Пошёл Ярты-гулок с отцом на базар.
Дал старик сыну два медных теньга. – Ай, – обрадовался малыш, – сколько халвы, сколько пряников на меду куплю я себе на эти две медных денежки! – И побежал за отцом вприпрыжку, как за козой молодой козлёнок.
Ой, сколько народу собралось на базаре!
Ой, сколько было товаров!
Пришёл Ярты в шёлковый ряд – торгуют купцы шелками, цветистыми, словно радуга.
Пришёл в ковровый – лежат ковры, яркие, словно луг, покрытый цветами.
Пришёл в медный – увидел блюда, сверкающие как солнце, кувшины, блестящие, словно золото.
Стоят перед лавкой женщины, смотрят на медные казаны, тарелки да чаши – не могут налюбоваться.
А ребята, глотая слюнки, столпились и смотрят во все глаза на груды фруктов, сваренных на меду, на корзины сдобных лепёшек, на блюда со сладкой тягучей нугой.
А сколько здесь было дынь, арбузов, яблок и винограда!
Целый день смотри, – всего не увидишь!
Все деньги отдай, всего не купишь.
А много ли можно купить на два медных гроша?
Шмыгал, шмыгал Ярты по рядам, приценивался, торговался – ничего не купил, а отца потерял в толпе.
– Ай, ата-джан, дорогой отец!
Где ты? – начал кричать малыш, взобравшись на гору яблок. – Я здесь – твой сыночек Ярты-гулок!
А базар шумит, базар кричит: иголку легче найти в пустыне, чем найти в толпе человека.
Не услышал его отец.
Чуть не заплакал Ярты с досады, да вовремя спохватился:
Плакать молодцу не к лицу!
Найду и один домой дорогу».
Так подумал Ярты и сразу повеселел, поправил на голове тюбетейку и стал осматриваться, куда бы направить путь.
И вдруг, высоко над толпой, совсем недалеко, он увидал настоящее чудо.
На длинном шесте из слоновой кости сидела прекрасная голубая птица.
Клюв у птицы был золотой.
Голубые как небо крылья, словно звёздами, были усыпаны алмазными искрами.
Изогнутая дугою шейка переливалась розовым и зелёным, а на маленькой круглой головке развевался пышный султан, сверкавший ярче, чем драгоценный камень рубин.
Птица покачивалась на своём высоком насесте и то складывала, то расправляла свои лазурные крылья.
– Ай! – воскликнул малыш. – Посмотрю-ка я на птичку поближе.
За такое чудо я готов отдать все мои деньги да ещё и тюбетейку впридачу!
Кубарем скатился он с груды яблок и стал пробираться к чудесной птице.
Но это было не так-то просто.
Ишаки, пешеходы, нагруженные тюками верблюды то и дело преграждали ему дорогу.
Чуть не попал малыш под копыта коня, которого два джигита вели на продажу.
Но и самой длинной дороге приходит конец.
Так говорят люди, так и было.
Добрался в конце концов и Ярты до чудесной птицы.
Но мальчик думал, что увидит здесь радость и ликование, а увидел совсем другое.
Возле шеста, на котором красовалась диковинная птица, сидели три человека.
У одного весь халат был измазан красками, у другого вся борода покрыта древесной пылью, а третий, в переднике из воловьей кожи, был чёрен как сажа.
И красильщик, и резчик, и кузнец – все трое были печальны.
Опустив головы, сидели они на земле, а вокруг них толпились женщины, старики и дети и плакали горькими слезами.
– Что тут случилось?
Отчего эти люди плачут? – как комар запищал Ярты, вскарабкавшись на плечо водоноса, торговавшего сладкой водой.
Водонос ответил:
– Эй, маленький человек, я вижу – ты пришёл издалека и не знаешь, какое горе постигло этих людей.
– Конечно, я ничего не знаю, – шёпотом ответил Ярты.
И водонос начал свой печальный рассказ.
– Наш хан – человек гордый, жестокий и несправедливый.
Призвал он к себе резчика, лучшего в нашем городе, и приказал ему вырезать из дерева волшебную птицу
Гое.
Много сказок сложил народ об этой чудесной птице.
Прекрасная, словно солнце, раз в году слетает она на землю.
Она поёт свои чудесные песни и приносит людям счастье!
Но разве может человек своими грубыми руками создать волшебную птицу?
Задумался резчик.
Но он был искусный мастер и выполнил приказ хана.
Ровно в срок он принёс во дворец свою птицу, и все, кто видел её, замерли от восторга, – никогда еще не видали они такой тонкой,такой прекрасной работы.
Но хан нахмурился и сказал:
Недурна птица, но разве не видишь ты, глупый мастер, что она бесцветна.
Если к утру эта птица не заблестит и не засверкает, как солнце, я прикажу отрубить тебе голову».
Опечалился мастер.
Не говоря ни слова, он взял птицу и отнёс её к своему другу, знаменитому рисовальщику.
Этим мастером уже много лет гордимся мы все, гордится наш славный город.
И вот за одну только ночь рисовальщик заставил птицу сверкать, как солнце.
Он покрыл её золотом и лазурью, а крылья чудесной птицы осыпал алмазной пылью.
Рано утром два мастера понесли во дворец чудесную птицу.
Они несли её по улицам города, и люди, видя её, смеялись от радости, били в ладоши, плясали и пели от счастья и от восторга!
Но грозный хан закричал:
Чему радуетесь, глупцы!
Это не птица
Гое, а кусок дерева, испачканный красками!
Эй, мастера, если к утру ваша глупая птица не научится вертеть головой и размахивать крыльями, я прикажу казнить всех резчиков и всех рисовальщиков!»
Ещё больше опечалились мастера.
Не сказав ни слова, они взяли птицу и отнесли к искусному кузнецу.
Всю ночь трудился искусный кузнец, и, когда утром друзья возвратились к нему, чудесная птица взмахнула крыльями, кивнула точёной головкой и защёлкала золочёным клювом.
Вне себя от радости все трое – резчик, рисовальщик и кузнец – побежали в ханский дворец.
Они принесли с собой голубую птицу, и птица эта сверкала, как солнце, махала крыльями и вертела головой, совсем как живая.
Они ждали щедрой награды, но, увидев птицу, жестокий хан закричал и затопал ногами; он так разгневался, что пламя вылетело у него из ноздрей.
Бездельники! – кричал хан. – Ваш товар никуда не годен!
Разве это волшебная птица?
Она молчит, она не умеет петь.
Это не
Гое, приносящая людям счастье!»
Ах, сколько дней ни старались искусные мастера, голубая птица так петь и не научилась.
И вот сейчас придут ханские стражники, они схватят несчастных людей и бросят в тюрьму-зиндан.
А из ханской тюрьмы – все знают – никто еще не возвращался живым.
Вот почему горько плачут их несчастные жёны и дети.
Так сказал водонос и тоже заплакал, а вслед за ним тоненьким голоском зарыдал и Ярты-гулок.
Долго ли плакал Ярты, никто не знает, но вот толпа зашумела, заволновалась.
– Расступись!
Разойдись! – раздались громкие голоса.
Ярты оглянулся и увидал, что прямо к мастерам через площадь идут ханские стражники с обнажёнными мечами и вместе с ними начальник стражи – толстый и разъяренный, как дикий кабан.
– Ничтожные! – захрипел он, подойдя к мастерам. – Вы нарушили приказ хана: ваша птица молчит!
За эту дерзость вас ждёт жестокое наказание!
Мастера промолчали, а женщины, старики и дети, услышав такие слова, заплакали ещё громче.
Эй, плачем тут не поможешь! – сказал сам себе Ярты-гулок. – Чем плакать, не лучше ли проучить гордеца хана!
Что-что, а уж это-то я сумею!» Он утёр кулачком слёзы и стал быстро карабкаться на шест.
Минута – и малыш сидел уже под крылом чудесной птицы.
Конечно, этого никто не заметил.
– Схватить злодеев! – перекрикивая плачущую толпу, заревел толстый начальник, и стражники, взмахнув кривыми мечами, уже шагнули вперёд, но в это время волшебная птица раскрыла свой золочёный клюв и громко сказала:
– Ты сам злодей!
Сам злодей!
Эти люди достойны награды!
Они искусней всех мастеров на свете!
Толпа ахнула.
Стражники в испуге попятились, уже не смея приблизиться к мастерам, а начальник стражи так и замер с открытым ртом.
Птица же, взмахнув крыльями, повернула к мастерам свою точёную головку и звонко пропела:
Не грустите, мастера.
Во дворец идти пора.
Там для хана я спою
Песню звонкую свою!
Крики радости раздались в толпе:
– О прекрасная птица
Гое!
Ты сжалилась над нами, ты поняла наше горе и запела!
Несите же её скорей во дворец, пусть споёт она хану свою волшебную песню и избавит невинных людей от смерти!
И вот мастера, не веря ещё своему счастью, подхватили птицу и понесли во дворец.
А вслед за ними лавиной хлынул народ.
Злой, как голодный тигр, великий хан сидел на своём золочёном троне и кусал свою чёрную бороду, а визири, стражники, мухобои и палачи стояли перед ним на коленях, не смея дышать от страха.
Они с нетерпением ждали, когда примчится гонец и доложит хану, что всем трём мастерам отрубили головы.
Но гонец не появлялся.
И вдруг словно море зашумело за стенами дворца.
Двери распахнулись и, окружённые стражей, во дворец вступили резчик, рисовальщик и кузнец.
Спокойно, как победители, они несли на высоком шесте резную птицу.
Прочь!» – хотел крикнуть взбешённый хан, но птица расправила крылья, тряхнула головкой и запела:
Всех мудрее наш хан!
Всех добрее наш хан!
Морщины на лице хана стали разглаживаться.
А птица продолжала:
Он мудрее мудрецов,
Он храбрее храбрецов, -
Наш хан – все наш хан!
Хан уже улыбался.
Он поглаживал свою смоляную бороду и покачивал головой, внимая песне:
С кем сравню тебя, о хан?
Сын орла и розы – хан!
Солнца брат, отец луны –
Благодетель всей страны!
Хан, ты наш хан!
Так пропела птица, и хан весело рассмеялся.
– Эй, визири! – приказал он царедворцам: – Дать мастерам в награду мешок яичной скорлупы и бесхвостого ишака в придачу.
Они неплохо сделали своё дело!
Он был очень доволен своею шуткой.
А потом прибавил:
– Сейчас же вынести эту прекрасную птицу на площадь!
Пусть весь мой народ услышит, как славит хана волшебница
Гое!
И вот из дворцовых ворот двинулось шествие.
Впереди шёл хан в огромной парчовой чалме, а за ним шагали визири в золотых халатах.
Они несли на высоком шесте говорящую птицу.
Хан поднялся на устланный коврами помост, взмахнул рукой, и глашатаи-великаны затрубили в длинные медные трубы, призывая народ к тишине и порядку.
На площади стало так тихо, что было слышно, как плещется вода в водоёмах.
И в этой тишине раздался голос хана:
– О волшебная птица
Гое!
Порадуй нас всех своей звонкой песней, прекрасней которой мы ещё никотда не слыхали.
Пой смело, пой только правду и ничего не бойся!
Птица подпрыгнула на шесте, пощёлкала клювом, повертела головкой, откашлялась и засвистела на всю площадь:
Всех грознее наш хан!
Всех хитрее наш хан!..
Хан побледнел, но разве мог он при всём народе приказать замолчать волшебной птице, которую только что просил говорить чистую правду и ничего не бояться?
А птица продолжала ещё громче:
Он мучитель, он губитель,
Он народа разоритель, –
Наш хан – всё наш хан!
Разоритель и злодей,
Ненавистный для людей!
Наш хан, грозный хан!
Услышав такую песню, царедворцы заткнули уши, телохранители выхватили мечи, а хан, вытаращив глаза, завизжал на всю площадь:
– Замолчи!
Настала мёртвая тишина, и вдруг, в задних рядах, раздался смех.
– Кто смеётся? – захлебываясь от гнева, взревел хан. – Всех казню, перевешаю, обезглавлю!
– Эй, мой хан, не лопни от злости! – весело прокричала птица, и народ откликнулся на её слова таким громким смехом, что стаи голубей слетели с крыши дворца и заметались над площадью.
Разъярённый хан подбежал к птице, ухватился за шест и с размаху ударил её о помост.
Раздался треск, и прекрасная птица разлетелась на тысячу частей.
Никто даже не заметил, как из обломков выскочил маленький человечек.
Проворным мышонком он юркнул в щель помоста и исчез.
Грозные телохранители ещё разгоняли палками народ, знатные визири, подхватив хана под руки, ещё не успели увести его во дворец, а Ярты-гулок был уже далеко.
Вприпрыжку бежал он по улицам города и весело напевал дерзкую песенку волшебной птицы
Гое:
Он мучитель, он губитель,
Он народа разоритель, -
Наш хан, всё наш хан!
И в садах за дувалами, в переполненных народом чайханах, в караван-сараях и на базарах – всюду люди подпевали ему:
Разоритель и злодей
Ненавистный для людей, –
Наш хан, грозный хан!
Размахивая мечами, ханские стражники метались по городу, приказывая людям молчать.
Они спешили в один конец, но песня звучала уже на другом краю города.
Они мчались обратно, а песня неслась за ними следом.
Можно убить птицу, но разве поймаешь песню, когда поёт её весь народ?
Из города в город, из аула в аул летит народная песня, и не догнать её ни быстрому ветру, ни грозному хану.
