На пароходе

Черты лица её были, наверно, грубы,

Но такой отрешенностью, такой печалью сияли глаза,

Так целомудренно звали страстные губы…

Или мне почудились неведомые голоса.

Как брат и сестра мы стояли рядом,

А встретились в первый раз.

И восторг охватил меня под взглядом

Этих нечеловечески-печальных глаз.

Она положила слабые руки на борт парохода

И, хотя была молода и стройна,

Казалась безвольной, беспомощной, как природа,

Когда на земле — война.

И когда, после ненужного поцелуя,

После мгновенного сладостного стыда,

Ещё не веря, ещё негодуя,

Неуклюже протянула мне руку, сказав: навсегда, —

Я понял: если с первоначальной силой

Откроется мне, чтоб исчезнуть навеки, вселенной краса, —

Не жены, не детей, не матери милой, —

Я вспомню только её глаза.

Ибо нет на земле ничего совершенней забвенья,

И только в том, быть может, моя вина,

Что ради одного, но единственного мгновенья

Должна была произойти война.

. Кронштадт