Шел человек, нес в мешке сухую пресную лепешку.
Он был Человеком с сухой пресной лепешкой.
Сделал привал, стал есть лепешку, кусочком с ежиком поделился, крошки птицам бросил – и стал Человеком без сухой пресной лепешки.
Вернулся домой, а его никто не узнает.
Пошел он за город, посмотреть, не признает ли его кто-нибудь – деревья или, там, трава. Видит, на пне Глухой сидит.
– Здравствуй, Глухой! – сказал человек пальцами.
– Здравствуй, а ты кто? – спросил Глухой вслух, потому что не был немым.
– Человек с сухой пресной лепешкой.
– А где лепешка?
– Съел. Кусочком с ежиком поделился, крошками птиц покормил… И все.
– Вот незадача-то.
– Сам давно тут сидишь?
– Давно.
– Хочешь, я тебе ушки погрею?
– Ну, погрей.
Человек без пресной лепешки прижал теплые ладони к ушам Глухого.
Ладони нагревались, нагревались и стали совсем горячие.
В ушах у Глухого застряли холодные, колючие слова. Они так смерзлись, что все уши заложили. А от горячих ладоней – растаяли.
И стал Глухой слышать.
Даже испугался поначалу.
Все слышит. И как деревья говорят, и о чем дождь подумал, когда по траве пробежал. Сырые травинки к нему тянутся, и каждая шепчет своим голосом: «Вот она я!»…
Вернулись оба домой – теперь дома и Глухого не узнают.
– Наш Глухой был глухой. А какой же ты Глухой, если слышишь?
– А я могу притворяться, будто не слышу. Чтобы вам легче было.
– Так не пойдет. У тебя и глаза не как у глухого, и голос не как у глухого… Что-то тут нечисто. Может, ты нарочно уши вылечил, чтоб за нами подслушивать. Еще, неровен час, начнешь по дорогам бродить, каждому встречному-поперечному рассказывать про нас ужасы всякие.
Говорил Не-Глухой, что любит своих соседей, и подслушивать не хочет, и сплетничать не станет. Не верят!
Пришлось ему и в самом деле уйти странствовать вместе с другом – Человеком без пресной лепешки.
Через год вернулся – а соседи тоже изменились.
Тот, кто не умел петь, научился петь, Больной вылечился, Чернокудрый поседел, а Тот, кто вечно терял очки, вообще превратился в птицу.
