Ночь темна, и не слышен во мраке скрип:
Как гниющие нити, рвутся стальные тросы.
Сумрак тих, и во тьме не услышать хруст:
Как печенье, крошится пролёт моста...
Пока хранитель дорог отвернулся за папиросой,
На месте рельсов
Уже дыра.
Там, где на льду днём резвились ветер и снег,
Уже дыра.
Прямо в космос, в безвременье, брешь в мирах.
И люди спят, мчась в белёсой мгле
Колёса шлют сигнал миру лесов и рек...
А рельсы ровно, а шпалы в ночь,
А дальше мост, дальше нет огней,
И рельсов нет.
Поезд падает вниз... Восходящим потоком в звёзды других миров.
И никто не услышал, и не пришёл сказать.
Это только лишь ложь, что всё будет
Хорошо.
Некому проснуться и солгать.
Когда хранитель дорог вернётся на вечный пост,
Он, закурив, покачает рогами в такт
Сигнала колёс,
И скажет много глухих, бестолковых слов,
И пустит их свободно летать,
Без открытки и радиограммы, в души людям.
И напишет короткий, но ёмкий пакт,
Запечатает сургучом и пошлёт в министерство снов,
А потом наденет шинель и отправится незнамо куда,
В земли, где небом служит вода,
Где по небу с китами летят поезда,
Будет спрашивать и искать,
Куда уехал ночной февральский скорый.
Он упрямый, и он найдёт.
...
Поезд падает вверх, пробивая лёд,
В окнах свет, и в плацкарте кто-то поёт
Под гитару, нескладно, не слушая стёртых струн.
Проводник предлагает противный чай,
Он устал и забыл,
Что это сома.
