Без названия

На улице темно и тихо. Летняя прохлада освежает онемевшее пространство. Звёздное небо раскинулось черно-синим полотном за пределы видимости. Какая красота....вздыхает поэт. Частицы кислорода затягивают, раздутые для полноты ощущения, ноздри. Я дышу - проговаривает он про себя. Я живой - напоминает себе. И тело покрывают крапинки дрожи. Прилив бодрости, радости возвышает его до той самой дальней и самой яркой звезды, среди остальных. Максимальное ощущение счастья. Максимальное ощущение свободы. Максимальное желание творить. Сегодня без вдохновения? Удивляется он сам себе. Оно так часто заставало его врасплох. И он бросал всё и всех, и он кидался творить, словно от этого зависит его жизнь. В самое разное время суток. При самых разных погодных условиях. Имея самый разный настрой. Слова залетали в пространство сознания, в поисках своего продолжения. Связываясь одно за другим, соединялись в группу. Строчка за строчкой, по отработанной технике, выкладывались в последовательную или хаотичную, но безупречно сверкающую цепочку. Как они ярко и быстро возникали, также быстро и безвозвратно исчезали. Поэт вскакивал, озарённый идеей. Подлетал к письменному столу, размахивая подолами тонкой льняной сорочки, словно он большая белая птица. Судорожно охватывая перо над кончиком, с последним неуспевшим засохнуть слоем чернил на нём, он снова подносил его к иссиня - черному сгустку в стеклянной квадратной баночке, с раскрывающимся подобно цветку горлом, о которое аккуратно постукивал пером. Жест постукивания давал отсчёт новой истории. Керосиновая лампа жалобно поскрипывала, испуская последний душок... поэт наконец-то начинал писать. Секунды до создания нового творения, уже казались длинными. Потому что вдохновение всегда стояло в потоке с временем. Чернила доверчиво, в неком подобострастии, распластывались вдоль бумаги, выложенные им в осознанном и четком порядке. Сгорбившись над тонким листом, сильный и не маленький, он резко и безжалостно исписал его весь. Издалека могло показаться, что этот страстный мужчина магическим образом взращивает нечеловеческое существо. Рука его вдруг ослабла, сознание стало пустым. Как будто ни чего и не было. Как будто оно всегда таким было. Как будто случайно появился весь этот поэтичный текст. А может так оно и есть? Тонкая натура творца даёт о себе знать. Он откинулся на спинку кресла, измождённый, с ощущением, что не писал, а бежал, жонглировал и выкрикивал скороговорки одновременно. Его новое существо дышит и живёт, как и он. Осталось открыть его миру.Поэт нежным движением, худощавой, выгоревшей, обрамленной склонами кожи, руки заботливо кладет выцветшую сатиновую шляпу на стопку написанных им книг. Он спокоен и ни куда не торопится. Больше не нужно зависеть от чего-то необъяснимого извне. Он достиг пика в становлении себя, как профессионала. Новая веха открывается им собственноручно, потому как теперь он может обойтись без него или он сам стал себе вдохновением.