А кишечной бактерии не нужно думать о ГЛАВНОМ,
По причине отсутствия не ищут смысла её мозги.
Размножайся делением клетки безродно-бесславным
И ощущай рецепторами, где други, а где — враги.
Тихий гром перестальтики, кислый запах желудка -
Знай, поедаей всё съедобное, коль не выдал ума творец.
На глубине человека бактериям не особенно жутко:
Всё наощупь, на запах, на стук одного или двух сердец.
Иногда, вырываясь из недр заболевшего реципиента,
Попадает бактерия в зайца, медведя, улитку или бонабо.
Последний думает о ГЛАВНОМ, но ровно до того момента,
Пока не станет неандертальцем (в Homo Sapiens — слабо!)
Бонабо только тем и тешится, что занимается сексом,
Все конфликты решает преимущественно этим путём.
А человек размышляет о смысле в философском контексте:
Смысле жизни, веры, неверия — в смысле: обо всём.
В чём-то он бонабо, но в чём-то похож на бога:
Ему то немыслимо жаль других, то убил бы, если бы мог.
Устремление мысли то изысканно, то неприлично убого,
То самонадеянно так, что умирает от смеха тот самый бог.
Пока человек решает кроссворды о правильной жизни,
Эта жизнь утекает по капле в темное русло чужих рек.
А бактерия подумала бы (было бы чем!) «Выжди,
Он умрет и достанется тебе весь, этот большой человек».
Умер внезапно ночью, так же, как был зачат он.
Отдался во власть бактерий и прочих живых существ.
И свербящий вопрос навсегда в его сером мозгу запечатан.
Смысла не было в жизни… Только в смерти, после которой исчез.
