Рвётся
Что ж ты смотришь так настороженно
На меня, житейская мреть,
Даже мельница и та стреножена -
Рвётся в небо, не улететь.
Что ж ты смотришь так настороженно
На меня, житейская мреть,
Даже мельница и та стреножена -
Рвётся в небо, не улететь.
Когда моя душа устанет
Дарить кругом тепло добра,
Её умчат далёко сани -
Все из сапфиров, серебра…
И снова, снег! Ты в душу сыплешь солью,
Где без того так много ранних ран,
Но разве удивлю тебя я болью,
Ведь ты - холодный белый хулиган.
Для кого-то лучше с пальмой страны,
Кто-то любит в море корабли,
Ну, а я за ласковой нирваной
Зарулил сегодня в Бузули.
Мне сон приснился... Страшный очень:
Я в космос мчусь. И я один!
Плыву во чреве вечной ночи
Среди галактик – жарких льдин.
Мороз, кажись, как на Плутоне!
Хотя и не был там с утра…
Нет, ночью я во сне в бездонье
Вселенной плавал на ура!
Была та щепка шатка и тщедушна,
Её кидал и пенил океан,
Искал её оскал людского душа,
И правду вешал на уши обман.
На воздушных улётных качелях
Город благо вещает грустя,
Сколько также годами в апрелях
Он с ветрами судачил, свистя?!
И снова, снег! Ты в душу сыплешь солью,
Где без того так много ранних ран,
Но разве удивлю тебя я болью,
Ведь ты - холодный белый хулиган.
На небе ртуть, засилье облаков…
А солнце спит столь сольно и столь сладко,
Что отковать от облачных оков,
Не в силах даже выглянув украдкой.
Ну, вот и вечер, день черствеет,
Косят лучи, как сотни глаз,
Луна на небе всё правее,
Свет подустал, но не погас.
Горела осень тем чудесным
Рябин рубиновым огнём,
Что затмевает цвет небесный,
Напоминая, что живём.