У одной бедной вдовы было три сына.
Она души в них не чаяла.
Сыновья тоже мать почитали, добром за добро платили.
И у каждого сына свое ремесло было.
Старший в костёле на органе играл.
И к тому же книжки читал.
Ученым слыл человеком.
Крестьяне его уважали, да что крестьяне - сам ксёндз ему кланялся.
Средний в солдатах служил.
Храбрецом слыл, и за это ему тоже от людей почет!
Где только он не побывал, каких чудес не повидал!
Как начнет рассказывать, односельчане разинут рты и слушают затаив дыхание.
А младший сын, как деды и прадеды, землю пахал да хлеб засевал.
Старушку-мать и братьев кормил.
Недосуг ему россказни солдата слушать да учености старшего брата дивиться, вот и считали его братья дураком.
Жили они, поживали, горя не знали.
И вот приключилась беда.
Заболела как-то ночью старушка-мать.
Лежит, стонет и детей зовет.
Подбежали братья к постели, а мать, как плат, белая, еле дышит.
Опечалились они, что делать, не знают.
Тут старший сын, что умником слыл, и говорит:
- Я матушку постерегу, а вы сбегайте к бабке-ведунье.
Она в лесу возле могилы в заброшенной избушке живет.
Может, знает она, как матушке помочь.
Бегут братья долом, лесом.
Прибежали к заброшенной избушке, где бабка-ведунья живет.
Про беду свою рассказали и тем же путем вместе с ней назад воротились.
К дому подходят, а старший брат у ворот стоит, их поджидает.
- Как матушка? - кинулись к нему братья.
- Полегчало ей, стонать перестала.
Заснула, родимая.
Бабка-ведунья в избу взошла - и к постели.
Дотронулась до больной, покачала головой и молвит:
- Полегчало вашей матушке.
Ничего у нее больше не болит.
Отмучилась она, померла.
Услыхали сыновьям и в слезы.
Плачут, об стену головой бьются, рубахи на себе рвут.
Сколько лет бабка-ведунья на свете жила, а такого горя не видывала.
Вот пожалела она их и говорит:
- Ладно, дам вам совет: чтобы матушку воскресить, надо каплю живой воды добыть.
Только это не всякому молодцу по плечу.
За тремя реками, за тремя лесами стоит волшебная гора, на той горе под говорящим деревом - родник.
И стережет его сокол заколдованный.
Пути до горы и обратно - ровно семь дней.
Много туда удальцов хаживало, да назад никто не воротился.
Чтоб на вершину взойти, надо держать напрямик, никуда не сворачивать и не оглядываться.
Что ни увидишь, что ни услышишь - знай вперед иди, а сделаешь шаг вправо или влево или оглянешься назад - пропал: камнем в землю врастешь.
А страхов и соблазнов там не счесть!
С тех пор как мир стоит, никто еще до вершины не добрался.
Кто из вас хочет счастья попытать, живую воду достать?
А идти туда - за солнцем.
Сказала - и вон.
А братья стали совет держать, кому за живой водой на волшебную гору идти.
Заспорили они, каждому мать хочется спасти.
- Послушайте,- говорит средний брат,- бабка-ведунья сказывала: чтоб на ту гору взойти, храбрость нужна, а мне, бывалому солдату, смелости не занимать стать.
Не раз на поле брани смотрел я смерти в глаза.
Мне сам черт не брат.
Ровно через неделю ждите меня с живой водой.
Простился с братьями солдат, взял острый меч и в путь за солнцем отправился.
День прошел, и два, и три, вот и неделя кончается.
А солдата все нет и нет.
Затревожились братья, в лес к бабке-ведунье побежали, спрашивают, куда их брат подевался.
- Не ждите его понапрасну, - отвечает ведунья-колдунья,- не воротится он больше домой.
Камнем врос в гору и останется там на веки вечные.
Опечалились братья.
Идут домой и по дороге спорят, чей черед за живой водой идти.
Рассердился умный брат и говорит:
- Сиди, дурак, дома!
Где тебе за живой водой идти.
Уж если брату, бывалому солдату, не повезло, тебе и подавно не повезет.
Без ума тут ничего не выйдет.
А мне ума не занимать стать.
Уж я-то знаю, как черта перехитришь.
Брызну на него святой водой, он и отступится.
Жди меня через неделю.
Простился с братом, взял кропильницу с кропилом и в путь за солнцем отправился.
День прошел, и два, и три, вот и неделя чается.
А старший брат будто в воду канул.
Побежал младший брат в лес к бабке-ведунье и спрашивает, куда брат подевался.
- Не жди его понапрасну,- отвечает ведунья-колдунья,- не воротится он назад.
Камнем врос в гору и останется там на веки вечные.
Опечалился младший брат.
Да что поделаешь, слезами горю не поможешь.
Прибежал он домой, котомку с хлебом взял, косу наточил, через плечо повесил и в путь за солнцем отправился.
Он и день идет, и другой идет.
Три реки переплыл, три леса из конца в конец прошел и на третий день на закате солнца заколдованную гору увидел.
Стоит гора высоченная, вершиной в облака упирается, лесом черным ощетинилась.
Дубы да сосны, буки да ели, точно великаны в гору лезут, друг дружку плечами подпирают.
В прогалинах меж деревьями - терновник да шиповник колючий, трава ядовитая, камни огромные, скользким мхом поросшие.
В чаще змей да ящериц, жаб да лягушек - видимо-невидимо.
Змеи шипят, клубками свиваются: ужалить хотят.
Как туда идти, когда даже издалека глядеть страшно?
Постоял вдовий сын, вспомнил мать неживую, собрался с духом и на гору полез.
Руки себе все изрезал, ноги искровенил.
Змеи его обвивают, жалят, колючки одежду рвут, царапают, трава сама в рот лезет, ядовитым соком отравить норовит.
А ему всё нипочем.
Много ли, мало ли шел, вдруг слышит, окликает его кто-то:
- Эй, погоди!
Куда идешь?
Чуть было не обернулся вдовий сын, да вспомнил, что ему бабка-ведунья наказывала, и дальше пошел.
Вдруг, откуда ни возьмись, с левого бока странник в куцем кафтанишке.
Ростом невелик, с виду неказист.
- Здравствуй, приятель! - говорит этак вежливо и шляпу снимает.- Куда путь держишь?
- На гору! - отвечает вдовий сын.
- А зачем ты на гору лезешь?
А вдовий сын в ответ:
- Живой воды хочу зачерпнуть.
- Ну, тогда нам с тобой по пути.
Я тоже за живой водой иду.
Пойдем вместе.
- Пойдем, коли хочешь.
- Ты, брат, не туда идешь.
Зачем сквозь чащу продираться, по камням карабкаться?
Посмотри, вон, налево, какая дорога широкая да ровная.
Глянул вдовий сын налево, и впрямь - дорога, как стол, гладкая, улиткой в гору ползет.
- Пойдем, пойдем! - уговаривает его попутчик.
- Сам иди!
А я напрямик пойду,- говорит вдовий сын: слова бабки-ведуньи крепко помнит.
- Пойдем!
- Отстань! - отрезал вдовий сын.
- Ну и сверни себе шею, дурак! - Странник в куцем кафтанишке заскрипел в бешенстве зубами, отскочил в сторону и исчез, будто его и вовсе не было.
Карабкается вдовий сын в гору.
Вдруг по всему лесу гул пошел.
Позади лай, вой, свист, точно за ним тысячная стая волков и собак гонится.
- Ату его!
Ату! - науськивает их кто-то дьявольским голосом.
Яростный лай все ближе и ближе.
Вот-вот его бешеная свора нагонит и в клочья растерзает.
Только хотел он обернуться, косой на них замахнуться, да вспомнил слова бабки-ведуньи и вперед шагнул.
В тот же миг не слышно стало ни треска, ни грохота, утих свист и лай.
Только хохот - протяжный, оглушительный - прокатился по лесу, ветвями, точно ветер, зашелестел, и все смолкло.
Не успел вдовий сын опомниться, а тут новая беда!
В непроглядной тьме зарево вспыхнуло, будто солнце в неурочный час взошло.
Посмотрел он наверх: полнеба пламенеет.
Это лес горит, огнем полыхает.
Огонь навстречу ему подвигается, растет, жаром палит.
Деревья, как головни гигантские в печке, огнем пышут, искры мечут, друг на дружку валятся, путь ему преграждают.
Помертвел от страха вдовий сын.
Ноги к земле приросли.
Живьем в огне сгоришь, в пепел обратишься.
Но вспомнил он мать неживую, страх одолел и в огонь-пламя кинулся.
В раскаленные угли по колено проваливается, от жара дыхание перехватывает, черный дым глаза ест, а он идет и идет напролом, никуда не сворачивает.
Чуть живой из огненного ада выбрался.
Вышел вдовий сын из огня-пламени, посмотрел вверх, а вершина-то уже близко, рукой подать!
Отлегло у него от сердца.
Посмотрел в другой раз, радость померкла, в страх обратилась.
Перед ним отвесной стеной скала до неба высится.
В третий раз посмотрел, у подножия скалы вору чёрную разглядел.
Перед норой змей о семи головах спит, во всю мочь храпит.
Задумал вдовий сын дракона перехитрить, сонного убить.
Да не тут-то было!
Как услышал дракон человечьи шаги, встрепенулся, проснулся и на ноги вскочил.
Все семь голов огнем палят, жаром пышут.
Зарычал дракон - гора зашаталась.
Зубами ляскнул- лес застонал.
Вдовий сын острой косой семь раз взмахнул и все до единой головы сшиб.
Поганое чудище дух испустило, а головы в глубокую пропасть покатились.
Вот вполз вдовий сын в драконье логово.
А там дым, темень, чад - дышать нечем.
Встал он с трудом на ноги и пошел.
Идет в потемках, в горле пересохло, пить хочется - страсть.
Еле ноги бедняга волочит.
А пещере конца нет.
Вдруг сбоку из расщелины яркий свет брызнул и дивным запахом повеяло.
Чудно ему: откуда под землей солнечный свет?
Подходит поближе - перед ним пещера, точно храм громадный, а в пещере сад красоты невиданной.
Понизу травка майская зеленеет, розы и лилии цветут, дивным запахом дурманят.
На траве-мураве деревья стоят, на них плоды румяные.
Ветви под тяжестью их к серебряному ручейку клонятся.
Пария голод, жажда донимают, но он отвернулся и дальше пошел.
Долго ли, коротко ли он шел, только опять из расщелины свет пробивается.
Подошел он поближе, видит - грот, просторный, высокий, под сводом на золотой цепи золотая лампа торит.
А вдаль стен понаставлены кадки, сундуки, ларцы, полные золота, серебра, драгоценных камней.
Не позарился вдовий сын на богатство, отвернулся и дальше пошел.
Вот идет он, идет и вдруг слышит дивную музыку я пение, будто сто соловьев разом поют.
Тут скала перед ним расступилась, распахнулись двустворчатые двери и засверкал золотом зал.
Посреди зала на мягком узорчатом ковре десять красавиц в прозрачных, как туман, одеждах под музыку танцуют и нежными голосами поют.
Как увидели молодца, танцевать перестали, и та, что краше всех, к двери подбегает, улыбается ласково, белой ручкой манит, сладким голоском зовет.
Тут и святой бы не устоял, но вдовий сын вспомнил свою девушку - белую лилию, что в деревне осталась, глаза рукой заслонил и дальше ощупью побрел.
Шел, шел и в железные двери уперся.
Рукой до них дотронулся, они со скрежетом распахнулись, и вышел он из тьмы на свет солнечный, на самую вершину заколдованной горы.
Стоит он на вершине, дух переводит, кругом озирается.
А тут все, как ему бабка-ведунья предсказывала: на голой, как ладонь, скале одно-единственное дерево растет, серебряными листочками звенит, словно на ста арфах разом играют.
Из-под корней прозрачный родник течет, на верхней ветке золотой сокол покачивается.
Увидел молодца золотой сокол, крыльями взмахнул, золотыми перышками зазвенел, поднялся в вышину и исчез в облаках.
Вдовий сын из сил выбился, к говорящему дереву ползком ползет.
Приполз, на голую скалу лег и к источнику припал.
Пьет, и с каждой каплей сила в нем прибывает, раны затягиваются, заживают, словно и не было их.
Напился он вдоволь, на ноги вскочил и радостным взором на мир поглядел, что внизу раскинулся.
Раннее солнышко позолотило землю своими лучами.
А на земле гор, полей, лесов, рек, деревень, городов - не счесть!
И все такое яркое да пестрое, как на картинке.
Сто лет глядеть будешь - не наглядишься.
Вдруг слышит вдовий сын, над головой крылья зашумели.
Глянул - золотой сокол летит, в клюве кувшин золотой держит.
И прямо к нему на плечо садится.
Серебряные листочки зазвенели на дереве, и расслышал он такие слова:
Возьми-ка кувшин,
Возьми золотой,
Наполни кувшин
Живою водой.
Ветку мою
Сломай, не жалей
И отправляйся
Домой веселей.
Вниз по горе
Смело шагай,
В воду живую
Ветку макай.
Шаг ступи -
Водой покропи.
Как велело дерево, так он и сделал.
Зачерпнул золотым кувшином прозрачную воду, отломил ветку и стал с горы спускаться.
Шагнет, остановится, ветку в живую воду окунет и вокруг побрызгает.
И свершилось чудо!
Где капля на камень упадет, там из камня живой человек встает, улыбается и за ним следом идет.
Чем ниже спускается он, тем больше народу сбирается.
У подножия горы обернулся вдовий сын, а за ним толпа тысячная валит, точно войско на походе.
Со всех концов земли были тут знатные юноши, смелые воины, прекрасные царевичи, были и женщины, и старики, и дети.
Увидел вдовий сын в толпе и двух своих братьев: солдата с мечом и органиста с кропилом.
Все крестьянина за избавление благодарят, верой-правдой служить клянутся.
Валит толпа, а вдовий сын впереди шагает.
Идут они день, другой, а на третий приходят в деревню, откуда он родом.
Бежит вдовий сын к избушке, дверь отворяет - и к постели, где мать третью неделю неживая лежит.
Окунул ветку говорящего дерева в живую воду и той водой мать покропил.
И в тот же миг старушка глаза открыла.
Жива-здорова, с постели встает, будто и не хворала вовсе.
Добрый сын обнимает мать, радуется, а с ним и весь народ ликует, веселится.
Только два человека не радуются: два умных брата.
Обидно им, что дурак живую воду раздобыл, а они, умные, не сумели.
Не захотели они на братнино счастье глядеть.
Тишком да молчком в чужую сторону ушли.
А в чужой стороне своих умников хватает - никто старшего брата не почитает.
И пришлось ему навоз на поле возить.
Среднему брату совсем не повезло: сложил он голову на чужбине.
Много ли, мало ли времени прошло - на месте убогой деревушки раскинулся большой и славный город.
Посреди города замок высится.
Вдовий сын женился на своей девушке - белой лилии, и стали они в замке жить, добрые дела вершить.
