ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЬ?
Это был самый обычный день ранней зимы. За окном кружил мелкий снежок. А в доме горел камин, приятно потрескивали горящие поленья, распространяя по комнатам древесный аромат. Часы с кукушкой мерно отщёлкивали время. Пожилой человек, покачиваясь в кресле-качалке, задумчиво улыбался, наблюдал за тем, как сосредоточенно девочка лет шести разглядывает картинки журнала. Наверное, в эту минуту он вспоминал себя в её возрасте… каким он был тогда? Меняется время и меняет всё вокруг.
Неожиданно девочка прервала своё занятие, отложила в сторону журнал:
– Деда, а деда, а ты не мог бы качаться немного потише? Ты мне думать мешаешь, – девочка забавно нахмурила брови.
– И о чём это ты, позволь тебя спросить, думаешь? Как достать из большого шкафа конфеты так, чтобы тебя мама не заругала, да?
– И вовсе нет! Не об этом я думаю. Вот скажи мне – что такое… жизнь? – девчушка многозначительно (наверное, подглядела за взрослыми) подняла указательный палец вверх.
Не скрывая удивления, старик спросил:
– Откуда такие вопросы, Маня? Не про куклы, не про игры, а именно про жизнь.
Теперь уже девочка сделала нарочито удивлённое лицо, явно подражая старшим:
– Откуда… откуда…. Мне подружка недавно сказала, что она уже большая и знает, что такое жизнь, а мне…скоро в школу идти, а
так и не знаю. – Для большей выразительности Маня развела руки в стороны и пожала плечами.
– Ну подружка твоя, – сказал дедушка, – не такая уж и большая. Однако…я постараюсь тебе помочь.
Девчушка заёрзала на диване, предвкушая что-то уж очень интересное.
Старик встал с кресла и подошёл к камину, где стояла большая стеклянная ваза, наполненная большими декоративными камушками – чёрными, белыми, розовыми, голубыми.
– Смотри, – сказал он, беря вазу в руки и высыпая содержимое на стол. Представь – этот кувшин — твоя жизнь. Сейчас он пустой, хотя и внешне красивый. А теперь смотри, что я делаю. Эти камни – не просто камни. — Беря по одному, он стал
складывать их в вазу. – Добро – раз, здоровье – два, забота – три, тепло – четыре, красота – пять, дружба – шесть. Прибавим к этому любовь, отзывчивость, уважение – это то, чем ты можешь заполнить свою жизнь, понимаешь?
– Кажется, да, дедушка, кажется, понимаю…
Старик взял со стола последний камешек и тихо опустил его вслед за остальными – в вазу, и спросил:
– Как ты думаешь, ваза уже полная?
Ответ был предсказуемым:
– Конечно же, она полна, только… я еще не поняла…
– Не торопи события, всему своё время – остановил её дед. Как ты думаешь – можно ли что-то ещё положить в эту вазу или нет?
Получив отрицательный ответ и глядя на недоумевающее лицо своей внучки, дедушка пошуршал в кармане домашнего халата и достал бумажный кулёчек с семечками:
– Я беру эти семечки и ссыпаю сюда же – в вазу. Что происходит сейчас?
Семечки сыпались, заполняя собой оставшиеся между камнями пространство.
– Они сыплются в вазу, вот и всё – спокойно ответила Маня.
Старик взял вазу в руки:
– Семечки — это…скажем так, тоже нужные вещи: одежда, обувь, мебель, телевизор, развлечения разные. Как без этого.
Только, если сначала засыпать в вазу семечки, то на самое важное в жизни может не хватить места. И времени…
Глаза девочки живо заблестели:
– Подожди, деда, ещё не всё.
Маня вскочила с дивана, и взяла из застеклённого шкафчика чашку с голубой морской солью, которую ещё летом родители привезли с моря. Через мгновение и она оказалась в вазе.
– А это что за фокусы?
– Это не фокусы. Это ссоры, обида, плохое настроение. Маня уселась на диван, – теперь точно – все. И ещё… дедушка, знаешь, – добавила она – когда я стану взрослой, я обязательно наполню свою жизнь этими камнями. Так, чтобы на семечки оставалось немного места, и ещё меньше – на соль.
Старик сел рядом с внучкой на диван и тихо произнёс:
– Мне кажется, ты уже стала взрослой.
А если так подумать – станови́ться взрослым – зачем это нужно детям? Наверное, они думают, что сейчас им нельзя то, нельзя это…. Туда не ходи, этого не делай…. Школа, уроки. А взрослые не зависят от желаний старших, от запретов и всего прочего. Взрос-лым можно всё. Но на самом деле – так ли уж независимы люди, ставшие взрослыми? Так ли беззаботна их жизнь? И не мечтают ли они вновь вернуться в детство – туда, где болячку можно замазать простой зелёнкой, где выражение «до свадьбы заживёт» – помогало справиться почти со всеми неприятностями, со всеми бедами.
Маня держала вазу в руках и, улыбаясь, танцевала, рисуя в своём воображении од-ной лишь ей ведомые картины. Дед снова уселся в своё кресло и откашлялся:
– Смотри – не разбей её… это ведь…. помнишь? – твоя… наша жизнь!
– Хорошо, дедуля… я уж осторожно.
Тут часы заголосили своё привычное «ку-ку». Двенадцать раз. Девчушка, смеясь, поставила на стол вазу и, не сговариваясь, они с дедом одновременно посмотрели на часы «Голос» кукушки вдруг, слился с ещё одной птичьей музыкой. Трель доносилась со сто-роны коридора и разносилась по всей квартире.
– О, как! – заметил, шутя дед – тут склянки бьют, там рында звенит (он был в молодости моряком и часто любил сыпать морскими терминами, в доме никто уже этому не удивлялся, и все его хорошо понимали).
Покинув своё любимое кресло, старик, шаркая ногами в тёплых тапочках, не спеша пошёл открывать дверь. Маня вприпрыжку побежала за ним, попутно что-то напевая себе под нос. Открыв двери, дед отошёл в сторону и оттеснил к стене Маню:
– А вот и вы… по уши в снегу, как я погляжу?
Первой в двери вошла ёлка. Точнее её внесли, холодную, колючую, мокрую. С нею вместе вошли трое: мужчина с сумками, женщина и девочка. Мотая головами, стуча каб-луками об пол, стряхивая снежные хлопья с себя, стали раздеваться. Радости Мани не было предела – пришли её родители с сестрой, да ещё и ёлку принесли с собой!
Ур-р-р-а! Наконец-то у нас ёлка!…. – девочка запрыгала на месте, вся светясь от удовольствия – мама, папа, а давайте её уже скорее наряжать…
– Да, да – завопила её сестра, Наташа, ещё более громко, – давайте скорее, мне уже не терпится! Она ещё не успела раздеться, а уже хотела бежать впереди паровоза.
Отец девочек, молодой с виду человек, шатен 38 лет оставив сумки с продуктами у дверей, помог снять пальто своей жене, тоже не менее молодой, хотя она и была старше его на 2 года, потом разделся сам, а дедушка с внучками понесли ёлку в комнату.
– Николай Николаевич, там, в кладовой есть тренога, посмотрите. В неё мы поста-вим нашу ёлочку – Сергей, глава семьи говорил чётким, по-военному чеканным голосом. Он ещё не забыл, как служил на корабле старшим помощником, как раз под началом капитана, с которым позже породниться, женившись на его дочери, Татьяне. Именно от той службы у него ещё остался офицерский, почти командирский, тон в голосе.
– Мама, папа… а где же игрушки? – девочки носились по залу, не находя себе место от радостного предвкушения того момента, когда они станут уже наряжать ёлку….
Татьяна, закончив прибираться в коридоре, в углу, расставляя обувь по местам, ска-зала тихо:
– Погодите, сейчас всё будет! – сказал отец, уходя в ванную, – Мы пока с дороги ру-ки вымоем. И да – кое-кому (эта слова были адресована Наташе, которая от восторга забыла обо всём) не мешает сделать тоже самое!
Но… дети, есть дети: во все времена, в любую эпоху они остаются самими собою. Предвкушение, ожидание сказки, чуда, волшебства отбивает у них всякую память. Все дела важные до́ того, теперь не имеют значения.
Дед уже успел из кладовой достать треногу. Найти её было не сложно – далеко её не прятали. Несмотря на свой солидный возраст (а это «устройство» помнит ещё родителей малышами), было довольно крепким.
– Вот и подставка наша, – сказал он, озирая комнату, и явно прикидывая, куда удоб-нее её поставить, чтобы ёлка на виду была, и чтобы не мешалась. Самым лучшим местом оказался угол комнаты, тот, что был напротив угла с телевизором.
– Вот тут ей самое место.
А тем временем папа с мамой, видимо, забыв, что ещё остались неразобранными продукты
в сумках, вышли из ванной, и принялись доставать с антресолей заветную коробку. Стоя на стуле, водружённом на маленький столик, он пытался не свалиться, так как уж больно высоко была коробка с игрушками. Мама поддерживала ему стул, пока дедушка водружал ёлку на треногу. Все были при деле, и только девчушки смотрели на всех, не скрывая своего нетерпения. Наверное, эта черта, свойственная всем детям живёт только в детстве и движет многими их поступками, и с уходом детства она тоже уходит…. К другим детям. И вот, наконец – новогодняя красавица стоит, словно солдат (или матрос на вахте – по стойке «смирно»), а отец уже достал то, чего все (да-да, именно все!) так ждут – коллекцию новогодних украшений.
– Итак, - сказала мама барабанная дробь! Старик забарабанил ладонями по столу, изображая звук барабана, а девочки затаив дыхание, словно это впервые, уставились на своего отца, который тихо поставил коробку на стол. Когда «барабан» стих, он открыл коробку. Чего там только не было – медведи и зайцы, луна и солнце, ягоды и грибы… и всё такое нежное и хрупкое – из стекла. А главное – красивое! Но одна игрушка была особенной – такой лёгкой, такой почти воздушно-невесомой, словно она сделана из пуха. Это был прекрасный белый домик, избушка, белая, будто в снегу. Это была самая старая игрушка из всех. А дальше – разноцветные гирлянды, блестящие «дождики», ленты. Сёстры сразу принялись спорить – кто из них первым повесит игрушку на ёлочку. Но долго спорить. всё же не пришлось. По старой капитанской привычке старик резко отрезал:
– Отставить споры на корабле! Матросы – слушай мою команду! Игрушки вешаем все, в порядке старшинства по убыванию, ясно? Девочки даже смолкли – так сильно по-действовал на них голос деда.
– Папа, ты опять свои корабельные штучки выкидываешь? Не устал от этого?
– Наташа права, Николай Николаевич… мы давно уже списаны на берег, так что всё, мы сухопутные…. И потом, – с нарочитой обидой добавил бывший старпом, – я не матрос, а офицер!
– Законы морской службы, между прочим, Павел, вечны и непоколебимы
даже на суше. Потому, что моряки, а тем более моряки-офицеры – бывшими не бывают. Итак…. Отдать швартовы! По местам стоять, с якоря сниматься!
Его голос был хотя и не такой грозный, как во времена службы на корабле, но всё же не давал ни шанса на сомнение в своей правоте. И потом – это было всё же лучше, чем полная споров неразбериха. Взяв красный шарик, он привесил его на нижнюю веточку.
– Вот так, тут ей самое место.… А теперь, – он немного помолчал, а потом добавил – наша мама действует.
Взяв маленькую еловую шишку, \Наташа посмотрела на неё таким умилённым взглядом, будто это была не просто игрушка, а целый маленький мирок, полный своих тайн и загадок:
– Я хорошо помню эту красоту. Мне её подарил Коля. Это мой одноклассник, мы с ним в пятом классе учились, правда, недолго. Его потом перевели в другую школу. Как сейчас помню – он мне тогда сказал: Однажды ты возьмёшь её в руки и… улыбнувшись, вспомнишь меня. Как он был прав!
– М-да-а-а, – протянул папа, наверное, с этой игрушкой у тебя связана целая жизнь, коль ты её так хранишь столько времени? При этих словах Маня опять оживилась. Жизнь! Она недавно уяснила себе это слово, это понятие. Повесив шишку на соседнюю ветку, чтобы игрушка контрастировала с шариком, поглядела на мужа:
– Я многое помню… очень многое. А вот ты – помнишь ли что-то из прошлого? Хо-тя бы не такого далёкого. Пока сёстры рассматривали все игрушки, пока дед наблюдал .чтобы они ненароком не сломали их, отец взял маленького гномика, в красной курточке, с зелёным колпачком на голове и длинной бородой и ответил:
– Когда мы с тобой познакомились, и стали встречаться, я это хорошо помню, ты сказала, что любишь коллекционировать ёлочных гномов, и что у тебя их уже почти пять-десят штук. Вот этого я тебе потом и подарил. Он стал уже пятьдесят первым. Только теперь уже коллекции той нет: кому раздарили, что-то разбили… и лишь этот гномик остался на память.
Встретившись глазами с женой – он прочёл в них тепло любовь. Как приятно, что люди помнят своё прошлое, их общее прошлое. Порой, именно эти воспоминания и помогают жить людям, не дают впадать в хандру. Наконец, и гном занял достойное место на ёлке.
Так дошла очередь и до детей. Соблюдая возрастной порядок, только что придуман-ный и установленный их дедушкой-капитаном, Ната с восторгом души стала копаться в коробке, шурша и позвякивая стеклом, бьющихся друг о друга игрушек, достав самую красивую, как ей казалось вещь – пластикового деда Мороза. Сестра её переминалась с ноги на ногу – так велико было её нетерпение:
– Хватит уже, давай быстрее! Что ты так уставилась на этого старичка, будто ви-дишь его в первый и последний раз. У меня, например, может быть, тоже своя любимая игрушка есть, не только у тебя. Вот! – Маня нащупала в коробке стеклянный колокольчик, жёлтый, с «серебряными» блёстками и оставила его висеть рядом с игрушкой сестры.
А дальше…. Дальше всё пошло по накатанной. Уже никто не вспоминал за наказ де-да, каждый доставал из коробки то, что попадало под руку, и вешал на ёлку, которая уже совсем была не похожа на простое дерево. Процесс был неспешным. Дедушка что-то при этом тихо бубнил себе под нос. Отец с матерью затянули негромко свою песню – их лю-бимую «Приходи ко мне, морячка…». Дети тоже, в подражание старшим, пытались выводить какой-то мотив, который, однако, напоминал больше простое ла-ла-ла, нежели ка-кую-то вразумительную песню. Опустошив таким весёлым способом почти всю коробку, детям предоставили возможность сделать последние «штрихи к портрету» - развесить на ёлку гирлянды. Отец с дедушкой отошли в сторону, как бы оценивая совместный итог работы, а мама принялась отбивать ладонями по столу «дробь», создавая некоторый эффект циркового «але-оп»:
– Та-да! – громко завершила она сей трюк, поставив вместе с детишками точку в де-ле украшения ели. Девочки от радости захлопали в ладоши.
– Вот вам и «та-да»! – округлив, вдруг, и без того свои большие глаза отец семейства глянул на Катерину, свою жену. – Мать!
Послушай, а мы с тобой ничего не забыли? Сумки-то, поди, ещё на пороге так и стоят, ась?
Мама всплеснула руками:
– И то, правда – с этой вашей ёлкой совсем про них забыли. Пойдём на кухню, по-можешь мне…
Вот так всегда – для детей новогодние праздники сплошные радости, и только для взрослых – ещё и хлопоты, хотя и приятные. Удалившись на кухню, отец с матерью при-нялись за предпраздничные дела, которые не терпели более никакого отлагательства. До нового года оставалось уже два дня, а значит – пора было готовиться встретить его во все-оружии – хорошо накрытым столом. Девочки ещё немного постояли возле ёлки, любуясь её красотой, а деду уже было не до неё. Лесная красавица была уже во всей красе, а значит, можно было спокойно посидеть в старом кресле, подумать о чём-нибудь, чем, впрочем, он и занимался ранее.
– Подруги! Хватит вам, ну… вы так смотрите на неё, что того гляди глазами дыру в ёлке проглядите, – здесь дедушка улыбнулся и погрузился в свои мысли, в дебрях которых ему осталось лишь добавить: – Идите-ка лучше поиграйте… никуда она не сбежит.
Сёстры убегали в свою комнату вприпрыжку, и Маня с недетской гордостью в голосе воскликнула:
– Пожалуй, нет! Давай я, лучше покажу тебе – ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЬ!
