...А потом повторяешь, что ранить собой не хотел,
но случайно родился с осколками в тёплой груди.
По чаинкам читаю бессовестно тихий удел, и по вторникам шёпотом всё напеваю "уйди",
чтобы вечером в среду вновь высадить ломом ту дверь, что закрыта в миноре моим же скрипичным ключом,
в море брошенным там, где гуляет неистовый зверь, все секреты мои сохранивший во мраке...
О чём
говорит в моих пальцах твоя золотая рука и усталого взгляда зелёного жёлтая синь?
Ведь разжёвывать мелко я не научилась пока твоей жизни отчаянной, горькой дороги полынь.
На холодном ветру догорают твои лишь слова, их гасить не пытаюсь своею пустою водой.
В мелкой ржавой пыли и стекле вся твоя голова. Я надеюсь её никогда не увидеть седой,
я надеюсь на вечность в истоптанном небе из звёзд, только звёзды колючие, словно твои свитера, и из них нам не свить в невесомости чаячьих гнёзд,
не снимать, как в гостинице, битых зеркал номера.
Сделай мне одолжение: не объявляя войны (потому что не знаешь — она без тебя началась),
просто выслушай песню о том, как тобою больны сонмы мыслей израненных, каждая их ипостась,
просто выслушай — штормом взрывается водная гладь, и нескоро ещё землю выстелет пепельный прах...
...А потом повторю — не хотела бы надоедать,
но случайно умру с твоим именем вновь на губах.
