1- Егорка!
Егорушка! - сквозь глубокий сон дошёл до Егорки настойчивый голос матери.
И ещё что-то говорила мать, но Егорка в ответ только мычал, как телёнок, пока не услышал слово «рыбалка».
Тут он сразу вспомнил, что просил мать разбудить его ещё затемно, чтобы идти удить рыбу.
Егорка вскочил и протёр глаза.
В окошке чуть брезжил рассвет.
В небе было ещё совсем темно.
Храпел старший брат; тикали на стене ходики.
Не прошло и пяти минут, как Егорка вышел на крылечко, надел на шею холстяную, всю в рыбьей чешуе торбочку, подхватил удочки и вышел на улицу.
Только за ним хлопнула калитка, из-под крыльца вылез Бобик- лопоухий щенок непонятной породы, на толстых кривых ножках - потянулся, зевнул, озабоченно понюхал Егоркин след и помчался за ним.
В большой избе правления колхоза горело электричество.
Гляди-ко, - подумал Егорка. - Анатолий-то Веденеич тоже уж поднялся.
Зайду-ка проведать».
Он прислонил удочки к крыше и вошёл в избу.
Председатель колхоза
Красная заря» Анатолий Веденеевич положил толстый карандаш на бумагу, где что-то подсчитывал, и поднял голову.
- Эге!
Егору Бригадирычу!
Что больно рано поднялся?
- На рыбалку собрался, - важным голосом ответил Егорка. - А вы, видать, так и не ложились?
- Да, вишь, дела много, время-то горячее, сам знаешь - сенокос, - сказал Анатолий Веденеевич, потягиваясь и разминая отёкшие руки.
Он любил потолковать о колхозных делах с ребятами, особенно с сыном бригадира - Егоркой.
- А что сенокос? - сказал Егорка. - Отец говорил, - сегодня последний луг кончает на сенокосилке.
- То-то вот и оно, - подхватил председатель. - Свалить-то недолго, а вот высушить… Сотни центнеров скошенной травы ещё осталось на лугах колхоза.
Ну, как дождь зарядит!
Сено - ведь это наши коровушки, - продолжал председатель. - Их надо обеспечить кормом.
Сам понимаешь: в сенокос день год кормит.
Каждую сенинку надо сберечь, просушить да в скирды убрать.
И ещё неизвестно, как погода простоит.
Давай-ка вот поглядим с тобой, что барометр говорит.
С этими словами председатель встал из-за стола и подошёл к висевшему на стене круглому аппарату, похожему на небольшие стенные часы.
Только стрелка на этом аппарате была одна, и на белом кругу под стеклом были надписи:
Буря» -
Осадки» -
Переменно» -
Ясно» -
Великая сушь».
Сейчас стрелка показывала прямо вверх, на середину слова
Переменно».
Председатель легонько стукнул согнутым пальцем по стеклу аппарата.
Чёрная стрелка вдруг сорвалась с места и скакнула налево вниз, стала против слова
Осадки».
- Падает! - ужаснулся председатель.
Егорка не совсем понимал, что значит слово «осадки», но он знал, что по этому аппарату как-то узнают, какая будет погода.
И понял, что дело неладно.
Председатель сразу забыл про Егорку, подошёл к телефону и стал быстро накручивать ручку.
- Алло!
Алло!
Станция!
Станция?
Живенько дай-ка бригадира второй бригады.
А?
Ну да, в Заозерье.
В это время с крыльца послышался визг.
Кто-то сильно скрёб в дверь когтями.
Бобик», - сообразил Егорка и, не простившись с председателем, выскочил на крыльцо.2Бобик очень обрадовался Егорке, подскочил и лизнул его прямо в нос.
- Ах ты, горе моё! - притворно рассердился Егорка, утираясь рукавом. - Ну, куда со мной навязался?
Рыбу мне пугать?
Егорка взял удочки на плечо и стал поспешно спускаться к озеру.
Бобик, задрав хвост, побежал вперёд.
Над водой стоял густой туман.
Поёживаясь от холода и сырости,
Егорка размотал удочки, насадил на крючки червяков, - червяки у него были в кармане на торбе.
Поплевал на них.
Одну удочку он положил рядом с собой поверх куста, а другую взял в руки и закинул подальше от берега.
Егорка был заправский рыбак.
Всё, что ни делал он, делал плавно, не торопясь, как взрослый.
С каждой минутой становилось всё светлее: туман, клубясь, поднимался над озером и таял.
Егорка поглядывал на поплавки.
Они неподвижно лежали на спокойной воде.
Потом вдруг поплавок той удочки, которую Егорка держал в руках, тихонько задрожал, задёргался, немножко погрузился в воду и опять выскочил.
Плотица клюёт», - решил Егорка.
Он подождал, пока поплавок опять задёргался, и неожиданно подсек: резко рванул удилище кверху.
На конце лески серебром замелькала в воздухе светлая рыбка с красноватыми плавниками - плотва.
Егорка качнул удилище на себя, но в руки ему пришёл пустой крючок: рыбка сорвалась и шлёпнулась обратно в воду.
- У, бумажные губы! - рассердился Егорка.
Едва он успел насадить червяка и снова закинуть удочку, как поплавок нырнул под воду.
На этот раз Егорка вытащил порядочного окунька.
Потом неожиданно ушёл под воду поплавок удочки, лежавшей на кусте.
Егорка поспешно положил своё удилище на землю и схватил удочку с куста.
На крючке оказался крупный полосатый окунь.
Егорке повезло: этой зарёй рыба клевала необыкновенно весело.
Ему даже пришлось отказаться от ловли двумя удочками, - не успевал он снять добычу с одной, как поплавок другой исчезал под водой.
Видно, в этом месте подошла, на его счастье, к берегу стая голодных окуней.
Прошло всего с полчаса, а Егорка натаскал уже полную торбочку.
Тут за кустами послышался чей-то негромкий разговор, и из тумана вышла большая лодка - неводник.
Старик и молодой парень из соседнего рыболовецкого колхоза разматывали на ней невод.
Сеть бесшумно сползла за борт.
Над ней всплывали на воде лёгкие деревянные кружки.
- Клёв на уду, - пожелал Егорке старик. - Как успехи?
- Благодарствую, - важно сказал Егорка. - Берёт помаленьку.
- Вот ты и примечай, - продолжал старик прерванный разговор с парнем. - И лягуши из озера на берег скачут.
Опять же во всех костях у меня нынче ломота, а уж это самая верная примета: быть ненастью.
Как услышал эти слова Егорка, сердце у него упало
Дождь, - подумал он. - А сено-то как?
Ведь не убрано?!» Егорка живо стал сматывать удочки.
А Бобик где?» - тут только вспомнил он о своём друге.
- Бобик!
Бобик! - закричал он.
Щенок вылез из-под опрокинутой на берегу лодки.
- Бежим скорей!
И Егорка помчался на гору в деревню.
Щенок с лаем опередил его.3Когда Егорка поднялся на гору, он увидел встающее из лесу солнышко.
Но тут его оглушил громкий рёв стада.
Пастухи выгоняли коров на пастбище.
Коровы в колхозе
Красная заря» были замечательные: все одна к одной, крупные, чёрной масти, с большими белыми пятнами на боках, спине и морде - чистокровные холмогорки.
Сено - это наши коровушки», - вспомнились Егорке слова председателя.
Теперь Егорка по-настоящему испугался: неужто и вправду польёт дождь и колхозники не успеют убрать сено?
Но в эту минуту Бобик, поджав хвост и отчаянно визжа, кинулся Егорке под ноги: сразу три коровы, громко фыркая и опустив к земле головы, нацелились на щенка рогами.
Егорка подхватил Бобика под мышку и грозно закричал:
- Но!
Но!
Куда?!
Втроём на маленького?!
Коровы немножко подумали и шарахнулись в сторону.
Так с Бобиком под мышкой и пришлось Егорке идти до дому: коровы не любят собак.
Они могли поднять щенка на рога.4Отца Егорка не застал дома: отец был бригадиром и всегда вставал раньше всех в деревне.
В избе громко говорило радио: передавали
Последние известия», потом утреннюю гимнастику.
Старший брат - колхозный шофёр - и сестра - заведующая колхозным огородом - только ещё умывались, а мать возилась у печки.
Егорка передал ей торбочку с рыбой.
- Ай да сынок, - сказала мать, улыбаясь, - всех накормил.
Сестра помогла матери очистить рыбу, и через десять минут на
сковороде шипели Егоркины окуни и плотицы.
- Давеча Никанорыч-рыбак говорил, - сказал Егорка, садясь за стол, - ненастье будет.
Как бы сена не загибли.
- Слыхали, - отозвался брат шофёра. - Веденеич заходил, предупреждал.
Да авось раньше ночи дождя не будет, управимся.
После завтрака мать укладывала Егорку спать.
Но Егорке казалось: заснёшь, а тут дождь польёт.
Как же без него, без Егорки-то?
Он отказался ложиться, сказал, что совсем не хочет спать.
- Ладно уж, - согласилась мать. - Тогда на вот, сбегай наперёд снеси отцу завтрак.
И она подала Егорке тёплый, завёрнутый в чистое полотенце пирог-рыбник и бутылку молока.5Минут через десять колхозная бригада в полном составе вышла из деревни.
Егорка с Бобиком проводил мать до Сенькиной речки, а там свернул по тропке - к отцу в Дальний лог.
До этого места было неблизко: километра три.
Но Егорка добежал туда быстро.
А Бобик ещё и мышковал по дороге.
Найдёт мышиную норку, сунет в неё нос и нюхает: там вкусно пахнет мышкой.
А где увидит в траве мышку, кинется на неё обеими передними ногами сразу, как это делает лиса.
Да ведь глупый ещё, разлапистый, - где ему шуструю мышку поймать!
Скоро Егорка услышал стрекотание машины и увидел отца на пароконной сенокосилке.
Отец сидел на высоком сиденье и помахивал кнутом на лошадей.
А сзади него две длинные стальные гребёнки - одна неподвижная, а другая скользящая по ней то вправо, то влево - оставляли за собой, как машинка для стрижки головы, гряду скошенной травы.
Отец остановил коней и взял у Егорки принесённый завтрак.
Егорке очень хотелось сесть на место отца и покосить машиной.
- Тять! - сказал он смущённо. - Ты бы сел под кустик завтракать-то… Вишь, рыбы-то я какой тебе наловил.
Вкусная!
А я бы пока маленько покосил.
Хоть бы один ряд…
- Рыбка отменно вкусная.
Спасибо тебе.
А на машину-то не заглядывайся.
Молод ещё на таких ездить, подрасти надо.
Егорка подумал про себя:
Рыбу ловить, так я им не молод… Жалко, что ли, на машину-то пустить?»
Увидев, что Егорка надулся, отец сказал:
- Чего набычился-то?
Беги вон к матери в бригаду, она тебе даст на конных граблях поработать.
Сейчас последний лужок кончаю.
К обеду сам подъеду.
Услыхав про конные грабли,
Егорка повеселел.
Он взял у отца полотенце, в котором принёс ему пирог, и пустую бутылку из-под молока, лихо свистнул Бобику и побежал назад, к Сеньки-ной речке.7Широкие луга за Сенькиной речкой напоминали издали болото: они были сплошь в копёнках сена, как в кочках.
Женщины разбрасывали эти копёнки и ворошили сено граблями: сушили его на ветру и на солнышке.
Мать Егорки работала тут же на конных граблях: сгребала уже высушенное сено в новые копны.
Она охотно пустила Егорку на своё место и присматривала только, чтобы он аккуратно подбирал сено.
Но Егорка и так работал на совесть.
Он подъезжал к началу прокоса, опускал рычагом полукружья железных граблей и пускал лошадь шагом по прокосу, поминутно оглядываясь назад.
Когда большие грабли набирались полные сена, он быстро поднимал рычаг - и на лугу оставалась копёнка сена, а Егорка, снова опустив рычаг, ехал дальше.
Бобик в это время носился по прокосу, совался всем в ноги, расшвыривал своими ногами сено, всем мешал и был ужасно доволен, когда кто-нибудь из работавших на лугу мальчиков бросался его ловить.
Солнце стояло уже высоко в безоблачном небе.
Работать становилось всё жарче и жарче, и Егорка очень обрадовался, когда подъехал отец и стал собирать свою бригаду на обед.
- А вы, ребята, - обратился он к собравшимся парнишкам, - распрягите коней да сведите выкупайте их, пока мы обедаем.
Да, глядите, не гоните коней: не горячите их.8Егорке повезло: не каждый день доставалось на его долю такое счастье, как ехать с ребятами купать лошадей.
Егорка быстро выпряг из граблей молодую крутобокую кобылку Звёздочку, попрыгал около неё, ухватившись за холку, пока ему, наконец, не удалось взобраться на неё верхом.
Егорка был лихой наездник, хотя никогда ещё не ездил в седле.
Широко расставив ноги, он бил пятками по крутым бокам лошади, как по барабану, и покрикивал на неё, как богатырь в былине.
- Но!
Но!
Волчья сыть, травяной мешок!
Кобылка добродушно потряхивала ушами и шла шагом.
Кругом Егорки, также без сёдел, ехали и другие ребята.
Но когда подъехали к озеру, они, как по уговору, погнали своих коней в воду.
Первым доскакал долговязый Володька.
Его высокий рыжий конь был уже по брюхо в воде, когда Егоркина кобыла подъезжала к берегу.
И как Егорка ни понукал её, дёргая за повод и шлёпая по бокам голыми пятками, добрая лошадка остановилась на берегу, сперва опустила голову, понюхала воду, фыркнула раза три и только тогда потихоньку вошла в озеро.
Бобик с визгом носился по берегу, но в воду за Егоркой пойти побоялся.
Впрочем, он скоро нашёл себе интересное занятие: напал на прилетевших на берег ворон и с громким лаем начал их гонять с места на место.
Пока лошади нюхали воду, ребята успели скинуть с себя рубашки и штаны, остались в одних трусах.
Весело перекликаясь, они гнали лошадей всё дальше от берега.
Лошадям была приятна прохладная вода озера.
Они охотно зашли в воду по брюхо, по грудь и поплыли.
Вдруг дружный хохот заставил Егорку оглянуться.
Оказывается, это долговязый Володька насмешил всех.
Поторопившись, чтобы всех обогнать, он не снял с себя одежду.
Когда лошадь поплыла, он встал ногами ей на спину.
Вдруг он поскользнулся, мелькнул в воздухе руками и ногами и плашмя шлёпнулся в воду.
Это никого не напугало, потому что все деревенские ребята плавали, как лягушата, и утонуть Володька не мог.
Просто неожиданно нырнул и выплыл.
Егорка соскользнул со спины своей кобылки в воду и, одной рукой держась за повод, поплыл с ней рядом.
Однако долго сидеть в воде не пришлось: ребята знали, что родители ждут их в поле с обедом.
Одна за другой почерневшие от воды лошади выходили на берег, фыркали и отряхивались.
Ребята натягивали на себя рубахи и, прихватив штанишки, помогали друг другу забраться на лошадей.
Въехав на гору, ребята соскакивали с лошадей, стреноживали их и бежали в поле обедать.9Был полдень.
Солнце стояло прямо над головой.
На небе по-прежнему не было ни одного облака.
Не было ни малейшего ветерка.
От раскалённой земли струилась в воздухе марь.
Бригада расположилась обедать в тени кучки берёз среди поля.
Освежённые купаньем ребята присоединились к взрослым.
Старики уже кончали обедать, когда на дороге показалась велосипедистка с туго набитой сумкой на боку - кольцевой письмоносец Нина.
Бобик с лаем помчался ей навстречу и чуть не попал под колесо.
Нина соскочила с велосипеда и повела его рядом с собой.
Все вышли на дорогу, окружили её.
Нина порылась в сумке и раздала колхозникам письма, а бригадиру вручила целую пачку газет.
Поболтав немножко с колхозницами, она вскочила на велосипед, дала звонок и так быстро покатила в другую деревню колхоза, в Заозерье, что Бобик не мог за ней угнаться.
Егоркин отец развернул газету и только было принялся читать вслух
Последние известия», как на дороге раздался быстрый топот копыт.
Через минуту подъехал Анатолий Веденеевич.
Он осадил коня около деревьев и торопливо заговорил:
- Ну-ка, товарищи, кончай чтение, живо берись за работу!
Барометр ещё упал - показывает прямо на
Бурю».
Не иначе как через час-другой дождь хлынет.
У тебя сколько ещё не заскирдованного сена осталось? - обратился он к Егоркиному отцу и оглядел с коня широкие луга.
На них вдали возвышались большие тёмные скирды сена, а ближе стояли копны и кое-где лежало разбросанное для просушки сено.
- Да к вечеру, поди, как-нибудь уберёмся, - нерешительно ответил бригадир.
- Какой тут вечер! - закричал председатель. - Через два часа, а то и через час может туча нагрянуть.
Я в Заозерье, во вторую бригаду, а тут чтобы в час управиться!
Иди объяви: всех с работы снимаю, всем грабли в руки дай.
Или постой: нечего тебе отлучаться…
Тут взгляд председателя упал на Егорку.
- Вот Егор Бригадирыч сбегает в деревню.
С огорода всех снимешь, с птицефермы.
Трактористы картошку окучивают, в кузне кто работает, - им скажешь, шофёру скажешь, да и конюху в деревне делать тоже нечего, живо чтоб лошадей сюда пригнал.
Всем будешь говорить: председатель велел.
Ну, беги: одна нога тут, другая - там!
Через минуту место под берёзами опустело: бригада рассыпалась по полю, председатель ускакал, а Егорка с Бобиком мчался в гору к деревне, гордый полученным им важным поручением.10Дорога в деревню шла краем картофельного поля.
На поле фыркал и стучал трактор.
На нём работали двое трактористов: они окучивали картофель.
Кабы не было у Егорки такого срочного и ответственного поручения, его не оторвать бы от этого места: уж очень интересно работала машина.
Трактор тащил за собой доску с пятью большими блестящими ножами.
У каждого из ножей были крыльца.
Двигаясь вперёд, ножи резали землю в межгрядье и своими крыльцами отвали вали её в обе стороны на грядки.
Машина окучивала сразу пять грядок.
Впереди трактора грядки были чуть видны, позади окучника они поднимались ровными высокими холмиками.
Когда трактор подошёл к дороге,
Егорка окликнул трактористов и передал им наказ председателя.
- Вот ещё, - сказал один тракторист, помладше. - Не обязаны мы за колхозников работать.
Мы свой план выполняем.
Сердце у Егорки так и упало.
Как же быть?
Ему не выполнить приказа председателя.
И зачем его, а не отца послал Анатолий Веденеевич собирать народ?
Но пожилой тракторист остановил молодого.
- Постой, постой, - сказал он. - Не горячись.
Не знаешь разве, что председателям дано право в таких случаях снимать с работы и нас, работников
С?
Всё равно как на корабле перед бурей.
Он остановил трактор, и оба тракториста слезли на землю.
Убедившись, что они пошли в луга,
Егорка побежал дальше.11На склоне горы у самой деревни раскинулся большой колхозный огород.
Заведовала им Егоркина сестра.
С ней работало ещё несколько девушек, и вокруг них вились, как мухи, девочки всего колхоза.
На огороде как раз поспевала вкусная, необыкновенно крупная и сладкая ягода виктория.
Егорка передал сестре слова председателя.
Пока девушки кончали работу,
Егорка успел угоститься прямо с грядок сочной викторией.
Одну большую ягоду он предложил Бобику, но щенок, к удивлению Егорки, понюхал её и не стал есть.
- Урод какой! - сказал Егорка. - Мышей ест, а вкусную такую ягоду бросает.
Мыши тебе слаще земляники?
Вот чудилка-то!
Когда девушки пошли в луга,
Егорка побежал в кузницу.12Кузнец с двумя подручными чинил и приводил в порядок жнейку и сноповязалку.
У Егорки глаза разбежались при виде этих машин.
Скорей бы уж наступала уборка хлебов!
Тогда все эти новенькие машины выйдут в поле и поднимут на нём весёлую трескотню.
Может быть, ему удастся самому поработать на какой-нибудь из них.
Разглядывая машины,
Егорка чуть было не забыл поручение председателя.
Спохватившись, он сказал кузнецу:
- Дядя Осип, идите скорей пособлять с сеном.
Скоро буря будет.
Кузнец посмотрел на небо и сказал спокойным голосом:
- Тоже выдумал!
Какая там буря!
На небе ни облачка.
- Верное слово, сам Анатолий Веденеевич говорил.
- А он откуда знает?
- Он по стрелке.
Стрелка совсем вниз упала.
Бурю» показывает.
- Вот оно что!
Машинка-то, пожалуй, не соврёт.
Ну-ка, ребята, - обратился кузнец к подручным, снимая с себя фартук, - ложи струменты по местам, - в луга пойдём.13Из кузницы Егорка побежал на птицеферму.
Он не стал забегать во двор фермы.
Там расхаживали важные белые петухи, с высокими красными гребешками и большими красными бородами, белые, с такими же красными гребнями курицы и копошились маленькие жёлтенькие цыплята.
Опасно было заходить туда с Бобиком: глупый щенок мог кинуться на птиц.
Егорка просто передал заведующей птицефермой тёте Даше наказ председателя.
Она сейчас же собрала всех своих работниц.14Грузовик, на котором работал брат, стоял у скотного двора.
Брат Геша лежал под ним и что-то чинил.
Егорка подбежал к машине, сел перед ней на корточки и возбуждённо сообщил брату:
- Геша!
Председатель сказал - сейчас буря будет.
Велел всем бежать пособлять с сеном.
- Буря? - удивился Геша. - Плохо наше дело!
Сейчас кончу.
Ещё немного постучав инструментами, он вылез из-под машины,
отряхнулся и бросил инструменты под сиденье в кабине.
- Садись, прокачу, - предложил он брату, заводя мотор.
Егорке стоило большого усилия отказаться от такого соблазна.
Но ведь он ещё не сказал конюху.
Гешка залез в кабину, дал гудок и покатил по дороге под гору.
Егорка долго смотрел, как вьётся за машиной пыль.
Наконец его внимание привлёк Бобик.
Он громко лаял на лошадей.
Больше десятка их собралось в тень под широкий навес у конюшни.
Они прятались там от палящего солнца.
Сами стояли неподвижно и только лениво потряхивали гривами и отмахивались хвостами от мух.
Около лошадей хлопотал высокий старик.
Это и был колхозный конюх - дед Савелий.
Он осматривал, нет ли царапин на шеях и холках лошадей.15- Цыц,
Бобик! - крикнул на щенка Егорка, подходя. - Дедушка Савелий, председатель наказал всех коней в поле гнать!
- Что так? - удивился старик, с сомнением глядя на чистое небо. - Неужто дождя скоро ждать?
- Ой, дедушка, ливень будет!
Я сам видал в правлении, как Стрелка на машинке аж под самую
Бурю» прыгнула, - приврал Егорка.
- Ах ты, напасть какая!
Посиди, сынок, минутку, сейчас справлюсь, только домой загляну - старухе сказать.
- А на лошади дашь проехать? - поспешил спросить Егорка.
- Да уж как же, сынок, вместе с тобой и поедем.
Удивительно был счастливый этот день для Егорки: разные удовольствия так на него и сыпались.
Дед ушёл, а Егорка подозвал к себе Бобика, усадил его рядом с собой на землю в тени от крыши и конюшни.
Бобик набегался и очень устал.
Он с удовольствием растянулся на холодке и начал сладко, аппетитно позёвывать.
При этом он жмурил глаза, раскрывал рот до ушей и высовывал розовой стружкой язык.
Глядя на своего дружка, и Егорка стал позёвывать.
Потом потянулся.
Потом положил голову на тёплое розовое брюшко Бобика.
Дед Савелий вернулся к лошадям очень скоро.
Егорка крепко спал, слегка похрапывая.
- Сморило паренька, - улыбаясь сказал дед. - Ишь ведь, какая жарынь-то.
Не стану его будить, замаялся, пусть отдохнёт.
Дед пошёл к лошадям, взгромоздился верхом на одну из них и погнал остальных перед собой с горки.
Как раз в это время появились первые признаки приближающегося ненастья.
Несколько маленьких белых облачков, неподвижно стоявших высоко в небе, незаметно растаяли.
Солнце немилосердно жгло.
Воздух стал тяжёлым, в нём глохли все звуки.
Замолкли кузнечики в траве.
Низко над землёй пролетели несколько ласточек, - и, неизвестно куда, потерялись.
Курицы не клевали зёрен, только тщательно смазывали свои перья жирком из копчика.
Ворона, прилетевшая на скотный двор, уселась на плетень, раскрыла клюв да так и осталась сидеть, сонно прикрыв веки.
От стены конюшни неслось тихое похрапыванье Егорки.16Солнце медленно спускалось по небу.
Ясная даль затуманилась, и вдали над озером обозначилась тёмная туча.
Она стала медленно расти; похоже было, что кто-то за два конца поднимает над горизонтом одеяло.
Чем выше вставала туча, тем ярче, ослепительнее сверкало солнце.
Ещё немного спустившись вниз, оно отодвинуло тень от конюшни и осветило веснушчатые щёки и нос Егорки.
Егорка почувствовал его сквозь закрытые веки.
В эту минуту ему приснилось, что трактористы решительно отказались идти в луга и, сердито крича, направили прямо в глаза Егорке яркий свет фар.
Будто была ночь, и резкий свет ломил Егорке глаза, как студёная вода родника ломит зубы.
Будто он побежал от трактористов в деревню, но и здесь никто не хотел идти помогать убирать сено; все прятались от Егорки по избам и направляли ему в глаза ослепительный свет из окошек.
Наконец Егорка проснулся и сел.
Он очень удивился, увидев себя под стеной конюшни, и не сразу вспомнил, как это он сюда попал.
Против него сидел Бобик, умильно смотрел на него и вилял хвостом.
Егорка встал, размялся, но и тут ещё не сразу сообразил, как было дело.
Самое худшее, - что он теперь никак не мог разобрать, исполнил ли он наказ председателя до своего сна или только трактористов послал в луга, пришёл сюда, да тут и свалился.
Но вдруг он заметил на небе тучу и увидел, что под навесом нет ни одной лошади.
С высокой крыши колхозного клуба радиогромкоговоритель что-то хрипло кричал, надсаживаясь, простуженным голосом.
Тут Егорка понял вдруг, что он проспал долго, и ужасно рассердился на Бобика.
- Это ты меня заснул?! - крикнул он, кинувшись к щенку. - Зевака несчастный!
Хотел со зла поддать щенку ногой, но Бобик увернулся,
Егорка полетел на землю и больно зашиб себе коленку.
От обиды и боли нижняя губа Егорки задрожала, подбородок задёргался и из глаз хлынули слёзы.
Егорка заревел да так со слезами и побежал по дороге в луга.
А деревня как вымерла, и не было в ней ни одного человека, чтобы расспросить Егорку, что у него за горе, и утешить его.17Добежав до горки, откуда открывался широкий вид на луга,
Егорка остановился и с удивлением протёр кулаком глаза.
Луга уже не напоминали издали кочковатое болото.
Частые кочки-копёнки исчезли с них, взамен их выросли большие редкие скирды - зароды.
Одна - последняя скирда - ещё не была готова.
Со всех сторон колхозники подгоняли к ней лошадей; лошади волокли за собой копны сена.
Егорка уже раньше видел, как это делается, и потому не удивлялся, что копна сама собой едет по лугу за лошадью.
Он знал, что под копну подкладывают жерди и обвязывают её верёвкой.
На невысокой пока ещё скирде стояло восемь парней.
Снизу мужчины и женщины на вилах подавали им сено из подвезённых копён.
Парни наверху принимали охапками сено и крепко уминали его ногами.
Скирда быстро росла вверх.
Но не ждала и туча.
Она заходила из-за озера, и рваные края её быстро приближались к солнцу.
Егорка видел, как по дороге из Заозерья примчался Анатолий Веденеевич на своём высоком рыжем коне.
Он показывал на что-то рукой и отдавал приказания громким голосом.
Но слов Егорка на таком расстоянии не мог разобрать.
Он припустил дальше и через несколько минут подбежал к скирде.
В горячке работы никто не заметил ни его, ни бежавшего за ним Бобика.
Работа здесь была не по плечу маленькому Егорке.
Он успел только помочь одной девочке подвезти к скирде последнюю копёнку сена.
Туча между тем уже скрыла под собой солнце.
На луга набежала тень, и с каждой минутой кругом становилось всё темнее.
Казалось, среди бела дня настаёт ночь.
Но колхозники уже вершили последнюю скирду.
Они прикрыли её сверху сеном поплоше и ветками, которые принесли ребята из ближнего кустарника.
Председатель крикнул, чтобы почаще накрыли сверху жердинами.
Внезапно из-под тучи рванул ветер.
Оставшиеся на земле клочья сена взметнулись на воздух.
Но повредить плотно-плотно утоптанной и прикрытой сверху скирде не мог даже этот вихрь.
Видно было, что председатель обо всём заранее подумал, обо всём позаботился.
Пока парни слезали сверху, один из колхозников уже опахивал скирду не известно откуда взявшимся плугом; делал вокруг неё канавку для стока воды.
Работа была кончена.
Всё сено было спасено.
Но тревога ещё не успела улечься.
Колхозники беспокойно переглядывались молча, точно силясь вспомнить, - что такое ими ещё не доделано?18В это время раздался негромкий сухой звук - плят! - и ослепительно сверкнула молния.
Почти сразу же за ней ударил и раскатился оглушительный гром.
Все вдруг задвигались, закричали и побежали по дороге.
Кто был при лошадях, садился верхом и мчался в деревню.
На дороге стоял Гешкин грузовик, и Гешка сзывал к нему всех частыми гудками.
В одну минуту в кузов грузовика залезли мужчины и женщины.
Они наклонились через борт и, схватив за руки ребят, втаскивали их к себе в кузов.
Наконец Гешка дал последний гудок - и машина, битком набитая колхозниками, с шумом тронулась в деревню.
Грузовик укатил, и в лугах настала зловещая тишина.
Слышался только отчаянный голос Егорки:
Бобик!
Бобик!»
Напуганный близко ударившей молнией и страшным грохотом грома, щенок забился куда-то в кусты.
Егорка не захотел оставить его одного и не поехал со всеми на машине.
- Бобик!
Бобик! - несся его тоненький голос из кустов.
Но Бобик не показывался.
Всё больше и больше темнело.
Вдруг опять сверкнула молния и раскатился оглушительный гром.
Жуть взяла Егорку.
Вот брошу его тут, - подумал он про щенка, - и пускай его волки съедят!»19Но сразу же стало стыдно этой злой мысли.
Он ведь маленький, глупый ещё… Напугался дурашка».
Егорка прошёл весь кустарник и остановился на опушке.
Вернуться?
Ещё раз обыскать все кусты?»
Но тут вдруг в траве зашевелилось что-то чёрное, длинное.
Егорка даже вздрогнул:
Гадюка?.. - И вдруг понял:
Да ведь это же Бобкин хвост!»
Щенок сейчас же был вытащен за хвост из-под куста и получил строгий выговор от хозяина.
Медлить, однако, было нельзя: уже ударили первые тяжёлые капли дождя.
В невысоком, жидком кустарнике нечего было и думать спрятаться.
Егорка огляделся и с Бобиком под мышкой помчался к скирде.
В одну минуту он выкопал себе с подветренной стороны скирды норку и спрятался в ней с Бобиком.
И пора было: дождь хлынул как из бочки.
Зачастили молнии, гром сливался с громом в сплошной грохот.
Бобик повизгивал от страха и жался к Егорке.
А у Егорки страх совсем пропал: в этом превосходном укрытии от дождя и ветра с несмышлёнышем-щенком на коленях он чувствовал себя совсем большим и спокойным.
Ведь он должен был заботиться о маленьком, как это делают взрослые.
- Ну, что дрожишь, дурашка? - ласковым голосом говорил он Бобику, гладя его по шелковистой спинке. - Плохо тебе разве тут?
Что вздрагиваешь?
Грома боишься?
Да ведь он же вон уж куда укатился.
И правда: гром стал тише, гроза удалялась.
Но ливень был такой, что за сплошной стеной воды потерялись даже ближние кусты.
Всюду стояли лужи, из них выскакивали большие пузыри и тут же лопались.
По канавке, сделанной плугом, бежал быстрый ручеёк.
Ветер со всей силы налетал на скирду, но ничего не мог ей сделать и только гнул гибкую водяную стену ливня.
Тучу пронесло неожиданно быстро.
Разом кончился ливень Опять стало светло и на небе ослепительно засверкало солнце.
Дышать было легко и радостно.
И всё кругом - трава, кусты, сено в скирде, - всё сияло неисчислимыми звёздочками дождевых капель.
По дороге из деревни, разбрызгивая лужи, мчался грузовик.
Поравнявшись со скирдой, он остановился.
Геша открыл двери кабины и крикнул Егорке:
- Ты куда ж это запропастился?
Сам Анатолий Веденеевич забеспокоился.
Поезжай, - говорит, - привези братишку».
Я говорю:
Бензин только зря тратить, - не пропадёт Егорка, не маленький».
Так и есть: ишь ведь, даже не вымок нисколько.
- Я под скирдой сидел, - сказал Егорка, подхватил Бобика и полез к брату в кабинку.20Председателя колхоза Егорка встретил вечером того дня, после ужина.
Анатолий Веденеевич о чём-то беседовал на крыльце правления с конюхом - дедом Савелием.
- Эге,
Бригадирыч! - крикнул он Егорке, завидев его издали. - А ну, топай сюда!
И когда Егорка подошёл, сказал, обращаясь к деду Савелию:
- Молодец он у меня нынче: весь народ собрал на помощь, на сеновницы-то.
Наградить надо парня.
Возьмёшь его нынче в ночное?
Ехать с дедом Савелием в ночное считалось у ребят большим счастьем.
Можно было и верхом прокатиться и сказки послушать: дед был мастер сказки рассказывать.
- Что ж не взять, - согласился дед Савелий и подмигнул председателю, - он у нас наездник лихой, с седла не свалится: поскольку сёдел у нас и в заводе нет.
Егорка помчался домой.
- Мам! - крикнул он ещё с порога избы. - Дай шубачок.
Я с дедушком Савелием в ночное, - председатель велел!
- Ещё чего выдумал! - рассердилась мать. - Наряд тебе председатель дал.
Утром на рыбалку, теперь в ночное, - отдыхать-то когда же?
- Дак ведь на рыбалку-то я же вчера ходил, - начал было Егорка и осёкся.
Помощь неожиданно пришла от отца:- Ишь ведь, вчера, думаешь?
Длинен же для тебя день выдался!
А всё заботы да хлопоты.
И соснул ты среди дня, - вот и разбил сутки надвое.
Ну, ничего, - пусти его, мать, в ночное.
Это ему премия за утреннюю рыбку да за сеновницы.
Он у костерка поспит.
Дедушка Савелий за ним присмотрит.
Поворчала мать, поворчала, потом всё-таки дала полушубок, да краюху хлеба, да молока бутылку.21Солнце уже село в далёкий лес, когда Егорка прибежал в конюшню.
Дед Савелий положил полушубок на спину невысокой лошадёнке мышиной масти и посадил на него Егорку.
Выпущенные из конюшни кони, хорошо зная дорогу, сами побежали на берег озера, где для них был огорожен большой выпас.
Дед и Егор ехали сзади и степенно беседовали.
Они уже выехали за околицу, когда их с обиженным лаем догнал Бобик.
- Верный у тебя дружок, - усмехнулся дед. - Вырастишь - добрым сторожем тебе будет.
- А то как же! - с важностью сказал Егорка. - Чай волкодава ращу.
Подъехав к выпасу, дед и Егорка слезли с лошадей и закрыли за собой ворота.
Через пять минут на песке у берега озера весело затрещал, запылал костёр, а за ним и другой рядом.
Один разжёг дед, другой - Егорка.
Но Егоркин костёр очень быстро догорел: он был нарочно сложен из сухих вересковых веток и еловых лап.
Они разом вспыхивали, отчаянно дымили и живо гасли.
На месте догоревшего костра дед уложил Егорку: сырой после дождя песок здесь хорошо прокалился, и Егорке было тепло лежать на нём.
В другой костёр дед подложил толстые сухие поленья, чтобы горели всю ночь.
Ночь обступила небольшой круг, освещенный костром, - точно шатром из темноты прикрыла его.
Над дальним лесом гасла заря.
Тихо было кругом, - только позванивали колокольцы да изредка приглушённо ржали лошади.
Над озером вставал густой туман.22Лёжа на своём полушубке,
Егорка задумчиво смотрел в костёр.
Там рассыпались и вспыхивали золотые, как зорька, угли.
Столбушкой поднимался над ними густой белый дым.
- Расскажи чего-нибудь, дедушка Савелий, - попросил Егорка.
Дед молча набил трубку, достал палочкой из костра золотой уголёк, положил его в трубку и придавил своим большим корявым пальцем.
Раскурил табак и не спеша начал:
- Расскажу тебе, сынок, про одну малую травку.
А ты слушай да смекай, об чём тут речь.
Была в одном колхозе луговина, или, сказать, пожня.
Много разных трав росло, и всё самые для скотинки едомые, самые что ни есть кормовистые.
Была тут и Тимофеева трава, и Мятлик, и Пырей, и Костёр-трава, и Ежа, и Лисохвост.
И ещё был малый Колосок - так себе травка, простая былиночка: ни красы от него, ни проку.
Ну, хоть он и невелик был ростом, высокие травы на него не обижались.
- Пусть растёт, - говорили Тимофеева трава и Лисохвост, покачивая своими мягкими щёточками, похожими на ламповые ёжики. - Так приятно смотреть на малышей.
- Маленько он похож на меня, - говорил Мятлик. - И листочки у него узенькие и причёска метёлочкой.
Обождите, он ещё покажет себя.
А жёсткий Пырей и Костёр-трава на него осерчали.
- Какой с него прок! - говорили они. - Только под ногами у нас путается да нашу пожню бесславит.
Наше сено человеку по колено, а этот малыш, что Ландыш.
- Как есть Ландыш, - добавляла колючая Ежа. - Только без запаха.
Какой с него толк?
Пришёл сенокос, застрекотала на пожне сенокосилка, - полегли травы на землю и стали сеном.
Свезли то сено колхозники в район, сдали государству, от государства благодарность получили:
- Спасибо, колхознички.
На удивленье у вас сено, приятное.
Прямо хоть из него духи делай -
Душистое сено».
Накормили тем сеном колхозники лошадей да коров; жуют лошади да коровы - не нажуются, нюхают - не нанюхаются.
Набили тем сеном колхозники сенники себе, - спят на них - не нахвалятся: уж больно дух от того сена лёгкий да приятный, уж больно сны на тех сенниках сладкие снятся!
А всё от того Колоска от малого: как скосили его, так и взялся от него дух, что от того Ландыша весной.
Вот ты и примечай, сынок: где на лугу тот простенький Колосок имеется, где ему среди высоких трав хорошо расти, - там сено будет самолучшее, славное будет сенцо, духовитое.
А нет на лугу Душистого Колоска - простой малой Душицы-травки - и нет от сена того духа, нет от него людям той радости.
Тут дед Савелий кончил попыхивать своей трубкой, вынул её изо рта и взглянул на Егорку.
Подперев голову рукой,
Егорка крепко спал.
Дед Савелий встал и плотно прикрыл его свободной полой полушубка.
Подбежал Бобик; он долго гонял на берегу лягушек и притомился.
- Ну, волкодав, - посмеиваясь сказал дед, - садись карауль хозяина.
Такая уж твоя собачья должность.
Бобик весело замахал хвостом в ответ, как будто соглашаясь бодро нести всю ночь караульную службу.
Но когда дед, поправив поленья в костре, опять перевёл на него глаза, щенок тоже спал, прикорнув к ногам Егорки.
- Нахлопотались, - прошептал дед Савелий. -
Ландыши..
И опять запыхал своей трубкой.
