Перед тем, как очнутся

Мы неслышно проходим по выцветшей белой кровле,

По клубящейся тишине, по чужим мирам.

Сто четырнадцатый октябрь у изголовья

Осыпается переливами серебра.

Этой ночью опять Белый Город нам не ответит.

Только шёпот хранившей его улетает ввысь.

По разрушенным улицам бродит холодный ветер.

Остальные уснули. А может, давно мертвы.

Только мы почему-то здесь. И ещё не вышел

Установленный час в прерывистом полусне.

И отчаянно белым сверкают немые крыши.

Этот свет год от года становится всё тускней.

Что останется нам? Недочитанные абзацы,

Недопетые строчки, написанные не так...

И когда наконечник стрелки пробьёт двенадцать,

На запястье кольцом захлопнется темнота.

Упадёт на компасы угольными когтями -

И никто не найдёт пути на родной причал.

Белый Город молчит. Сто четырнадцатый октябрь

Надоевшим дождём стучит по его плечам.

Этот стук нам остался последним несбитым ритмом,

Обнажил от волос до пяток и кожу свёз...

Без пяти. Я сейчас исчезну. Дай только крикнуть.

Чтоб оборванный крик мой замер в кристаллах звёзд.

Я последний, кто помнит, и я опадаю под ноги

Золотым зеркалам, запечатанным подо льдом!

Только серое небо, огнём и туманом полное,

Как живая вода, опускается мне в ладонь.

Только бледные звёзды и ленты стального холода.

Только выпавший снег. Одинокий неверный хруст.

Только эхо опять дрожит, как разбитый колокол:

"Никогда... Никогда... Никогда... Не вернусь... Вернусь."