«У тебя за душой – ни тебя, ни души».
Дом ничейный хорош, а местечко паршивое,
за квартал повело, на подлёте прошило:
у меня за душой – ни меня, ни души.
Словно в лёгкие вводят занозистый шип.
Во дворе не слышны ни листва, ни машины.
Дом – кирпичная нежить, и кладке не впрок
поглощаемый свет. Присмотрелась, потрогала
безымянная топь в расселённой коробке.
Что, сама себе прорва, сама себе гроб,
хочешь сказку про магию наоборот?
Предисловие длинное, сказка короткая.
Бросив якорь у острова, конунг сказал:
«Говорят, каждый день ты рождаешься заново,
пожелаешь и выстроишь тронные залы,
а к рассвету их скормишь тернистым лесам
или бездне огня, между тем как ты сам –
голый камень. Не верил, что тайное знание
заменяет мечи, но похоже, всё так.
Говорят, камень твёрд, но не любит отказывать –
не умеет. Хочу получить до заката
неприступную крепость, причём навсегда.
Стань же ею. Что есть за душой – то отдам».
И пещеры подводные выросли в башню.
Море съело отчаянный каменный вой,
утром конунг был мёртвым, а башня накормленной
изнуряющим страхом и горечью (кроме
западни за душой не нашлось ничего).
Башня так и стоит – сам себе часовой,
истязатель, палач – над свинцовыми вóлнами,
место силы и магии – наоборот,
наизнанку, и если однажды за шиворот
стынь возьмёт, если щёлкнут замки на воротах,
будь ты хоть чудотворец, хоть выродок ши,
у тебя за душой – ни тебя, ни души.
Я, кирпичная нежить, дрянней тебя втрое,
я под кожей ношу эту башню и строю
её филиалы.
Страшилка бодрит:
топь сливается через оконные рытвины
и по лужам скользит перламутровой рыбкой,
утомлённо сопят корпуса и дворы
после встречи трясины и чёрной дыры.
Так же вывернуть башню – и дело закрыто.
