Бабушка Токо живет на склоне горы
У самого края простенького селенья:
До реки три шага, час до ночной поры,
Четверть луны до птичьего воскресенья.
Воск усталой свечи натек в слюдяное блюдце,
Пахнет нездешним трава сушёная, луговая.
Бабушке Токо последний век удаются
Вещи, которых якобы не бывает.
- Вот вчера, - говорит сосед, - я видел, шла по дороге;
Да не только я, - и мельничий с кузнецом.
Выходили олени, игривы и большероги,
Целовали её в морщинистое лицо.
И она смеялась, - он говорит, - как будто девчонка,
И кормила с руки их яблоком спелым.
Мельник клялся после, что выцветших глаз каемка
Отдавала явственно белым.
Молодуха одна, курносая, локоны как пружины,
Говорит: - я когда родилась, не дышало тело.
Тётя Токо звала синичку, та покружила -
И со всеми болезнями улетела.
И уходит к колодцу, чтобы набрать водицу,
Наварить от кашля детям горькие зелья.
Если краешком глаза смотреть, то как у синицы
В волосах проступают перья.
А вообще - ничего такого: просто деревня,
Просто горы, просто улыбчивая старуха.
Просто у дома её - огромнейшие деревья
Шепчут, мягко касаясь слуха:
Все чудеса заботятся друг о друге.
Раз в неделю, каждое воскресенье,
Оживают птицы, у’мершие в округе.
Раздаётся
пенье.
