Татьяна Костарева

смейся, паяц, над разбитой
а дальше по списку
жизнью, судьбой
может тайной

ах, если бы это было
мультяшно и няшно-мило
ах, если бы, мой хороший
я просто тебя любила

хочется в небо
да камни за пазухой тянут вниз
боль и обида – памяти долгой итог-сюрприз
чудо прощенья

Вздыхают томно поэты: «Осень…
Опять внезапно настала, сука…
Приходит, сволочь, когда не просят,
Вгоняет пишущих в депрессуху».

айда, ребята, биться с дураками
мир захватил наивный идиот
священная война идёт веками
пора и нам, на бой труба зовёт

невесомой пылинкой парю в голубом луче
мироздания атом глупый, живой, ничей
лунный зайчик, песчинка у вечности на плече
ветер дунет небрежно и зайчика нет

безгрешной душою журавлик в небо
бумажные крылья сильны, чисты
и как бы ни ждали
когда бы, где бы

в хороводе словесных кружев
между здесь и сейчас и завтра
вдруг узнает тоски ненужность
бесконечных метаний автор

Оранжевые верблюды гуляют по листопаду, пустыни из дюн песчаных им в общем-то и не надо. Им только бы ветер тёплый и солнца чуть-чуть, немножко. На лавочке у забора зелёная дремлет кошка. Трёхцветный щенок лохматый с восторгом ушами машет и над се...

Раз-два-три, раз-два-три… старый вальсок. Аккордеон чуть заметно фальшивит. Были когда-то деревья большими, мамы нам лёгкие платьица шили — юбочка клёш и витой поясок.
Раз-два-три, раз-два-три… вальс кружевной, вальс неожиданный, лёгкий, спон...

я меняю себя, изменяя себе
вечно
и на «всё решено» мне ответить судьбе
нечем

В заброшенном домишке жило Чудо. Таинственное Чудо жило-было. Когда оно взялось, зачем, откуда? Но так уж вышло, сладилось, сложились. Пушистое (лохматость выше нормы) и пыльное, как старый-старый коврик, увы и ах, уже давно не в форме, давно не б...