И я уходил...

Ох, Джим, это было чёрт знает в каком году.

Кажется, осенью… Память стирает даты…

Частенько её шантажировал, мол, уйду,

Ни разу себя не почувствовав виноватым.

И я уходил, оставляя её одну;

Шлялся по барам и — что уж скрывать! — по бабам.

А утром звонил, говорил, что сейчас вернусь…

Ну, в общем, и этак и так ей на нервы капал.

Она меня видела разным: бухим «в дрова»,

Жутко простуженным, с остекленевшим взглядом…

Я, знаешь, любил заставлять её ревновать,

Намеренно пачкая галстук губной помадой.

Скажи мне по-честному, Джим, я подлец? Молчишь…

Знаю и сам — подлец. Но не хочу меняться.

Дружище, прошу, только жить меня не учи!

Уже ни к чему эту жизнь начинать с абзаца.

Я ведь не из тех, кто способен признать вину,

И для себя найду тысячу оправданий…

Вот и сейчас я оставил ещё одну —

Она промолчала, приняв мой уход, как данность.

Так будет всегда. Мне никто не авторитет;

Нет у меня никаких тормозов и рамок…

Чего? Не пора ли жениться мне? Ну уж нет!

Ведь мне только сорок. А в сорок жениться рано.