Было у одной бедной женщины три сына и дочурка-утеха.
Мальчишки уже подросли, а девочка была еще совсем махонькая и ходить-то еще не умела, и говорить не научилась.
Мальчишки, как и положено, были бедовые, да настырные.
Это б еще куда ни шло, кабы не их бесстыдное обжорство.
Ох, и маялась же с ними бедняжка матушка!
Коли где кто нашкодит, набезобразничает - не иначе ее ребята; коли где-что стряслось, знает она - ее сыночки в том виноваты.
А дома!
Оставит что от обеда на ужин, а душа не на месте - ведь разнюхают и умнут!
Даже мясо из горшка вытащут.
Подкрадутся, достанут недоваренное - и нету его!
Ума не приложит мать, что с ними дальше делать.
И уговаривает, и просит, и наказывает.. .
Да все напрасно!
Лопнуло, наконец, ее терпение.
Собралась она как-то в церковь.
Поставила обед на очаг и пригрозила сыновьям:
- Не вздумайте мясо таскать!
Глядите, коли до него дотронетесь, я с вами такое сделаю, чего еще ни одна мать со своими детьми не делала.
А мальчишки ей в лицо хохочут, насмехаются.
Разгневанная мать ушла в церковь, но только она через порог, а ребята шасть к очагу!
Мясо из чугунка достали и тут же съели.
Вернулась мать из церкви в надежде, что сыновья испугались ее острастки.
Подошла к очагу, заглянула в чугунок - а он пустешенек!
Распалилась она неслыханным гневом и воскликнула.
- Чтоб вам в воронов превратиться, чтоб вам воронами стать, чтоб вы один с другого мясо рвали!
Не успела последнее слово выкрикнуть, как обернулись ее дети тремя черными воронами, взвились со свирепым карканьем, взмахнули крыльями и улетели неизвестно куда!
Мать, не помня себя от ярости, крикнула им вдогонку:
- Летите, летите, злодеи ненасытные!
До тех пор будете маяться, пока кто-нибудь из кровных родственников вас из беды не вызволит!
Но материнский гнев, как снег по весне, - быстро растаял.
Опомнилась бедная женщина, сердце кровью облилось, стала она рыдать, руки ломать, горькую судьбу несчастных детей оплакивать, себя корить.
С тех пор глаза ее не просыхали.
Прошли годы, от сыновей ни слуху, ни духу.
Тем временем маленькая дочка превратилась в красивую девушку.
Была она словно лебедь белая, словно роза алели ее щеки, никто окрест не мог сравниться с нею красотой.
И весела-то она и мила, работяща, всюду поспевает, матери и в доме и в поле помогает.
Мать скрывала от нее свое горе и ни одним словечком не обмолвилась, что были у дочери когда-то братья.
Да только девушке самой все думалось и думалось, почему это нет у нее ни братца, ни сестрицы, у других, есть, да помногу.
Она не раз спрашивала у матери, а мать, тяжело вздохнув, отвечала, что нет, и никогда никого не было.
Стала девушка у чужих людей допытываться, а те возьми да скажи ей, что были у нее три брата, но вдруг неизвестно куда исчезли, и никто про них ничего не знает.
Стала девушка опять матушку спрашивать:
- Матушка, моя родимая, люди поведали, что были у меня три брата.
Скажите, не таите, куда они подевались?
- Доченька, доченька, улетели твои братцы в дальние края, - ответила ей мать и залилась слезами.
- Зачем?
Да когда?
Да куда?
И больше не вернутся?
Уж вы скажите, не таите, как дело было?
- Ах, дочка моя, вот как дело было!
И рассказала ей мать все без утайки, как прокляла их в гневе, как онив воронов превратились, и то сказала, что будут они до тех пор летать по свету, пока кто-нибудь из близкой родни их от проклятья не избавит!
- Не горюйте, матушка, не печальтесь!
Ближе меня у них родни нету, мне и за дело браться! - отвечала девушка. - Я пойду, матушка, найду и спасу их!
Чего бы мне это ни стоило!
- Ах, доченька моя, не ходи, их не спасешь и сама пропадешь, - плакала мать, - не найти их тебе.
Где-то они теперь летают!
Да и как ты оставишь меня одну на старости лет безо всякой поддержки?
- Не печальтесь, матушка, я вас не оставлю.
Только мне на роду написано братьев освободить и я их высвобожу, даже если они за тридевять земель окажутся.
Сестра решилась, никаких уговоров не слушает.
Наконец, и мать хоть и с трудом согласилась и через несколько дней собрала ее в дорогу.
Шла сестрица горами-долами, пустыми полями, долго-предолго, и на своем пути ни одной живой души не повстречала.
Приходит она, наконец, к Месяцу-ясному в дом.
На пороге его матушка стоит.
- Дай бог счастья, хозяюшка! - поклонилась ей странница.
- И тебе того же, девушка, - отвечает хозяйка. - Ты откуда такая взялась?
Ведь до нас даже птичка-невеличка не доберется, не то что человек.
- Нужда заставила, вот и добралась!
Пришла я узнать, не слыхали ль вы чего про трех воронов, моих заколдованных братьев?
- Про трех воронов, твоих братьев, я, девушка, ничего не слыхала, дождись-ка лучше, пока мой сын домой вернется, я у него выведаю и тебе скажу.
А ты спрячься под это корыто, да смотри, тихонько сиди, не шевелись, как бы он тебя не съел!
Спряталась девушка под корыто, сидит, ждет, что дальше будет.
Вскоре и Месяц вернулся.
Только порог перешагнул, как закричит:
- Мать!
Здесь людским духом пахнет, давай сюда человека, я его съем!
- Что ты, сынок, откуда тут человеку взяться, - отвечает мать. - Сам знаешь, к нам никому не добраться.
Садись ужинай, да спать ступай, умаялся поди!
Сел Месяц ужинать.
Наелся вдосталь, угомонился и задремал, а мать ему волосы расчесывает.
Только Месяц глаза закрыл, а она его, как дернет за чуб!
- Вы что это, мамаша, - вскочил Месяц, - меня за волосы таскаете?
А мать ему в ответ:
- Прости, сынок, я и сама ненароком задремала и вижу сон, будто кто-то меня спрашивает, не встречал ли ты трех братьев, в воронов заклятых?
- Нет, мама, не встречал.
У Солнца глаза побыстрей, может оно кого заприметило?
- Вот и ладно, - стала мать сына успокаивать, - спи, сынок, спи!
Выспался Месяц, снова в путь отправился, а хозяйка говорит страннице-красавице :
- Слыхала, деточка?
У нас ты ничего не узнаешь, ступай-ка лучше этой долиной, там найдешь Солнце, может его матушка, что присоветует.
Пошла девушка.
Долго блуждала по горам, по долам, по голым полям, пока не пришла, наконец, к матушке Солнца.
- Счастья, тебе матушка! - поклонилась путница.
- И тебе счастья, девушка.
Ты откуда здесь взялась?
Ведь к нам сюда даже птичке-невеличке не добраться, не то, что человеку!
- Ах, дорогая хозяюшка, пришла я у вашего сына спросить про трех воронов, моих заколдованных братьев!
- Может, он знает про твоих заколдованных братьев, я спросить могу.
Да только, как мне с тобой быть?
Вернется мой сын домой и тебя съест!
- Ах, матушка дорогая, сжальтесь, скройте меня куда-нибудь, - стала просить девушка.
Спрятала ее хозяйка под корыто.
Только-только успела, а тут Солнце явилось, да как закричит: | Мама, что-то у нас человеком пахнет - давай-ка сюда, я его съем!
Что ты, сын мой, откуда у нас человеку появиться.
Это тебе показалось, небось светишь ярко, да по всему небу ходишь, человеческий дух тебе и чудится.
Садись, ужинай, да спать ложись, уморился поди?
Солнышко-сын наелся и задремал, а мать у него в волосах ищет.
Сын совсем было уснул, а она как дернет его за вихор.
Что это вы, мама, - вскочил он, - меня за волосы дерете?
- Да я, сынок, ненароком, - отвечает она, - я и сама задремала, да приснилось мне, будто кто-то спрашивает, не видал ли ты трех братьев-воронов?
- Где мне их увидать?
Ведь я не везде свечу.
Вот Ветер - тот каждую щель продует, ему легче узнать.
Заснул Солнце-сын и проспал до самого утра.
Утречком встал и ушел из дому, а мать разбудила девушку и говорит ей:
- Нет, мой сын про них не знает.
Велел тебе у Ветра спрашивать.
Ступай к нему!
Он вон за той горой живет.
Показала девушке дорогу и проводила ее до порожка.
Побрела наша путница горами-долами, голыми полями.
Долго шла, пока не увидала матушку Ветра.
- Дай бог тебе счастья, матушка! - поклонилась она хозяйке.
- Дай бог и тебе, девушка! - поблагодарила ее матушка Ветра. - Ты как сюда попала?
К нам и птичка-невеличка носу не кажет, не то, что человек!
- Я вашего сына спросить хочу, не слыхал ли он про моих трех заколдованных братьев, трех воронов.
- Про трех воронов, твоих заколдованных братьев?
Ладно, узнаю, когда домой вернется.
А что мне с тобой-то делать?
Боюсь, он тебя съест.
- Ах, добрая женщина, спасите меня, - стала просить путница. - Спрячьте куда-нибудь!
Спрятала ее хозяйка под корыто и строго-настрого наказала смирно сидеть.
Ветер домой явился пасмурный, надутый.
- Мамаша, - засопел он в дверях, - что-то у нас человеком пахнет, давай его сюда, я его съем!
Мать к нему кинулась, давай успокаивать:
- Да нет никого, сынок, всюду тебе человек видится, небось очень сильно дул!
Сам подумай - откуда здесь человеку взяться?
Пока Ветер по свету гулял, успела матушка изжарить целого быка и бадью пива наварить.
Подала она ему поскорее ужин.
- Ешь, - говорит, - сыночек, а потом сосни до утра.
Наелся Ветер, напился, а мать к нему:
- Притомился, сыночек, иди ложись, а я у тебя в голове поищу, слаще спать будешь.
Только Ветер глаза закрыл, мать как дернет его за волосы.
Ветер вскочил, и завыл дурным голосом.
- Успокойся, успокойся, - уговаривает его мать. - Я и сама вздремнула, да приснилось мне, будто кто-то спрашивает, не слыхал ли ты про трех братьев, в воронов превращенных?
Не видал ли где?
- Видал.
Они в Стеклянном замке живут, каждый день вокруг замка летают, - проворчал Ветер, повернулся на другой бок и захрапел.
Выспался, и опять двинулся в путь.
А добрая женщина разбудила странницу-красавицу и говорит:
- Тяжелое испытание тебе предстоит, девушка.
Братья твои в Стеклянном замке живут, а Стеклянный замок во-он за теми горами; не знаю уж, как ты туда попадешь.
Ну, да ладно, погоди, изжарю я тебе в дорогу птичку, ты ее съешь, а косточки не выкидывай.
Доберешься до замка, сделай из этих косточек лестницу и по ней поднимись наверх, к своим братьям.
Поблагодарила наша красавица матушку Ветра за добрый совет, взяла узелок и пошла дальше.
Шла она полями, лесистыми горами, долго-долго шла.
По дороге птичку съела, а косточки собрала.
Но вот, наконец, и Стеклянный замок.
Гладкий, как яблоко.
Никак не подступиться.
Ни тропинки, ни ступеньки.
Сделала девушка из птичьих косточек лестницу и добравшись до окна, спрыгнула в красивые хоромы.
Видит - посередине стол накрыт на три прибора.
- Это для братьев ужин приготовлен, - сказала она сама себе, - значит, скоро вернутся.
Подошла к одной тарелке, отхлебнула супа и поскорей под кровать спряталась.
Тут же послышался шум крыльев и в окне появились три ворона, опустились на подоконник и сразу превратились в статных парней.
Они спрыгнули с подоконника и принялись обмывать холодной водой раны, что один другому клювами да когтями нанесли.
Потом сели за стол, вдруг все тарелки разом закрутились.
- Гоп! - сказал старший, - тут кто-то из наших есть!
Кто-то моего супу похлебал!
- Что выдумываешь!
Откуда ему здесь взяться, - ответили остальные и принялись за еду.
Однако старший всё стоял на своем и сулился после ужина отыскать нежданного гостя.
Но поев, забыл про свои слова и к утру уже ничего не помнил.
Утром поев взобрались братья на окно и тут же обернулись воронами.
Взмахнули черными крыльями, стали рвать один другого и, каркая, полетели неизвестно куда.
Вечером вернулись братья домой, обмыли раны и сели за стол.
Только сели - опять у всех тарелки закрутились.
- Гей, - молвил средний, - значит, ты, брат, вчера верно сказал, здесь кто-то из нашей родни есть.
Гляньте-ка, гляньте, он мой суп ел, мое вино пил!
Вот наемся, поглядим где он, да кто он.
Самый младший стал его отговаривать, дескать, нету никого, откуда здесь кому-нибудь взяться!
Но средний на своем стоит: 'найду, да найду, где он, да кто он'.
После ужина средний брат прилег отдохнуть, вспомнил, что собирался сделать, да встать поленился.
Ладно, - решил он, - я тебя утром найду! - А утром позабыл, не стал искать, и улетел вместе с остальными.'
На третий вечер сестра поела из третьей тарелки, отпила из бокала, да еще и в постели понежилась.
Братья домой вернулись, обмыли свои раны студеной водой и сели ужинать.
Стали садиться, а тарелки у всех кругами пляшут.
- Гей, - молвил самый младший, - тут что-то не ладно!
Каждый день тарелки крутятся, а теперь и у меня супа и вина не хватает!
Обернулся и ахнул -
Что же это!
Да ведь моя постель помята!
Уж я-то его найду!'
Выскочил из-за стола, схватил меч и давай по хоромам метаться.
Заглянул под кровать, а там девица-красавица прячется.
- Вот ты где! - воскликнул он, - вылезай, поглядим ты к нам с добром или со злом!
- С добром, с добром, - отвечала сестрица, вылезая из-под кровати. - Я - ваша сестра и пришла освободить вас от заклятья.
Братья ее признали и очень обрадовались.
Долго они рассказывали ей про свое заклятье, а сестрица - про матушку, да про то, как к ним добралась.
Под конец говорит сестра своим братьям:
- Я к вам пришла, ничего не побоялась.
Теперь скажите, как мне вас от проклятья избавить?
- Ох, сестрица, сестрица! - отвечали ей братья, - мы-то скажем, да тебе не выполнить!
Чтоб нас освободить, надо семь лет, семь месяцев, семь недель и семь часов ни единого словечка не вымолвить.
Коли хоть что-нибудь скажешь, все прахом пойдет, и мы на веки вечные останемся черными воронами.
- Трудно это, ох, как трудно, - согласилась сестра, - да ведь нельзя иначе!
Я от своего слова не отступлюсь и не вернусь домой до тех пор, пока вас не освобожу!
Поняли братья, что сестру не отговорить.
Вырубили в могучем дереве дупло, посадили ее туда, лишь оконце оставили, чтоб еду подавать.
Прошло два года, а, может, и все три.
Проезжал как-то молодой король в карете четверней возле Стеклянного замка.
Путь лежал мимо могучего дерева.
Только он до дерева добрался, кони встали, ни с места.
Кучер их кнутом хлещет, а они из стороны в сторону кидаются, да на дыбы встают, а дальше не идут!
Так и не удалось молодому королю по делам съездить, пришлось назад воротиться.
Вскоре молодой король снова собрался в ту сторону.
Других коней велел запрячь.
Как и в тот раз летели кони, словно на крыльях, но только до дерева добрались - осадили и хоть убей, не идут дальше, да и всё тут.
Прошло немного времени, в третий раз собрался король в путь.
Велел новых коней запрячь.
Кони помчались, как дьяволы!
Донесли его до того же самого дерева и встали, как вкопанные, дальше не идут!
На дыбы встают, храпят, копытами землю роют, а вперед - ни шагу.
Выскочил тут молодой король из кареты и направился к дереву.
- Надо, - говорит, - поглядеть, что это за дерево такое, почему мои кони возле него пугаются.
Глядел, глядел - видит оконце в стволе, заглянул внутрь, а там - милое девичье лицо.
Выхватил он меч из ножен и давай вместе с кучером дерево рубить, до той поры рубили, пока девушку не вызволили.
И хоть была она бедно одета да оборвана, но собой так хороша, что молодой король тут же влюбился и недолго думал, решил ее в жены взять.
Стал спрашивать, кто она, да откуда, да что в дупле делает, а она ни словечка в ответ не говорит.
Он опять спрашивает, а она то кивнет головой, то покачает.
Он спрашивает, хочет ли она в его замок хозяйкой пойти, а красавица глаза потупила и плечиком пожала.
Молодой король обрадовался, посадил ее в карету и повез в свой прекрасный замок.
Решил, что она осмелеет и со временем заговорит.
Только приехали, а молодой король уже посылает ей красивое платье.
Нарядили ее и стала она еще милее.
Глядит король не нарадуется, уж так она ему люба.
Просит, хоть слово вымолвить, а она лишь улыбается приветливо, но на вопросы не отвечает: либо кивнет головкой, либо покачает.
В конце-концов решил король на ней жениться.
Как решил, так и сделал, но она и на свадьбе ни слова не вымолвила, только кивнула головой: да, мол, будет она королю верна до самой смерти.
С тех пор стали они мужем и женой и зажили дружно и счастливо.
Но недолго длилось их счастье.
У короля были враги, пришлось ему на войну пойти, а красавицу-жену одну оставить.
С большой печалью простился с ней король, оставив под присмотром старухи, что в замке прижилась.
А старуха та была - ведьма.
У старой ведьмы к тому времени дочка подросла, да такая уродина!
Ведьма мечтала, чтоб король ее в жены взял, а король того и в мыслях не держал.
Вот злая ведьма на короля и затаила злобу лютую, а немую королеву и вовсе готова была со свету сжить.
А вскоре и случай представился.
Пока король был на войне, у королевы родился сынок, красивый, волосики золотые, во лбу золотая звезда горит.
Выкрала ведьма младенца, а на его место щенка сунула.
Подобралась к окошку, чтоб мальчишечку выкинуть, а под окном в это время ворон пролетал.
Увидала его ведьма, бросила ребенка и закричала:
- Хватай его, ворон, хватай!
Схватил ворон мальчика и унес неизвестно куда.
И разнесла ведьма по всему городу слух, будто у королевы щенок родился.
Мало того, самому королю про то поспешила донести.
Опечалился король.
Но жену свою он любил, да и ведьме не хотел верить и послал ответ: 'ничего, мол, как-нибудь обойдется, пускай за щенком получше ходят, пока он сам не вернется'.
Вернулся король домой, а там - и правда, в колыбели щенок лежит, а королева грустит и печалится, но не может от клеветы очиститься.
Король жену не перестал любить и стали они жить, как и прежде жили.
Подошло время королю опять на войну идти, опять оставил он королеву под присмотром старухи.
И что же?
Народился у королевы второй сын, с золотыми волосиками и золотой звездой во лбу.
Ведьма и этого младенца украла, кинула ворону, что под окном пролетал, а королеве подложила котенка.
По городу слух распустила и королю отписала.
Король домой вернулся, все у них с женой по-прежнему шло, только душа у него болела, как на щенка или котенка глянет.
Совсем закручинился король, но жену любить не переставал.
Прошло какое-то время, опять война началась, ушел король, а у королевы доченька родилась с золотыми волосиками и золотой звездой во лбу.
И девочку ведьма украла, через окно ворону выкинула, королеве трухлявое полено подсунула, а королю на войну отписала, что королева вместо младенца принесла трухлявое полено.
- Это уже слишком! - воскликнул король. - И говорить не говорит, и вместо детей родит мне каких-то уродов!
Превратила меня в посмешище перед всем миром.
Не стану больше терпеть!
И решил король жену казнить.
Вернулся с войны, даже суд не стал вершить, самолично приговорил ее к смерти, а она, бедняжка, молчит - ни словечка не молвит, чтобы братьев вызволить.
Приказывает тогда король вывести ее в поле и голову с плеч срубить.
Вот уж палач свой меч поднял!
Вдруг откуда ни возьмись ворон летит, несет в клюве мальчика с золотыми волосиками и золотой звездой во лбу и кричит:
- Эй, палач, стой!
Вот тебе мальчик, поиграй с ним - и кладет ребенка на землю.
Палач остановился, глядит на младенца.
И король про казнь забыл, с прекрасным ребенком забавляется.
Наконец, король опомнился и закричал:
- За дело, палач!
Палач меч поднял, только размахнулся, тут второй ворон летит, прелестного мальчугана несет с золотыми волосами и золотой звездой во лбу, а сам кричит:
- Эй, палач, стой!
Вот тебе ребенок, поиграй с ним!
Палач отложил меч, стал с младенцем играть, тут к нему и король подошел, ребенком любуется.
Время идет, спохватился король, кричит:
- За дело, палач!
Палач поднял меч, вот-вот опустит, вдруг третий ворон летит, несет в клюве девочку с золотыми волосиками и золотой звездой во лбу и кричит:
- Эй, палач, стой!
А ты, сестра, говори!
В это мгновенье как раз минуло семь лет, семь месяцев, семь недель и семь часов, как сестра клятву дала!
Три ворона превратились в добрых молодцов, а королева заговорила.
- Я своих братьев освободила.
И могу теперь, мой дорогой муж, рассказать, почему молчала, и как злая ведьма тебя обманула, как подкинула мне щенка, котенка и трухлявое полено вместо наших деток.
И рассказала все, как было.
А братья добавили, что детей они унесли и выходили в своем Стеклянном замке.
Услыхал король, что его красавица-жена говорит, увидал своих детей и хлынули у него из глаз слезы радости.
Стал он у жены прощенья просить за то, что так жестоко с ней обошелся.
А потом торжественно повел обратно в замок.
И повелел на радостях готовить пир на весь мир.
Когда гости собрались, он загадал им загадку: был он, дескать, на войне и случилось у него так-то и так-то!
Что про это дело дорогие гости думают?
Какой кары заслужил тот, кто обрек четырех невинных на смерть?
Ведьма не ведая, что все ее козни раскрыты, первая возьми и крикни:
- Какой кары?
А в бочку с острыми гвоздями посадить и с высокой горы спустить.
- Вот, старая ведьма, сама ты себе и наказанье придумала, - перебил ее король, - ты хотела безвинную мою жену и моих детей жизни лишить, теперь получай по заслугам!
Приготовили бочку с гвоздями, посадили в нее ведьму и спустили с высокой горы.
С той поры король с королевой живут в любви и согласии.
Братья с ними остались и мать-старушку к себе забрали.
Жили они не тужили, пока не померли.
