Я ехал в автобусе и увидел убийцу.
Я знаю, что он или уже делал это при неблагоприятных условиях, или раньше просто приходилось в целях самозащиты, а сейчас он вместе с другом, если можно так назвать, едет с настоящей задачей в осознании, чтобы влиться в банду или современную структуру после девяностых, которую лучше оставить в тексте безымянной.
Он сидел в тюрьме, и чувствовал себя там неплохо, хотя насчет его досрочного освобождения возникает много сомнений, дедуктивным методом определяю склонность к легкому пьянству. Больше всего понравилось, что он нервничал, и в его тревоге было что-то выставлено на показ, якобы последняя надежда на отход от зла, от дьявола, на спасение самой Судьбой. В руках он держал сложенный швейцарский ножик, очень мелкий, и постоянно крутил-вертел его в руках, составлял-раскладывал, и смотрел на сонно-придавленных пассажиров, каковые заходили в автобус, со смесью страха и готовности совершить свой аморальный план. Поверх него бедноватая одежда, которая часто встречается в мужичков среднего возраста в промежутке кризиса среднего возраста, особенно если они занимаются какой-то грязноватой деятельностью или их жизнь так и осталась жалким подобием успеха. Шапка, доля грязной морды, отсутствие свежего одеколона и запаха чего-то притягательного, кофе или крошек заварного пирожного на губах, а только какой-то смешанный поток пота с алкогольно-табачной примесью, слава языческим богам его гораздо меньше чувствуешь на морозе. Куртка синяя, с чуть заметной надписью "Boggart" на заклепке капюшона, и на косметической пуговице.
Его друг, явно более опытный и спокойный, по-турецко-индийски спрятал ручки в рукава с обеих сторон, сделав таким образом себе лотос, и смотрел в окно.
Оба напряженно и с грузом на душе рассуждали об ожидаемом их будущем и деле. Их одежда слишком похожа друг на друга, и, что интересно, вид, то есть выражение глаз и настроение лица, с повторяющимся оттенком нравственного развращения и существования в подполье со своими законами. Отличался сидящий возле убийцы только спокойствием, старшинством в осанке и, слушайте, может они даже родные братья из криминальной семьи или интерната, если вглядеться хорошенько.
На убийцу падал свет, его швейцарская колючка освещалась автобусными лучами надежды, и я тоже надеялся, что он сегодня сохранится и впоследствии исправится, наверстает потерянную в бессмысленном, тупом зле жизнь без высокой цели. Так, никакого намека на трансцендентность в братии не просматривалось, и мотив определенно банальнее начала мира: нажива и легкая добыча, интуитивная чуткость вам в помощь.
Или же произойдет счастливый для жертвы случай и душегуб этим воспользуется для оправдания своего страха. Или жертва будет скверным чудищем. Или, или, или ...
Я еще раз бросил взгляд на отпечаток половины его лица в зеркале напротив первого сиденья желтоватого общественного транспорта, и вышел.
Падение, увидеть падение, почувствовать его, как же это ... Закрывай занавес, запирай дверь, скоро будет...
