В груди грохочут паровозы.
в груди грохочут паровозы,
и каждый новый уголёк, -
о том, как вместе светлы грёзы
и жизни беды невдомёк.
в груди грохочут паровозы,
и каждый новый уголёк, -
о том, как вместе светлы грёзы
и жизни беды невдомёк.
дерево.
картина.
стена.
комната.
как только руку приложив
к покрытой голове,
он понял - жив
не будет на земле.
трубят оранжевой каёмочкой могилы
в полуденный июльский зной.
по скатерти небесной проплывают льдины,
под ними копошатся смерть и боль.
волшебной тонкой кистью
ты на моей руке
оставила из листьев
осенних во дворе
когда одно прикосновение
рождает тысячи причин
остановить это мгновение
среди развалин и руин,
не позовут в родную хату
теперь с любовь, как тогда
звала уставшим взглядом мама
меня с соседнего двора.
не подняла взгляда,
руки сложив на колени.
из одного мириада
ты выбрала это явление,
облако, облако,
где ты моё
прятало солнце,
в своё ли тряпьё?
всю ночь гуляли со звездой,
смотрелись в отражение
Москвы-реки, и плач был мой
похож на откровение.
двое на краю
расправленной кровати,
как по острию,
в приличной благодати.
ни слова вслух сказать,
не совершить движение.
гримасу не менять,
не плыть против течения.