гудят они, как три паровоза,
Набираются новую силою.
Мне дневник – что снотворного доза:
В нём душу сшиваю пером и чернилами.
Ресницы мокры от солёной влаги,
Век не видеть бы тех ресниц!
В целом свете не хватит бумаги,
Чтоб достало мне чистых страниц!
Хорошо, что бумага стерпит,
Ибо мне уже невтерпёж.
Этот букв бестолковый трепет –
Есть души пресловутой чертёж.
Рисовал его, правда, неуч:
Весь исче́ркал, весь изгрязнил;
Что поделать – он был несведущ
О волшебном свойстве чернил.
Но в чём-то и он оказался прав,
Что смягчает оценку строгую:
Если жизнь состоит из глав,
Я давно перешла за трёхсотую.
Столько раз начинала сначала,
Столько раз распаляла пыл,
Что корабль мой у причала
Стоял дольше, чем в плавании был.
Кто сказал, что живя по-новому
До единого все мосты нужно сжечь?
Откуда тогда взяться опыту
И опоре чьих-нибудь плеч?
Мой ребёнок жил как затворник.
В ноздри вдарила прошлого гарь.
У каждого свой вторник.
У каждого свой январь.
