Задул свечу. И музыка вошла
без стука. Села у окна в халате.
Никто не звал, она сама пришла.
Я вижу, как бедняжку лихорадит.
На улице льёт, словно из ведра.
Пока дошла до дома — околела.
За ней с окна в дом лысая гора
с трудом, но влезла и ко мне присела.
Как из ведра на улице дождь льёт
и неустанно в окна барабанит.
Куда меня сегодня повезёт
гора сквозь ночь
и в дождь на фортепьяно?
Чего гадать? Понятно, что туда
куда Кура впадает и Арагва,
где по горам спускается вода,
где я бывал во снах неоднократно.
И не имеет смысла под столом
от музыки и от горы скрываться.
Пол заскрипел и белый потолок,
чего-то испугавшись — закачался.
Уходим прочь из дома, как всегда
[и отступлений в этот раз не будет].
Мне кажется, я не вернусь сюда.
Меня Булгаков за стихи осудит,
наверное. Я покидаю дом
на фортепьяно. Музыка — мой кучер.
Гора сойдёт за лошадь. Мы втроём
помчимся вместе высоко за тучи.
Взлетели вверх. Процесс необратим.
Спустился бы, но мне высоковато.
По воздуху холодному умчим.
Я плед не захватил. А было надо.
Я вижу горы. Если не Кавказ,
то что это? Но музыка не слышит
меня уже (строка оборвалась).
Гора несётся рысью дальше выше.
Не знаю я, останусь ли в живых.
Держу надежду, у воды Арагвы,
как на листок ложится каждый стих,
увижу свет и на лопатки лягу.
Хочу писать, но затекла рука.
Я думал, время есть ещё до точки.
Проснулся день, и музыка ушла.
Последствия печальны после ночи.
