Я охладела к жизни в девять лет,
В тот самый год, когда погиб Рорайто.
На бредни из бессовестных газет
В моих мозгах не сыщется и байта,
На воду из любовного письма
Мне не хватает нежности у взгляда.
Мне мало утешения весьма,
Покоя мало, бури, вод и яда.
Ищу я здесь и вновь не нахожу
К обычной жизни силу притяженья.
Ты поклоняешься кастрюле и ножу,
Они – твоё прямое отраженье,
Но этот путь, увы, не для меня.
Ловлю в тенях я светлое-святое,
И остаётся в пальцах два-три дня,
Чтоб в ржавчине увидеть золотое.
Мне кажется, что Эру что-то знал,
Он что-то видел дикими глазами…
Была средь тех, кто дрогнул и упал
И кто поднялся снова со слезами,
Была средь тех, кто шёл и побеждал,
Была я злобной, доброй, нежной, грубой,
А кто-то на опушке меня ждал,
Пока сияло огненное чудо –
Не тот ли голос вдумчивый, прямой;
Не тот ли волос чёрный, островатый;
Не тот ли смысл смутный и немой,
Что порождал в былые дни дебаты?..
В конце туннеля ярче белый свет,
Но я пока стою к нему спиной.
Я охладела к жизни в девять лет.
Рорайто,
забери меня домой.
