…Всё исчезло, но он запомнил её такой:
Серебро, отражённое в небе, в воде канала,
И туман, и дома над октябрьской густой рекой:
Ожиданье зимы. Дым из труб. Неземной покой.
Он запомнил её, но она об этом не знала.
Он искал её долго, да в сущности, не искал,
Но в любом женском облике, взгляде и силуэте
Видел то же: вершины покрытых лесами скал,
Замок, вечер и воздух — сама тоска,
Навсегда его уловившая в свои сети.
Он нашёл потом.
Слишком поздно узнал: не ту…
Без реки и тумана, без замка, без отражений.
И он сдался, он впал не в кому, но в пустоту,
Он и сам не заметил, когда пересёк черту,
Отступился, одно за другим проиграл сраженья.
Он не жил — просто плыл по поверхности сонных вод,
Погружаясь в себя и в молчание — глубже, глубже.
Он всё ждал, что однажды чудо произойдёт:
Он найдёт её, остановит, вернёт — вот-вот,
И смотрел в глубину, ничего не видя снаружи.
Было всё: свадьбы, дети и даже Париж и Рим,
Даже самое невозможное!
Только мало
Ему было красот и счастья:
как будто грим
Свою жизнь он смывал вечерами. Молчал. Курил.
И всё думал о ней — той, которую боготворил,
После встречи минутной. Но только она не знала.
Он не помнил лица и года, но только свет,
Не касание даже — мгновенье — и всё пропало.
Но он был одержим ею тысячу зим и лет.
Он её сочинял, он как будто писал портрет.
Он пытался забыть. Но она об этом не знала.
Он любил её ту — на портрете или в мечте,
Нереальную, тонким обликом, силуэтом
Вечно шедшую рядом, как тень на пустом листе,
Плод фантазий, взращённый в пафосной пустоте.
Так и жил он.
А рядом с ним жили те,
С кем он мог бы быть счастлив. Он только не знал об этом…
