В старину все гуси белые были.
Давным-давно жила возле озера гусиная семья - отец-гусак, мать-гусыня и двадцать один гусёнок.
Рано поутру шли гуси к воде, чтобы порезвится вволю.
В те же часы на озере плавали лебеди, и гуси иной раз встречались с ними.
Лебеди важно проплывали мимо, высоко задрав головы, не обращая на соседей никакого внимания.
Однажды самый маленький гусёнок, увидев в воде своё отражение,
пропищал, гордо вытянув шею:
- Взгляните-ка на меня, ну чем я не лебедь!
Гусей позабавили его слова, а малыш обиделся:
- Вы просто завидуете мне, - сказал он.
И с того дня Длинная Шейка - так стали называть этого высокомерного гусенка - решил, что он самый красивый и умный в семье.
Бедняга даже стал подозревать, что вылупился не из простого яйца, а из золотого.
Когда гусиная семья дружно усаживалась за стол, мать-гусыня подавала еду в большой миске.
Длинная Шейка не хотел есть то, что лежало перед ним, а норовил выхватить лакомый кусочек из-под носа у братцев и сестриц.
За столом то и дело вспыхивали ссоры.
Однажды гусыня попробовала устыдить сына, но тот не унимался.
- Ишь, какие! - возражал строптивый гусёнок. - Себе всё самое вкусное выбираете, а мне подкладываете что похуже.
Видя, что мать совсем отчаялась и не может справиться с сыном, вмешался отец-гусак.
Он ударил задиру клювом и спросил строго:
- Когда ты научишься есть без ссор?
Слова отца только разозлили гусёнка.
Он замахал крылышками и запищал:
- Не я затеваю ссоры!
Ты лучше им скажи.
Они терпеть меня не могут из-за моей лебединой шеи!
Все вы очень глупые!
Лучше мне с лебедями дружить.
С того дня Длинная Шейка перестал дружить с гусями, даже по одной с ними тропке ходить не желал, одиноко ковылял поодаль.
Гусёнку доставалось за гордый нрав - то собака погонится за ним, то ястреб подкараулит.
Улепётывая от обидчиков, гусёнок вспоминал о родне и спасался в стае.
Но как только опасность проходила, он снова принимался за старое.
Прошло время.
Длинная Шейка подрос, окреп и вовсе перестал признавать своих.
Однажды, не желая идти со всеми, он опоздал к обеду.
А когда пришёл, то увидел, что ему ни зёрнышка не осталось.
Он повернулся и, задрав нос, пошёл прочь, потому что нисколечко не сомневался, что гуси мстят ему за ум и редкую красоту.
Не спеша, вперевалочку добрался он до озера и поплыл к тому берегу, где жили лебеди.
Возле камышей он остановился.
Вдруг камыши раздвинулись, и Длинная Шейка увидел прекрасных лебедей.
Они построили своих малышей цепочкой и отправились на прогулку по озеру.
А гусёнок пристроился за ними.
Проплыли круг, другой и выбрались на берег.
И принялись лебеди веселиться - завели песни, пустились в пляс.
Они хлопали над головами большими белыми крыльями и затейливо перебирали лапками.
Журчащие голоса их были прекрасны.
Настал черёд Длинной Шейки.
Но наш гусёнок, который всю жизнь сторонился братьев и сестёр, ни петь, ни плясать не умел.
Подражая лебедям, он попытался было взмахнуть крыльями, да не удержался на ногах, упал.
Хотел спеть, но из горла бедняги вырвался резкий, неприятный звук.
И чего другого можно было ожидать от гусёнка, который только и умел что на родных кричать?
Пригляделись к нему лебеди и удивились:
- Ты откуда такой взялся?
Ты же гусёнок, вот и ступай к своим!
Кыш, кыш!
Зашипели они и ну чужака щипать, а он упирается, не хочет домой возвращаться.
Тогда лебеди обступили гусёнка со всех сторон, поддели носами и подбросили кверху.
Длинная Шейка больно шмякнулся на землю, а его тут же снова подкинули…
Лежит гусёнок не траве, глаз открыть не может.
Собрался кое-как с силами, смотрит, а на нём живого места нет - весь в синяках да ссадинах, перья клочьями висят.
Попробовал встать, да ноги не держат…
Прошло три дня.
Стал гусёнок сизо-чёрным пушком обрастать.
На четвёртый день еле поднялся.
Крылышки ушибленные потирает, ножки разминает, попискивает жалобно.
И поплелся Длинная Шейка к отцу с матерью.
А дома все двадцать гусят за столом сидят и тихо-мирно обедают.
Длинная Шейка, виновато пискнув, тоже сунулся было в миску, да его тут же и оттеснили.
- Стой, куда лезешь? - заволновались гусята. - Мы не знаем тебя, кто ты такой?
А гусёнка и вправду узнать нельзя: худой, взъерошенный весь, в пёстрых клочьях каких-то.
Заплакал гусёнок:
- Вы что же, совсем не узнаёте меня?
Я же братец ваш,
Длинная Шейка.
Поглядели на него гусята и говорят:
- Нет, не братец ты нам:
Длинная Шейка белый был.
Такого, как ты, крапчатого, у нас сроду не бывало.
Горько стало гусёнку, зовёт он родителей:
- Папа!
Мама!
Узнаёте ли вы меня?
Ведь я сын ваш,
Длинная Шейка.
А гусак с гусыней, оглядев странного гусёнка, тоже заявили:
- Такого сына у нас не было.
Наши детки все белые.
- Да гоните его прочь! - загоготали гуси.
Куда деваться несчастному?
У лебедей он не прижился, а теперь и свои признать не хотят.
Видят гуси, не прогнать им оборвыша - голосом он всё же на них похож, и перестали обращать на него внимание.
Мало-помалу оправился гусенок.
Синяки и ссадины зажили, тёмный пух в перья превратился.
Но остался он на всю жизнь пёстрым.
И нрав у него изменился.
Не тянет он уже, как прежде, шею и чужих кусков из миски не хватает.
И кричать на всех забыл, разговаривает тихо.
Старших уважает, с младшими заботлив и ласков.
Папа-гусак и мама-гусыня, глядя на него, говорили друг другу:
- Он такой же милый, как все наши детки, хотя и не похож на них.
Так и жил Длинная Шейка в дружной семье, пока не превратился в большого крапчатого гуся.
А потом у него свои гусятки появились.
Теперь, вспоминая детство, он поучал их частенько:
- Из миски бери только то, что лежит перед твоим носом, на чужой кусок не заглядывайся.
Будь со всеми приветлив и добр.
Не беда, что одежда пестра, важно, чтобы душа была светлой.
