Забайкалье.
Зарево заката.
Запоздалый птичий перелет.
Мой попутчик, щурясь хитровато,мятные леденчики сосет.
За окном бегут крутые сопки,словно волны замерших морей,стелются чуть видимые тропки —тайный след неведомых зверей.
Он ученый малый, мой попутчик,—обложился целой грудой книг.
Он читает, думает и учит —сам, считает, все уже постиг.
Он твердит, что я не знаю жизни,нет меж нами кровного родства,и в его ленивой укоризнесдержанные нотки торжества.
Мол, на мне горит густою краскойжительства московского печать,мол, таким, избалованным лаской,надо жизнь поглубже изучать.
Я молчу, ему не возражая,не желая спор вести пустой,раз уж человеку жизнь чужаякажется, как блюдечко, простой,раз уж он о ней надменно судит,не робеет, не отводит глаз...
Жизнь моя!
Другой уже не будет!
Жизнь моя, что знает он о нас?
Ничего не знает — и не надо.
Очевидно, интересу нет.
Дорогой мой, я была бы радавыполнить ваш дружеский совет,но, сказать по совести, не знаю,как приняться мне за этот труд.
Почему, когда, с какого краюизучают жизнь, а не живут?
С дальнего заветного началатех путей, которыми прошла,никогда я жизнь не изучала,просто я дышала и жила...
Людям верила, людей любила,отдавала людям, что могла,никакой науки не забыла,все, что мне дарили, берегла.
Словно роща осенью сквозная,полная раздумья и огня,жизнь моя, чего же я не знаю,что ты утаила от меня?
Не лелеяла и не щадилав непогоды лета и зимы,по обходным тропкам не водиланапрямик,как люди, так и мы.
Мне хватало счастья и печали.
На пирах и в битвах я была.
Вот ведь вы небось не изучалито, что я сама пережила.
Или я опять не то сказала?
Вижу, вы нахмурились
Я сама...
Ей-богу, это мало!
Надо жизнь чужую
Изучать положено от векаремесло, науки, языки.
Но живые чувства человека,жар любви и холодок тоски,негасимый свет, огонь горячий,тот, который злу не потушить...
Это называется иначе.
Понимать все это — значит жить.
Не умею, как бы ни старалась,издали рассматривать людей,их живая боль, живая радостьпопросту становится моей.
Сколько ни стараюсь, не умею,жизнь моя, делить тебя межой:мол, досюда ты была моею,а отсюда делалась чужой.
Своего солдата провожаяв сторону фашистского огня,это жизнь моя или чужая,—право, не задумывалась я.
Разве обошла меня сторонкойхоть одна народная беда?
Разве той штабною похоронкойнас не породнило навсегда?
Разве в грозный год неурожаяразная была у нас нужда?
Это жизнь моя или чужая —я не размышляла никогда.
Словно роща осенью сквозная,полная раздумья и огня,жизнь моя, чего же я не знаю,что ты утаила от меня?
Буду ждать, гадая как о чуде,веря в жизнь и обещая ейжить неравнодушно, жить как люди,просто жить с людьми и для людей.
Нету мне ни праздника, ни славы,люди мои добрые, без вас.
Жизнь моя — судьба моей державы,каждый сущий день ее и час.
Грозных бурь железные порывы,лучезарных полдней синева,все — мое,и всем, чем люди живы,я жива, покуда я жива!
Не прошу о льготе и защите,жизнь моя, горю в твоем огне.
Так что, мой попутчик, не взыщитеи не сокрушайтесь обо мне.
Жизнь огромна, жизнь везде и всюду,тем полней, чем больше человек.
Я уж изучать ее не буду.
Буду влюблена в нее навек!
