прошло пять лет. это было что-то вроде пивнушки,
облагороженной, со столиками почти не липкими.
мы встретились - нет, скорей друг на друга обрушились,
и обменялась улыбками.
ты врёшь мне.
ты говоришь, что живёшь "нормально", что пьёшь лишь изредка,
что был в Тайланде, и что она, кончая, сводит лопатки.
ты огрубел.
осунулся, сжался, вызверел,
и весь пропах съёмной хатой.
я пью дешёвое, светлое, вроде пшеничное - мне до фени,
я говорю, что время моё как будто застыло в камень.
что я живу не с теми, и пью не с теми, и сплю не теми,
и плачусь маме.
ты морщишься.
будто прошлое вдруг заскребло коготком по нёбу,
пьёшь залпом, угрюмость списав на муки отходняка.
а я статична. я омертвевшая. я амёба.
и мне никак.
я говорю - давай-ка честно, давай без этой нелепой пьесы,
которую мы вроде как обязаны отыграть.
смотри: вот пушка, но застрелиться ведь - полный беспонт,
не наш формат.
давай в рулетку.
пуста обойма - один патрон.
один умрёт, другой - разгрызает клетку,
и отправляется
на перрон.
и без тягучих воспоминаний, тоски и грязи
живёт, вливая свободу в немое горло -
чтоб каждый день словно праздник,
и даже поминки - праздник,
и даже вторник.
пусть наша серая жизнь не вдвоём, но двоим - обрыдла,
оставим шанс одному из нас, ведь двоим не хватит.
за барной стойкой пьянчуги закажут литрушку сидра,
за нас накатят.
бери пистолет, говорю, к виску подводи - и паф.
один патрон. ты везучий. мне - не фартит.
один патрон. ты стреляешь - и ты упал.
и ты скатился по стеночке.
ты убит.
а мне плевать на расчёты фортуны, тело под барной стойкой,
на ночи в Питере, наши клятвы и нежные поцелуи.
я вызываю такси, не спрашиваю водилу "сколько",
и он смухлюет.
а Фатум в баре хохочет люто, толпе грубит,
и вертит пулю, случайно пронзившую твой висок.
а край рассвета нового так высок,
и небо ярко - ему безразлично, что ты
убит.
я на перроне старушке отдам, сколько есть - на старость,
и продавщицы вокзальных касс - восковые рожи.
один патрон. и ты умер. а я осталась.
попутчик спросит - к вам можно?
конечно,
можно.
