Иван Козлов

В степи стоит уныл Гирея царский дом;
Там, где толпа пашей стремилась
С порогов пыль стирать челом,
Где гордость нежилась и где любовь таилась,

Меня жестокие бранят,
Меня безумной называют,
Спокойной, смирной быть велят,
Молиться богу заставляют

По воле я пустил коня —
Скачу, — леса, долины, горы,
То вдруг, то розно встретя взоры,
Мелькают, гибнут вкруг меня

Молитва отошла, джамид {1} уже пустеет,
Утих изана {2} звук в безмолвии ночном,
Даль тмится, и заря вечерняя краснеет
Рубиновым лицом

В часы отрадной тишины
Не знают сна печальны очи;
И призрак милой старины
Теснится в грудь со мраком ночи;

Люблю я, опершись на скалу Аю-Дага,
Смотреть, как черных волн несется зыбкий строй
Как пенится, кипит бунтующая влага,
То в радуги дробясь, то пылью снеговой;

(Шотландская баллада из Валтера Скотта)
Вольное подражание
С младым Беверлеем кто равен красой
Стрелою несется с ним конь вороной,

Гора отрясает мрак ночи ленивый;
И ранним намазом волнуются нивы;
И злато струями везде разлилось;
Лес темный склоняет густые вершины,

А
С
Пушкину1
But I have lived and

В пространстве я плыву сухого океана;
Ныряя в зелени, тону в ее волнах;
Среди шумящих нив я зыблюся в цветах,
Минуя бережно багровый куст бурьяна

Свежеет ветерок, сменила зной прохлада,
На темный Чатырдаг падет миров лампада —
Разбилась, пурпур льет и гаснет
Черной мглой

О время, мертвых украшатель,
Целитель страждущих сердец,
Развалинам красот податель, —
Прямой, единственный мудрец