Вниз по волшебной реке

Глава первая

Я

А
В одной деревне у одной бабушки жил один городской мальчик.

Звали его Митя.

Он проводил в деревне каникулы.
Целыми днями он купался в речке и загорал.

По вечерам он забирался на печку, смотрел, как бабушка прядёт свою пряжу, и слушал её волшебные сказки.
— А у нас в Москве все сейчас вяжут, — говорил мальчик бабушке.
— Ничего, — отвечала та, — скоро и прясть начнут.
И она рассказывала ему про Василису Премудрую, про Ивана-царевича и про страшного Кощея Бессмертного.
А однажды утром бабушка сказала ему:
— Вот что.

Возьми-ка ты гостинцы и сходи к тётке моей двоюродной — Егоровне.

Погостишь у неё, поможешь чего по хозяйству.

А то она одна живёт.

Старая совсем стала.

Того и гляди, в

Ягу превратится.
— Ладно, — сказал Митя.
Он взял гостинцы и пошёл по дорожке через лес.

Всё прямо и прямо.

Как ему бабушка объяснила.
Но чем дальше он отходил от деревни, тем больше удивлялся.

Деревья расступались перед ним как живые.

Трава стала зеленее, а цветы красивее и душистее.
И вдруг навстречу мальчику выбежал большой-пребольшой Серый Волк.

Куда больше тех, что обычно сидят в зоопарке.
— Здравствуйте, — проговорил он человеческим голосом. — Вы случайно не видели здесь козлика?

Серенького такого?
Митя сначала растерялся, а потом сказал:
— Нет… Не видел я козлика.
— М-да, — задумчиво протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без завтрака. — Он сел на задние лапы. — А вот девочка вам не попадалась?

Такая маленькая, с корзиночкой?

В красной шапочке?
— Нет, — ответил Митя, — и девочка мне не попадалась.
— М-да, — ещё задумчивее протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без обеда! — Он повернулся и побежал обратно в лес.
Мальчику стало жалко Волка, и он сказал:
— А хотите, я вас угощу?

У меня есть с собой пирожок.
Волк остановился.
— С чем?

С мясом?
— Нет.

С капустой.
— Не хочу, — сказал Волк. — Вот колбасы я бы съел.

Есть у тебя, мальчик, колбаса?
— Есть, — ответил Митя. — Только я боюсь, меня бабушка заругает.
— Какая ещё бабушка? — заинтересовался Волк.

Потому что серые волки всегда интересуются чужими бабушками и внучками.
— Бабушка Егоровна.

Я к ней иду.
— Для тебя она, может, и бабушка, — усмехнулся Волк, — а для меня… ну даже ни капельки.

Не бойся, она не заругает.

Ты уж меня угости, а я тебе ещё пригожусь!
Митя угостил Волка колбасой и пошёл дальше.

Ему совсем не было страшно.

Потому что лес вокруг был очень добрый и светлый.
Дорожка пересекла зелёную поляну и побежала вниз к речке.
Над речкой стелился белый туман и пахло молоком.

Над туманом поднимался мостик.
— Неужели эта речка молочная? — удивился мальчик. — А мне никто про это не говорил.
Он остановился посередине моста и долго смотрел, как по лёгким молочным волнам бегают солнечные зайчики.

Потом он пошёл дальше.

Его шаги гулко раздавались в тишине, и с кисельных берегов прыгали в молоко разноцветные пучеглазые лягушки.

Наверное, они были сделаны из желе.
Потом дорожка провела мальчика по тёмному лесу и упёрлась в низкий деревянный забор.

За забором стояла ветхая избушка на курьих ножках.
— Избушка, избушка, — сказал мальчик, — а ну-ка повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка повернулась.
— Вот здорово! — удивился Митя. — А теперь налево!

Раз-два!
Избушка повернулась налево.
— А теперь на месте шагом марш!

Раз-два!

Раз-два!
Раз-два… Раз-два… — маршировала избушка, поднимая пыль.
И слышно было, как внутри на полках гремели, перекатываясь, чашки и блюдца.
Но тут окошко растворилось, и из него высунулась какая-то старуха.
— Ты что хулиганишь?

Ты что хулиганишь? — закричала она. — Вот как выскочу, как выпрыгну, как тресну метлой!
— Здравствуйте, — сказал ей Митя. — А вы, бабушка, кто?

Вы не

Яга?
— Да, — ответила старуха. — А ты кто такой?
— Я — Митя.
— Какой ещё Митя?
— Обыкновенный,

Сидоров.
— А что же мне с тобой делать?
— Как — что?
— А так.

Будь ты Иван-царевич, я бы тебя чаем напоила и спать уложила.

Будь ты мальчик Ивашка, я бы тебя в котле варить стала.

А что мне с Митей делать, я и ума не приложу!
— Варить меня не надо, — сказал мальчик. — Ведь я вам гостинцев принёс.
— От кого гостинцы?
— От бабушки моей Глафиры Андреевны.

Я её внук.
— Да что же ты сразу не сказал?

Стало быть, ты мой родственник!

А я тебя метлой хотела!

Ты уж погоди.

Я мигом.
И в избушке что-то зашумело, зашуршало, задвигалось.

Очевидно, подметался пол, застилалась свежая скатерть и вынималась чистая посуда.
Наконец дверь распахнулась, и мальчик поднялся по ступенькам.
В доме было чисто и прохладно.

Яга, с большим носом, нарядная и причёсанная, сидела за столом, а рядом с ней маленькая, затхлая и какая-то вся зелёная незнакомая старушка.
— Почему вы, бабушка, такая мокрая? — спросил её мальчик. — Будто из болота вылезли?
— А я из болота и вылезла, — ответила старушка. — Я живу там, в болоте.

Уж тыщу лет, наверное!
— Вот это да!

Я и не слышал, чтобы люди в болоте жили.

Да ещё тысячу лет!
— Конечно, — обиделась старушка. — Про

Ягу вы все небось слышали.

А я что?

Я в ступе не летаю.

Иванов-царевичей не кормлю.

Я просто в болоте живу, и всё!
— Да знаешь ты её!

Это же Кикимора болотная! — вмешалась

Яга. — Она тут живёт, по соседству.

В гости выбралась.
— Вы, значит,

Кикимора?

Тогда я про вас знаю.

Вы вместе с Лешим в лесу людей пугаете.

Правильно?
— Какое там вместе!

От него помощи дождёшься!

Всё самой приходится делать!
Она немного успокоилась.
Всё-таки приятно — посторонний человек, городской мальчик, а о тебе что-то знает.
И они стали пить чай с брусничным вареньем и с клюквенным.
И разговаривать о том о сём.

О пятом, о десятом.

О тринадцатом и четырнадцатом.
На столе стояло блюдечко, старушка всё время заглядывала туда.

А по блюдечку каталось яблочко.
— А это что? — спросил мальчик.
— Это яблочко — по блюдечку, — ответила

Яга. — Подарок мне от Василисы Премудрой.

Она погостить приезжала, вот и оставила.

Она много чего придумывает!
— Что же по нему видно, по этому блюдечку?
— Да всё, что хочешь.

Мы всё теперь знаем, что у нас в царстве делается! — сказала Кикимора.
— Да ты садись поближе и смотри. —

Яга подвинула мальчику табуретку.
Митя взглянул… и вот что он увидел.
Глава вторая

Ь

Р
На берегу широкой Молочной реки стоял царский дворец.
Было жарко.

Жужжали мухи.

От жары молоко кое-где скисало, и в затонах получалась простокваша.
Во дворце тихо.

Все обитатели попрятались где-то от невыносимого солнечного зноя.
И только в тронном зале было прохладно.

Царь Макар сидел на краешке трона и смотрел, как прислужник Гаврила неторопливо натирал полы.
— И как ты трёшь?

Как ты трёшь? — закричал царь. — Кто ж так полы натирает?

А ну дай мне!

Я тебя враз обучу!
— Нельзя, ваше величество, — степенно ответил Гаврила. — Не царское это дело — полы натирать.

Увидит кто — разговору не оберёшься.

Вы уж сидите, отдыхайте себе.
— Тьфу ты! — вздохнул Макар. — И что это за жизнь у меня?

Топором работать нельзя — несолидно!

Полы натирать нельзя — неприлично!

Ну скажи мне,

Гаврила, есть мне житьё в этом доме?
— Нет, — ответил Гаврила, — нет вам житья в этом доме!
— Ну, а скажи мне,

Гаврила, видел ли я в жизни чего-нибудь хорошее?
— Не видели, ваше величество.

Ничего вы не видели.
— Нет… если подумать, — сказал царь, — то что-нибудь хорошее-то было.
— Ну… если подумать, — согласился Гаврила, — тогда было.

Это понятно. — И он снова зашаркал щёткой.
— Эх ты, «было — не было»… Слова путного от тебя не услышишь!

Вот брошу всё, — продолжал царь, — и уеду в деревню к бабушке.

Буду рыбу ловить на удочку.

Пахать, как все люди.

А вечером на завалинке буду песни играть.

Эй,

Гаврила, — приказал царь, — подай мне сюда балалайку!
— Нельзя, ваше величество, — ответил тот. — Не положено вам на балалайке играть.

Не царское это занятие.

Я вам гусли дам.

Хоть весь день бренчите.
Он снял со стены гусли и, шлёпая босыми ногами, подошёл к царю.

Макар поудобнее устроился на троне и запел:
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
Залесью, залесью…
Распашу ль я, распашу ль я,
Распашу ль я, распашу ль я…
Тут он остановился.
— Эй,

Гаврила, что я распашу-то?
— Пашенку, ваше величество, пашенку.
— Ах да, — согласился царь и допел:
Пашенку, пашенку,
Я посею, я посею,
Я посею, я посею…
Эй,

Гаврила, что я посею-то?
— Лён-конопель, ваше величество.

Лён-конопель.
— Лён-конопель, лён-конопель! — повторил Макар и приказал: — Эй,

Гаврила, спиши мне слова на бумажку.

Уж больно песня хороша!
— Так я ж неграмотный, ваше величество.
— Верно, верно, — вспомнил Макар. — Ну и темнота в моём царстве!
В зал вошёл царский писарь Чумичка.
— Ваше величество, вся боярская дума собрана, — сказал он. — Вас одних ожидают.
— Э-хе-хе! — вздохнул царь. — А волшебное зеркало готово?
— Всё в порядке, ваше величество, можете не беспокоиться!
— Тогда пойдём!

А всё-таки знаешь,

Чумичка, — важно произнёс он, надевая корону, — быть царём так же плохо, как и не быть царём!
— Прекрасная мысль! — воскликнул писарь. — Я обязательно запишу это в книжечку!
— Глупость это, а не мысль! — возразил Макар.
— Не спорьте, ваше величество!

Не спорьте!

Мне виднее.

Это же работа моя — ваши мысли записывать.

Для внуков.

Для них каждое ваше слово — золото!
— Если так, пиши, — согласился Макар. — Да смотри ошибок не наделай, чтобы мне не краснеть потом перед внуками!

Глава третья

Я

А
Боярская дума гудела как улей.

Бородатые бояре давно не виделись и сейчас делились новостями.
— А я в деревне был! — кричал боярин Морозов. — В реке купался!

Ягоды собирал — калину, малину всякую!
— Подумаешь, деревня! — отвечал боярин Демидов. — Я вот к Синему морю ездил.

На песке жарился.
— Ну и что твоё море? — возражал боярин Афонин. — Тоже невидаль!

Я вот по Молочной реке на плоту плавал и то молчу!

Сметаны наелся!
Но тут тяжёлые дубовые двери распахнулись и в зал торжественно вошёл царь.

В руке он держал свиток.

Следом за ним появился писарь Чумичка с пером и чернильницей в мешочке.
— Тихо!

Тихо! — стукнул посохом царь. — Ишь расшумелись!
Бояре притихли.
— Все в сборе? — спросил Макар. — Или нет кого?
— Все, все! — закричали бояре с места.
— Сейчас проверим. — Царь развернул свиток. — Боярин Афонин?
— Здесь, — ответил боярин Афонин, тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Демидов?
— Вот я!
— Ладно.

А Морозов?

Скамейкин?

Чубаров?

Мурза?
— Присутствуют!
— Хорошо.

Ну что ж. — Царь положил свиток. — А что-то я Качанова не вижу.

Где он?
— А у него бабушка заболела, — объяснил боярин Афонин.

Самый бородатый и поэтому самый главный среди бояр.
— То у него бабушка, то у него дедушка! — разгневался Макар. — Вот посажу его в чулан, у него все бабушки сразу выздоровеют.
В это время два стрельца внесли в зал волшебное зеркало и сняли с него покрывало.

Царь подошёл к зеркалу и проговорил:
Ах ты, зеркало, мой свет,
Поскорее дай ответ:
Не грозит ли нам беда?
Не идёт ли враг сюда?
Зеркало потемнело, и в нём появился парень в белой рубахе.
— В нашем царстве всё хорошо! — сказал он. — И беда нам никакая не грозит.

А вот неприятности имеются, даже целых две.
— А ты давай по порядку, — приказал Чумичка. — По очереди.
— Перво-наперво,

Соловей-разбойник объявился, сбежал из-под стражи.

Двух купцов уже ограбил.
— Что будем делать? — спросил Макар.
— Стрельцов послать надобно, — ответил Чумичка. — Чтобы схватили мошенника!
— Правильно!

Верно он говорит! — хором закричали бояре.
— Верно-то верно, — согласился Макар. — Да накладно это — стрельцов посылать.

Денег много нужно.

И лошадей отрывать придётся.

А сейчас в поле работа самая.
— А как же быть? — воскликнул писарь.
— Давайте у Василисы Премудрой спросим.
— Что у неё спрашивать?

Что она, умнее нас, что ли? — закричал боярин Афонин.
— Знать, умнее! — сурово сказал Макар. — Раз её люди Премудрой прозвали.

Эй, скорохода ко мне!
Вбежал мальчик в новеньких красных полусапожках.
— Вот что, малый, сбегай к Василисе Премудрой и спроси у неё, что делать с Соловьём-разбойником?
Мальчишка кивнул и бегом кинулся из зала.
А бояре стали ждать, почёсывая бороды.

Запыхавшись, мальчик прибежал обратно:
— Она говорит, надо картинки по деревням пустить.

Мол, сбежал Соловей-разбойник.

Лет ему столько-то.

Кто поймает, тому награда — полбочонка серебра.

Его мужики сразу и выловят.
— А ведь неплохо придумала! — сказал Макар. — Верно, бояре?
— Верно!
— Правильно!
— Чего уж там! — согласились бояре.
А парень в зеркале ждал.
— Ну, а вторая новость какова? — спросил у него царь.
— А вот какова.

Купец Сыромятников от Молочной речки рукав отвёл к себе на огороды.

Капусту молоком поливает.

А молоко грязное обратно в речку течёт.
— То-то, я смотрю, сметана была какая-то не такая! — крикнул боярин Афонин.

Тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Ладно, ладно! — поднял руку царь. — А что делать будем?
— Выпороть бы его.

На площади при народе, голубчика, — вкрадчиво проговорил Чумичка.
— Не пойдёт!

Купцов пороть — товару не видать! — возразил Макар.
— Золотые слова! — согласился писарь. — Как это я сам не додумался?

Это надо записать.

Это надо для внуков оставить!
— Да погоди ты со своими внуками!

Эй, малый! — позвал царь скорохода. — Сбегай ещё раз к Василисе.

Что она посоветует?
— Дяденька царь, а чего я всё к ней бегаю?

Давай её сюда позовём, — сказал мальчик.
— Да где же это видано?

Бабу, да в царскую думу пускать! — заволновался Чумичка.
— Нельзя! — закричали бояре. — Не женское это дело — в думе сидеть!

Пусть дома советует!
И мальчишка помчался за ответом.

Через пять минут он доложил царю:
— Она говорит, с купца надо полбочонка серебра взять!

Сразу тот купец поумнеет.
— А что?

Дело она говорит! — закричал боярин Морозов. — Серебро то дадим за Соловья-разбойника.

Тому, кто его выловит.
— Надо же! — удивился Чумичка. — Как выдумывает!

Даром что баба!
Царь стукнул посохом.
— Ну так и пиши!
— Вот тут ещё одна новость есть, — сказал вдруг парень из зеркала. — Только я не знаю, говорить её или нет?

Уж больно новость необычная.

Нельзя её при всех.
Дума притихла.
— Ваше величество, — сказал Чумичка, — прикажи боярам: кто умеет тайну хранить — пусть остаётся, кто не умеет — пусть домой идёт!
— Так тому и быть.
Макар согласился.
Сейчас же к выходу направился боярин Чубаров.
— Ну её к лешему, эту тайну!

Не знаешь — не проболтаешься!
— Теперь говори! — приказал писарь зеркалу.
— Так вот, — сказал парень, — царь наш собирается нас покинуть.

Устал, говорит.

Надоело, говорит, царствовать.

В деревню хочет уехать.
— Как же так?! — встрепенулся писарь. — А я?
Он упал перед царём на колени:
— Не губи, царь-батюшка!

Какое же это царство без царя!

Чьи же я мысли буду записывать?
— Что же, без меня и мыслей не будет? — удивился Макар.
— Какие же это мысли! — закричал Чумичка. — Если они не царские?!
— Ничего, ничего!

Всё хорошо будет.

Тут и бояре есть, и Василиса Премудрая, — успокоил его Макар. — А моё слово твёрдое — уеду я.

К бабушке.

Загорать буду, как все люди.

Сено косить.

Лещей стану ловить на удочку.

Вопросы есть?
— Есть!

Есть! — закричал боярин Морозов. — А ловить-то на что будешь?
— Как — на что?

На червяка!
— Прошу слова!

Прошу слова! — потребовал Морозов.

Он выбрался вперёд и заговорил: — Уважаемые бояре!

Лещ — он рыба хитрая.

Он на червяка не пойдёт.

Его на манную кашу брать надобно!
И они завели долгий рыболовный разговор.

Глава четвертая

Ь

А
В это время в избушке у

Яги блюдечко вдруг помутнело и ничего не стало видно.
— Это почему? — спросил Митя.
— Змей Горыныч на охоту вылетел, — ответила

Яга. — Он теперь весь воздух взбаламутит.

До вечера ничего не увидишь.

Чтоб ему провалиться, замечательному!

Чтоб у него всё полопалось, у самого красивого!
— Сколько он народу поел — страсть! — добавила Кикимора. — Ох, не нравится он мне, наш хорошенький.
— А почему же вы его замечательным называете?

И хорошеньким? — удивился Митя.
— А потому, что его ругать нельзя, — объяснила

Яга. — Кто его ругать станет, того он съест.
— И тебя съест, бабушка?
— Меня-то не съест, — ответила старуха. — Подавится.

Но неприятностей не оберёшься!
— Бабушка, а ваш царь Макар хороший? — спросил Митя.
— Да ничего, хозяйственный, справедливый.

И с Василисой Премудрой советуется.
— Ну, а она какая,

Василиса Премудрая?
— Спросил тоже!

Да она же моя племянница!

Она столько вещей придумала — не сосчитать!

И сапоги-скороходы!

И яблочко — по блюдечку!

И ковёр-самолёт!
— Ей Домовой помогает, — вставила Кикимора, — помощник ейный.
— Знаешь что, бабушка, а мне у тебя нравится, — сказал Митя

Яге. — Можно, я у тебя здесь поживу немного?
— Живи хоть всё лето! — отвечала

Яга. — Только не лезь куда не надо, вот и всё.
Незаметно наступил вечер, и блюдечко снова прояснилось.

Митя наклонился и стал смотреть.

И снова он увидел царский дворец.

Позади дворца стояла баня.

А из бани шёл пар.
Царь Макар, весь в мыльной пене, сидел на лавке, а прислужник Гаврила хлестал его веником.
— Подбавь парку!

Подбавь парку-то! — кричало его величество, выплёскивая пену. — Будто не царя моешь!

Веничком меня, веничком любезного!

У-у-ух!
Потом царь задумался:
— Эй,

Гаврила, как ты считаешь, войско тут без меня не разбежится?

Если уеду я?
— Да не должно, ваше величество.

С чего бы ему разбегаться?
— А как возьмёт и разбежится!
— А что! — согласился Гаврила. — Возьмёт и разбежится.

Долго ли разбежаться-то?
— Ну ладно.

А купцы как?

Не перестанут торговать с заморскими странами?
— Купцы?

Да нет, конечно.

Зачем им переставать?
— А как возьмут и перестанут?
— А что?

Могут и перестать.

Перестать — это не трудно.

Это в два счёта можно, — согласился слуга, нахлёстывая царя веником.
— Ну, а войны тут без меня не будет?

Как ты думаешь?
— Не должно быть.

Кому она нужна, война эта?
— А как враги нападут, что тогда?
— А как нападут, тогда будет, — уверенно сказал Гаврила. — Кабы не напали, тогда другое дело!
— Эх, ты! — рассердился Макар. — Толку от тебя!

Разбежится, не разбежится!

Перестанут, не перестанут!

Нападут, не нападут!

И так и эдак по-твоему получается!

Помолчал бы уж.
И он, распаренный, погрузился в свои думы.
А тем временем писарь Чумичка, заложив руки за спину, ходил вокруг царского дворца.
— И как же мне теперь быть? — рассуждал он. — Я же пропаду.

Кому я нужен без царя-то?

Ведь меня теперь работать заставят!

На кухню пошлют.
И он побежал искать царскую дочку Несмеяну.
Несмеяна со своей прислужницей Фёклой сидела на берегу пересохшего пруда и ревела во весь голос:
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой — мама!

Ой-ой-ой — папа!
— Несмеяна Макаровна, — сказал Чумичка, — оторвитесь на минутку, дело есть.
— Какое? — спросила Несмеяна, перестав плакать.
— Царь, ваш батюшка, бросить нас собирается.

Хочет в деревню уехать.

Вот беда какая!
— Да ну?! — удивилась дочка. — А в какую деревню?
— Какая разница, в какую?

Ну какая разница?
— Если мы в Марфино поедем — это хорошо.

А если в Павшино — так плохо!
Теперь удивился писарь:
— Почему?
— Да потому, что там бык бодучий!

Вот почему.
— Царевна, надо царство спасать, пойдите поговорите с батюшкой.

Он вас одних послушать может.
— Не могу.

Я плакать должна, — сказала Несмеяна. — Как наплачу целый пруд, мне карету подарят.
— Ну,

Несмеяночка, милая, — упрашивал Чумичка. — Я уж тут за вас поплачу.

Постараюсь с Фёклой Сергеевной.
Несмеяна пошла к царю, а Чумичка сел на её место и заплакал горючими слезами.
Через полчаса Несмеяна вернулась.
— Уговорила! — сказала она. — Всё в порядке.

В Марфино поедем.

Там быки не бодаются!
— Только о быках и думаете, уважаемая Несмеяна Макаровна! — закричал Чумичка.
В избушке на курьих ножках

Яга,

Митя и Кикимора не отрываясь следили за тем, что показывало блюдечко.

Пока оно снова не помутнело.
Наверное, это Змей Горыныч возвращался домой с охоты.
— Что же дальше будет? — спросил Митя у

Яги.
— Завтра увидишь!

А сейчас спать ложись!
Было поздно.

Кикимора распрощалась с ними и ушла в своё болото.

Митя лёг на лавке под окном и очень быстро уснул.
А

Яга ещё долго возилась у печки.

Мыла посуду и бормотала себе под нос что-то вечное, бабиное-ягиное.

Глава пятая

А

Я
На другой день, рано утром,

Яга разбудила мальчика.
— Вот тебе ведёрко.

Сбегай на речку за молоком, а в крынку сметаны набери.
Митя взял ведро, положил в него крынку и по росистой траве запрыгал к речке.

Светило солнце.

С той, несказочной стороны приплывали чёрные грозовые тучи.

Но над рекой они таяли и превращались в белые приятные облачка.
Митя наклонился с мостика, набрал сметаны и молока.

И тут он заметил на берегу какие-то странные рыжие камни.
Он поднял один и увидел, что это самый настоящий сыр, «голландский», а может быть, «ярославский».
— Чудеса, да и только! — сказал мальчик.

Он сунул сыр под мышку и быстро побежал домой.
Они позавтракали с

Ягой и вышли на тёплое, нагретое солнцем крылечко.
Яга стала рассказывать:
— Вот там, далеко-далеко, гору большую видишь?
— Вижу, бабушка.
— Эта гора заклятая.

Сколько людей туда ни ходило, никто домой не пришёл!
— Почему?
— Там Змей Горыныч живёт.

А дальше, за горой, озеро есть синее.

Около него козы пасутся.

Из этого озера пить нельзя.

Выпьешь — козлёночком сделаешься!
— Вот весело!
— Тебе-то весело, — согласилась старуха. — А родителям каково?

Им нужен сын, а не козлик!..
— Бабушка, — перебил её Митя, — а в волшебное блюдечко можно только вечером смотреть?
— Почему?

Хоть весь день смотри.

Коли время есть!
— Давай тогда посмотрим?
— Давай, — сказала

Яга.

Она достала блюдечко и поставила на середину стола.
Тут пришла Кикимора, и они втроём стали смотреть, что же было дальше.
На этот раз они увидели синий терем Василисы Премудрой.

Возле терема крутился писарь Чумичка.

Он постоял у крыльца, послушал, что делается внутри, и постучал.

Никто не отозвался.

Тогда он толкнул дверь и вошёл.

Дверь за ним сразу закрылась, и замок щёлкнул.

Наверно, он был волшебным.

Или английским.
Это была мастерская Василисы.

На полках стояли старинные книги, на окнах росли невиданные цветы.

На плите в чугунном горшке что-то варилось.

Какой-то целебный отвар.
Писарь поднял крышку и понюхал.
— Картошка, — сказал он.

Потом добавил: — С грибами.
Большой стол перегораживал мастерскую.

На нём лежали разные инструменты и стояли две бутылки с живой и мёртвой водой.

На лавке у стены были аккуратно разложены шапки, сумки, сапоги и другие вещи.

В уголке стоял кованый сундучок, а рядом блюдо с красными и зелёными яблоками.
Чумичка всё поднимал, трогал и рассматривал.

И вещи вели себя спокойно.

Но едва он открыл сундучок, как оттуда выскочила увесистая дубинка и стала колотить писаря по бокам.
— Ты что, с ума сошла? — закричал Чумичка. — Караул!

Ой-ой!

Матушки!

Ой-ой!

Батюшки!

Убивают!
Послышался лёгкий перезвон, и в дом вошла Василиса Премудрая!

Платье у неё было расшито сказочными цветами, а на голове был кокошник с хрустальными подвесками.
— Дубинка, на место! — приказала Василиса.
Дубинка утихомирилась и убралась в сундук.
— Уж ты извини меня, матушка! — начал оправдываться писарь. — Это я нечаянно сундучок открыл.

Я не хотел, а он взял и открылся.

И эта колотилка как выскочит!
Василиса усмехнулась:
— Не горюй!

Зато мы с тобой большое дело сделали.

Дубинку опробовали.

Ну-ка, отвечай: как она работает?

Хорошо?
— Хорошо, хорошо работает! — Чумичка потёр ушибленные места. — Только чего она своих-то колотит?
— А оттого и колотит, чтобы в чужие дела не лезли!

Твоё счастье, что ты ещё яблока старильного не отведал.

Ушёл бы отсюда дедушкой.
Василиса взяла с лавки кошелёк-самотряс и вытряхнула несколько медных пятаков.
— Вот приложи к синякам.

Сразу легче станет.
Писарь попробовал пятаки на зуб, подержал их немного у синяков и незаметно сунул в карман.
— С чем пожаловал? — спросила Василиса Премудрая.
— А вот с чем, — отвечал Чумичка. — Скажи мне, матушка, кто у нас в царстве самый сильный человек?
— Пожалуй,

Кощей Бессмертный.

Он самый сильный.

А что?
— Да так, ничего.

А где он сейчас находится?
— А вот этого я не скажу.

Много будешь знать — скоро состаришься!
— И не надо!

И не надо!

Мне это знать ни к чему, — согласился Чумичка. — Я просто так интересуюсь.

Из любопытства.
— Ой хитришь ты, писарь! — сказала Василиса. — А Кощей — это тайна государственная.

И знать про него не всем положено.
Она взяла со стола бронзовый колокольчик и позвонила.

Вошёл её помощник — невысокий и большеголовый дядюшка Домовой.
— Вот, дядюшка, займи гостя, — сказала ему Василиса. — Напои его чаем.

А меня дела ждут.
— А что?

И напою.

У меня как раз чай вскипевши, — отвечал Домовой.
Они с Чумичкой перешли в горницу.

Домовой занялся чашками и блюдцами, а писарь сел на лавку у печки и стал выспрашивать дядюшку.
— Послушай, вот ты у Василисы Премудрой который год работаешь, а многих вещей и не знаешь, — сказал он.
— Это чего я не знаю?
— А вот кто у нас самый сильный человек в царстве?
— Самый сильный? — Дядюшка задумался. — Да, пожалуй,

Никита Кожемяка.

Василиса Афанасьевна его силу лошадьми измеряла.

Так он восемь лошадей перетянул.
— А вот и нет!

Самый сильный у нас в царстве будет Кощей Бессмертный, — возразил Чумичка.
Домовой призадумался.
— Это верно.

Да только у него, у Кощея, секрет есть.

Коли он,

Кощей, один, так с ним любой мальчишка справится!

А вот если у него друзья появятся или войско, тогда сильнее и нет никого.

Тогда он столетний дуб мечом враз перешибёт.

Ни огонь ему не страшен, ни вода, ни вообще ничего.
— Вот видишь, а ты этого не знал, — сказал Чумичка.
— Как не знал? — оторопел дядюшка. — Я-то знал!
— Да?! — воскликнул Чумичка. — А ты мне скажи тогда, где он,

Кощей Бессмертный, сейчас находится?
— А в подвале царском прикованный сидит!

Двести лет там и находится!
Тут за окном послышался конский топот.
— Это что?

Приехал к вам кто-нибудь? — спросил писарь.
— Нет, наоборот, — ответил дядюшка. — Василиса Афанасьевна уехала.

К Лукоморью за живой водой.

Живая вода у нас вышедши.
— Интересно, интересно, — забормотал писарь.

Он поднялся с табуретки. — Ну, я пошёл, дядюшка.

Доброго тебе здоровьичка!
— А чай?
— Не хочу, дядя.

Аппетиту нету.
— Что-то он непутёвое задумал! — воскликнула

Яга, когда сказочного города опять не стало видно.
— Кто? — спросил Митя.
— Да писарь этот.

Вот кто.

Была бы я там, я бы за ним присмотрела, за голубчиком!
— Бабушка, а туда далеко добираться? — спросил Митя.
— Эх ты, бестолочь!

Да покуда доберёшься, пять пар башмаков стопчешь.
— А я придумал, как туда попасть!

Только ты меня возьмёшь с собой?
— Ладно, говори.

Но пешком я ни за что не пойду!
— И не надо пешком, — отвечал Митя. — Ведь у избушки ноги есть?
— Есть, — сказала

Яга.
— Вот мы в избушке и поедем.

Зачем же её ногам пропадать?
Яга поразилась:
— Ну и молодец!

Я триста лет в избушке живу, а мне такое и в голову не приходило!

Теперь я этому Чумичке покажу.

А в ступе летать я стала стара.

Да и возраст не тот!
— В самом деле, складно придумал! — сказала Кикимора. — И по царству покатаетесь.

И у Василисы Премудрой погостить сможете!
— А когда мы поедем, бабушка?
— Да хоть сейчас! — отвечала старуха. — Нам собираться нечего.

Всё в доме у нас!
Она спустилась в погреб, набрала картошки в дорогу, сняла с верёвки бельё, которое сохло во дворе, и отдала Кикиморе последние распоряжения:
— Ты за огородом моим присматривай.

Капусту полей, морковь прополи.

Если царевич какой явится, скажи, что нет меня — в столицу уехала.

Да и надоели они.

В день по трое наведываются.

Всех накорми, напои и спать уложи!

Постоялый двор устроили!

А как не будет меня, уважать начнут.
— Верно, верно, — согласилась Кикимора. — Житья от них нет, от царевичей.

А за огород не беспокойся.

Всё сделаю.
Митя с

Ягой вышли на крыльцо, и Митя скомандовал:
— Избушка, избушка, вперёд шагом марш!
Избушка

Яги затопталась на месте, сделала несколько неуверенных шагов и побежала вперёд, весело поскрипывая брёвнами.

Видно, ей давно хотелось размять свои куриные ноги.
И поплыли навстречу озёра, леса, поля и другие всевозможные просторы.

Глава шестая

К
Солнце поднималось всё выше и выше.

А дорога бежала всё дальше и дальше.

Она поворачивала то вправо, то влево между зелёных холмов и, казалось, вела куда угодно, только не вперёд, не туда, куда нужно.
Яга ушла в избушку хлопотать по хозяйству.

А Митя сидел на крыльце.

Вдруг он увидел при дороге столбик.

К столбику была прибита грамота.

Митя спрыгнул с крылечка и прочитал:
Й

З
Царь наш Макар Васильевич повелел изловить дерзкого преступника Соловья-разбойника.

Росту он высокого.

Сложения крепкого.

Одноглазый.

Лет ему от роду пятьдесят.

Особых примет нет.

Обе ноги имеет левые.
За поимку живого или мёртвого награда — полбочонка серебра.
Год сегодняшний.

Лето нынешнее.

Писал писарь Чумичка.
Как у царя всё быстро делается! — подумал Митя. — Вчера только говорили про разбойника, а сегодня уже указ висит!»
Он догнал избушку и вспрыгнул на крыльцо.

Дорога спустилась с пригорка и теперь шла лесом.

И вдруг впереди показался огромный завал из деревьев.

А над завалом сразу возникла лохматая голова с повязкой на глазу.
— Эй, ты, — спросила голова. — Ты кто такой?
— Как — кто?
— А так, прожвище твоё какое будет?
— Митя меня зовут!
— А ты Илье Муромцу не родственник шлучайно?
— Нет.

Я просто Митя.

А что?
— А то.

Руки вверх!
— Зачем? — удивился мальчик.
— А затем! — Человек наверху показал здоровенную дубинку. — Как трахну по голове!
Митя понял, что перед ним не кто иной, как Соловей-разбойник… Росту высокого, сложения крепкого.

За поимку награда — полбочонка серебра.

Но это Митю нисколько не обрадовало.
— А ну выворачивай карманы! — приказал разбойник. — И из дома всё вытаскивай.

И меха, и драгоценности, и мебель всякую!
— Нет, — сказал Митя, — мебель нельзя.

Яга ругаться будет.
—

Яга? — насторожился разбойник. — А кем она Илье Муромцу приходится?
— Никем.
— Тогда пусть ругается сколько хочет.
В окошко высунулась

Яга.
— Да как ты смеешь нас задерживать?

Да у нас в столице дело есть очень важное!
Дверь со стуком распахнулась,

Яга в ступе вихрем вылетела из избушки.

В руках у неё была метла.

Удары так и посыпались на незадачливого грабителя.

Яга залетала то справа, то слева, и её метла мелькала так быстро, что только и слышно было: бум!..

Бу-м-бум-бум-бум!..

Бум-бум!..

Бум!

Трах!
Наконец Соловью удалось спрятаться в дупло столетнего дуба.

Яга ткнула туда метлой раз-другой. — Вот я в дупло тебе кипятку налью!

Или углей набросаю!

Мигом выскочишь!
Видно, её угроза подействовала на разбойника.

Он поспешно выставил из дупла палку с куском белой тряпки на конце.
— То-то! — сказала

Яга.

Она схватила тряпку и преспокойно залетела в избушку. — Вели ему, чтобы разобрал всё это.

Очистил дорогу! — сказала она Мите.
— Как же! — высунулся из дупла разбойник. — Вы уедете, а мне опять шобирать!
— И соберёшь как миленький! — крикнула старуха.
— Бабушка, не нужно ему собирать! — вмешался Митя. — Нам же обратно ехать надо.
— Правильно.

Не будешь собирать!

Разберёшь, и только! — согласилась

Яга.
Опасливо поглядывая на избушку,

Соловей начал растаскивать деревья.
— Послушайте, — сказал ему Митя, — а почему вы не свистели?

Ведь от вашего свиста все замертво падают.
— Почему? — вздохнул разбойник. — Мне тут жуб выбили.

Во, — показал он, — как раж передний!
Только тут Митя заметил, что Соловей-разбойник сильно шепелявит.
— А вы вставьте себе новые зубы.
—

Вштавьте, вштавьте»!

Жолото нужно!
— Почему — золото?

Можно и железные вставить.

Как у моей бабушки.
— Что я, иж деревни, что ли! — усмехнулся разбойник. — У нас, у ражбойников, только жолотые бывают.

С жележными жашмеют!
Но вот дорога была расчищена, и избушка побежала дальше к стольному городу.

Митя с

Ягой всё время торопили её.

Они очень беспокоились, как бы Чумичка не наделал каких бед в сказочной столице.
А тем временем стало темнеть.

Глава седьмая

Й

Й
Царский дворец и Молочную реку постепенно окутала тьма.

Во дворце все спали.

Все, кроме писаря Чумички.

Он лежал в постели, выпростав бороду из-под одеяла, и на всякий случай притворялся, что спит.

А сам слушал.
Тишина!

Писарь сбросил одеяло и не дыша подкрался к двери.

Она отворилась без малейшего шума, и Чумичка на цыпочках стал спускаться по лестнице.

Не скрипнула ни одна половица, пока он тихонько проходил через парадные залы.
Вот и выход из дворца.

Писарь осторожно приоткрыл тяжёлую дубовую дверь.

Трах-тарарах-бум! — прогрохотало за дверью.

Это упал стрелец из ночной стражи, который охранял вход во дворец.

Он спал на крыльце, прислонившись к дверному косяку.
Чумичка перепугался, но, кажется, зря: никто во дворце так и не проснулся.

Писарь благополучно выбрался на крыльцо, он вынул меч из ножен у спящего стрельца и осторожно поставил стражника на место.

Затем он прошёл вдоль стены и оказался у двери, ведущей в тёмный подвал.

Там хранились веники, щётки, банки с краской и прочие хозяйственные вещи главного прислужника Гаврилы.
Писарь вынул из кармана огниво и кремень, высек огонь и зажёг свечу.

Освещая себе путь, он прошёл по коридору и оказался перед небольшой, окованной железом дверью.
На ней, вся в паутине, висела табличка:
О!

О

Я

И!
Под табличкой был нарисован череп и две скрещённые кости.
Дзинь-дзинь-дзинь… — слышалось из-за двери. — Блям-блям-блям… Шлёп…
Писарь стал искать под ковриком ключ.

Большой заржавевший ключ оказался не под ковриком, а на притолоке.

Значит, прятали его особенно тщательно.

Чумичка вынул из кармана маслёнку и накапал масла в замочную скважину.

После этого ключ повернулся бесшумно, и дверь отворилась.
При тусклом пламени свечи он увидел прикованного к стене Кощея Бессмертного.

Кощей висел на цепях.
Изредка он отталкивался от стены ногами и, качнувшись вперёд, снова шлёпался о каменную кладку.

Поэтому и получалось непонятное: дзинь-дзинь-дзинь… Шлёп…
— Здравствуйте, ваше величество, — робко сказал писарь.
— Привет! — ответил Кощей, нервно постукивая пальцами по стенке. — Убери-ка эту штуку, и так всё видно.
Писарь задул пламя, и в темноте глаза Кощея зловеще засветились.
— Так я тебя слушаю.
Казалось,

Кощей очень занят и может уделить Чумичке две минуты, не больше.
— Я пришёл предложить вам престол нашего государства! — робко сказал писарь.
— Так, так, — застучал пальцами Кощей. — Престол — это хорошо.

А что ваш царь?

Макар, кажется?
— А царь собирается нас бросить.

В деревню уехать.
— Ну что же.

Там ему самое место.

Макары должны гонять телят!
— Ах, как вы здорово сказали! — воскликнул Чумичка. — Можно, я запишу это в книжечку?

Чтобы не забыть.
— Я вижу, ты неплохо соображаешь, — сказал Кощей. — А кто ты по должности?
— Писарь, ваше величество, я просто писарь Чумичка.
— Отныне ты не писарь! — сказал Кощей. — Я назначаю тебя своим другом.

Первым другом и советником!
— Рад стараться, ваше величество!
— А теперь сними с меня это! — Кощей загремел цепями. — Только смажь меня сначала.

А то я такой скрип подниму — вся охрана сбежится!
Чумичка смазал Кощея и взялся пилить цепи на его руках и ногах.

Как только он перепилил последнюю цепь,

Кощей со страшным грохотом рухнул вниз.
— Вот беда! — воскликнул он. — Стоять разучился!
Чумичка попробовал поднять Кощея и почувствовал невероятную тяжесть:

Кощей весь был сделан из железа.
— Мне надо выпить двенадцать вёдер воды, — сказал Кощей, — тогда ко мне силы вернутся.
Писарь принёс пустой хозяйственный мешок, погрузил расхлябанного Кощея и, кряхтя, отправился к ближайшему колодцу.

Глава восьмая

Ь И

Й
Была глубокая ночь, но Митя и

Яга не спали.

Они сидели и смотрели, как яблочко катается по блюдечку.

Изредка

Яга вскакивала и мелкими шагами пробегала из угла в угол.
— Ох, не успели мы!

Ох, не успели предупредить!

И что теперь будет?!
— А может быть, они справятся с Кощеем? — спросил Митя.
— Может быть, справятся, а может быть, и не справятся! — раздумчиво отвечала

Яга и снова заглянула в волшебное блюдечко.
Над царским дворцом светила луна.

Чумичка доставал из колодца воду и подавал Кощею Бессмертному.
Тот всё пил и пил.

И с каждым глотком становился сильнее и сильнее.
Наконец он выпрямился во весь рост и выпил последнее, двенадцатое ведро.
— А ты молодец,

Чумичка!

Завтра я подарю тебе эту бадью, доверху наполненную золотом!
— Спасибо, ваше величество! — ответил писарь, а про себя подумал:
Маловата бадеечка!

Надо бы подменить.

Побольше поставить!»
— А теперь вперёд! — скомандовал Кощей. — Мне не терпится надеть царскую корону.
Они прошли мимо спящего стражника к тронному залу.

В темноте глаза Кощея светились весёлым зелёным светом.
Чумичка попытался зажечь свечу с помощью огнива, но Кощей опередил его.

Он щёлкнул пальцами, посыпались искры, и свеча загорелась.
— А теперь,

Чумичка, принеси мне перо и бумагу и приведи сюда царя.
Писарь ушёл.

А Кощей сел на трон и надел царскую корону.
Вскоре появился заспанный царь в халате и шлёпанцах.
— Вот что, любезный, — властно сказал Кощей, — сейчас ты возьмёшь перо и бумагу и напишешь, что трон, корону и государство уступаешь мне!
— Да ни за что на свете! — заупрямился Макар. — Даже и не подумаю!
— Ваше величество, но вы же всё равно собирались уехать в деревню, — вмешался Чумичка.
— Сегодня собрался, а завтра разобрался! — воскликнул царь. — А трон бы я Василисе Премудрой оставил!

Или из бояр кому поумнее.

Эй, стража, ко мне!
Вошёл начальник дворцовой стражи.
— Вот что, десятник, возьми-ка ребят поздоровее и забери вот этого, который на моём троне! — приказал царь.
— Почему десятник? — удивился Кощей. — Кто сказал «десятник»?

Сотник, ко мне!
— Как — сотник?

Разве он сотник? — спросил Макар.
— Нет, конечно, — ответил Кощей. — Неужели он похож на сотника?

Такой бравый парень!

Тысячник — вот кто он с этой минуты!

Тысячник, сюда!
— Тысячник, сюда! — закричал царь.
Удивлённый стражник повернулся к царю.
— Миллионский, назад!

Да что там миллионский, миллиардский, ко мне, шагом марш! — приказал Кощей.
Десятник повернулся на властный голос, чётко, по-военному промаршировал и встал рядом с Кощеем Бессмертным.
Вошёл главный царский прислужник Гаврила.

Он с удивлением посматривал то на царя, то на Кощея.
— Эй,

Гаврила, — обратился к нему царь, — ты за кого?

За него или за меня?
— Я за вас, ваше величество.
— Значит, ты против меня? — сурово спросил Кощей.
— Нет, почему же? — сказал Гаврила. — Я, конечно, за него, но я не против вас.
— Ну-ка скажи мне,

Гаврила, я тебя кормил? — спросил Макар.
— Кормили, ваше величество.
— Одевал?
— Одевали, ваше величество…
— Так иди ко мне!
— Слушаюсь, ваше величество!
— Погоди-ка,

Гаврила, — остановил его Кощей. — А ты хочешь, чтобы тебя и дальше кормили?
— Хочу, ваше величество.
— Одевали?
— Хочу, ваше величество.
— Так иди ко мне!
— Слушаюсь, ваше величество!
— Значит, ты,

Гаврила, за него? — грустно сказал царь. — Значит, ты против меня?
— Почему? — ответил Гаврила. — Я, конечно, за него.

Но и не против вас, ваше величество.
— Ну, а что мы будем делать с царём? — спросил Кощей.
— Казнить бы его надо, ваше величество! — сказал Чумичка. — Спокойнее будет в государстве.
— А тебе не жалко его? — усмехнулся Кощей.
— Жалко.

Ещё как жалко!

Я ведь его как отца родного любил, пока он царствовал.

Но для дела надо!
— А ты как думаешь, миллиардский?
— Как прикажете, ваше величество!
— Умница, светлая голова!

Ну так вот что: этого в подвал.

Как есть, в шлёпанцах, — он кивнул в сторону царя. — А всем остальным немедленно спать.

Завтра в нашем царстве начнётся новая жизнь!

Глава девятая

А

А (начало)
На другое утро

Яга долго сокрушалась:
— Что же теперь делать?

Назад, что ли, возвращаться?
— Нельзя назад, — сказал Митя. — Царя мы не успели предупредить, но, может, хоть Василису Премудрую выручим!
— И то, — согласилась старуха. — Кощей теперь её со свету сживёт.

Поехали.
И тут к избушке подбежал запыхавшийся Серый Волк.
— Стойте, стойте!

Мне с вами посоветоваться надо!
— Советуйся, да побыстрее, — приказала

Яга. — Нам торопиться надобно!
— Понимаете, вон там за огородами старушка живёт, — начал Волк. — У неё козлик был такой маленький!

Вреднющий!

То капусту поест, то бельё пожуёт, то крышу ногами проломает.

И старушка всё причитала:

Ах ты такой-сякой!

Да чтоб тебя волки съели!» Вот мы с товарищем одним взяли и… выручили старушку.

А она пришла да как заплачет:

Ах ты мой миленький да серенький!

Как же я без тебя жить буду?!

Вот возьму и утоплюсь!

Только камень найду потяжельше!» А я Волк добрый.

Я же хотел как лучше.

Что мне теперь делать?

Посоветуйте.

Уж больно жалко бабушку!
Яга задумалась.
— И не знаю.

И не ведаю, — отвечала она, — и вообще не до тебя сейчас!

У нас самих забот полон рот.

Кощей хочет на царство сесть!
— А можно, я скажу? — попросил Митя.
— Говори!
— Вы вот что сделайте: поймайте зайца обыкновенного или мышку.

Можете?
— Могу.

А зачем?
— И отнесите к тому озеру, из которого пить нельзя.

Выпьешь — козлёночком сделаешься!
— Знаю такое.
— И дайте ему попить из озера.

Он в козлёнка и превратится.

А козлёнка отдайте бабушке.
— Ай да мальчик!

Ну, спасибо тебе, — обрадовался Волк. — Второй раз ты меня выручаешь.

Знаешь что, возьми у меня клок шерсти из загривка.

Я как раз линять начал.

Станет тебе плохо, ты его в воздух подбрось.

Я сразу и прибегу.

Из любой беды тебя выручу!
И он скрылся в поле.

А избушка побежала дальше.

Митя с

Ягой ехали и смотрели в волшебное блюдечко.

Их очень беспокоило, что же происходит в сказочном дворце.
А происходило там вот что.
Солнце дробилось в решётчатых окнах, и в тронном зале было празднично.

Кощей Бессмертный, гремя доспехами, расхаживал посередине зала, а у стены на лавке разместились Чумичка, прислужник Гаврила и миллиардский Никита с огромным двуручным мечом на коленях.
— Сегодня я походил по вашему царству, — говорил Кощей, — посмотрел вокруг и должен сказать, что царство ваше захудалое!

Вот, к примеру, войско.

Зашёл я ночью в казарму.

Взял трубу и протрубил тревогу.

Что, вы думаете, из этого получилось?
— Что? — спросил Гаврила.
— Ничего.

Явилось пять стрельцов с котелками и ложками.

Они, наверное, решили, что будет учебная раздача пищи!

Такое войско мне ни к чему!

Врагам моим такое войско!

В следующий раз каждого десятого казню!

А ну-ка скажите мне, — продолжал Кощей, — какое должно быть войско в государстве?
— Наше, родное, находчивое! — подсказал Гаврила.
Кощей отрицательно покачал головой.
— Нет и не надо! — быстро согласился прислужник.
— Войско должно быть безжалостное!

А потом уже родное, находчивое и всё такое прочее.

И мы должны срочно позвать Змея Горыныча,

Соловья-разбойника и Кота Баюна.

Они мои старые друзья, с ними нам никто не будет страшен!
— Ваше величество, — решился вставить слово Чумичка, — может, нам и Лихо Одноглазое пригласить?
— Зачем?

Какой от него прок? — спросил Кощей.
— А мы его будем врагам подсылать.

У них в хозяйстве такие неполадки пойдут — только радуйся!
— Хорошо придумал! — согласился Кощей. — Стало быть, и его позовём.
Он снова не торопясь прошёлся по залу.
— А теперь вот что.

Заглянул тут я в вашу казну и поразился.

Ни замка, ни часового.

Не казна, а проходной двор.

Да у вас так всё золото растащат!
— А наш царь говорил, что людям надо верить! — рискнул сказать Гаврила.
— Да? — обернулся Кощей. — И где теперь ваш царь?
— В подвале сидит.
— Вот то-то!
— Как тонко подмечено! — воскликнул Чумичка. — Я обязательно запишу это в книжечку.
— Приказываю поставить у казны часового! — продолжал Кощей. — И замок врезать, чтобы сам часовой туда не залез.

А ключ отдать мне!
— Сделаем, ваше величество!
— И последнее, — сурово сказал Кощей. — Василису Премудрую немедленно взять под стражу!

Пусть ковры-самолёты, мечи-кладенцы и луки-самострелы для нас мастерит.

Мы с её помощью все царства соседние завоюем!
— Не будет она, — сказал Гаврила. — Я её хорошо знаю, нашу матушку.
— Ты меня плохо знаешь!

Не будет, так голову снесём!
— Ваше величество, — вмешался Чумичка. — Я этой Василисы и сам опасаюсь.

Уж больно умна!

Так ведь нет её.

Уехала к Лукоморью за живой водой.
— Значит, засаду устроить!

Как появится, немедленно схватить!

Понял, миллиардский?!
— Так точно!
— А ты,

Чумичка, письма напиши немедленно.

И рассылай скороходов, куда нужно.

И думу собери мне боярскую.

Да поживее.

Я только потому стал Бессмертным, что никогда не терял ни минуты!
А на берегу пересохшего пруда за коровником всё так же ревели Несмеяна и Фёкла.

И пруд понемножечку наполнялся.

Глава десятая

А

А (продолжение)
Бородатые бояре постепенно заполняли зал.
— Зачем нас собрали? — недоумевали они. — Вчера ведь только дума была!
— Я только орех дверью расколол, — говорил боярин Чубаров, — мне уж и кричат:

Давай в думу бегом!» Так и не съел орех-то!

Теперь куры склюют!
— А я мёд не допил! — огорчался боярин Демидов. — Тётка мне из деревни привезла!
Вошёл писарь Чумичка, а с ним вооружённый до зубов миллиардский со стрельцами.
— Дорогие вы мои бояре, — начал писарь, — разлюбезные наши соколы!

Я пришёл сообщить вам важную новость.

К нам прислали нового царя!

И скоро у нас в царстве начнётся новая жизнь!

Ура, бояре!
— Урра-а-а! — подхватил миллиардский.
— Ура! — неуверенно протянули бояре. — А старого царя куда дели?
— Как — куда? — сам себе объяснил Афонин. — Если нового прислали, значит, старого услали!

Верно я говорю?
— Толково, — согласился Чумичка. — Просто и понятно.
— Не хотим нового царя! — вдруг закричал Чубаров. — Отдавайте старого!
— Тоже мне, услали! — поддержал его Демидов. — Кто вас просил?

Пришлите обратно!
— Тихо, бояре! — неожиданно раздался властный голос.

И в зал, гремя доспехами, вступил Кощей Бессмертный.

Его зелёные глаза полыхали. — Слушайте меня внимательно, и я вам открою всю правду! — начал он. — Ваш царь уехал в деревню!

Отдыхать.

Собирать цветочки и ягодки.

А перед отъездом он долго просил меня занять его место.

И я согласился.

Я ваш новый царь!

Посмотрите на меня, бояре!

Во всём вашем царстве не найдётся воина, равного мне!

Я самый сильный!

Я самый смелый!

Я самый бессмертный из вас!

Я научу вас скакать верхом!

Плавать!

Рубиться на мечах!

И вы будете стрелять из лука точно так же, как и я!

А ну, подать мне сюда лук и стрелы!
Миллиардский торопливо выполнил приказ.
— Зажгите свечу в конце зала!
Свеча была зажжена.

В полном молчании Кощей поднял тяжёлый боевой лук и, почти не целясь, выстрелил.

Стрела молнией пролетела по залу, погасила свечу и наполовину ушла в стену.
— Ух! — восхищённо вздохнули бояре.
— Ура! — закричали Чумичка и миллиардский.
— Ну что?

Берёте меня царём?
— А что?

Почему бы не взять! — закричали бояре.
— Вот возьмём да и возьмём!
— Пусть поцарствует, раз Макар просил!
— А можно мне стрельнуть? — попросил боярин Морозов.
— И мне, — подхватил его друг Демидов.
— Пожалуйста, — ответил Кощей и кивнул Чумичке.
Писарь бегом пересек зал, выдернул стрелу из стенки и подал бородатым боярам.
Все члены царского совета по очереди стали стрелять.

Они шумели.

Горячились.

Бились об заклад.

Бросали шапки оземь.

Но всё напрасно.

Свеча так и догорела до конца, а её пламя даже ни разу не колыхнулось.
— А мне не надо нового царя! — вдруг заявил боярин Чубаров. — Мне старый больше нравится!
— Я вижу, у меня есть не только сторонники! — спокойно сказал Кощей. — Люблю смелых людей!

Эй,

Чумичка, принеси с кухни поднос с угольями!
Чумичка выбежал и вскоре вернулся с подносом, полным раскалённых углей.

Кощей взял со стола какие-то бумажки, переломил несколько стрел и бросил на поднос.

Вспыхнуло яркое пламя.

Он протянул руку в огонь и на глазах у изумлённых бояр стал медленно поворачивать её.

Рука раскалялась всё больше и больше и наконец засветилась ярким малиновым светом.
— А если я поздороваюсь с тобой вот этой самой рукой? — спросил он у боярина.
Чубаров молчал.
— Неужели ты не понял, боярин, что мне поперёк дороги становиться нельзя?!
Он прошёл через зал и приложил раскалённую ладонь к стене.

Послышалось шипение, повалил дым.

А когда он отнял руку, на дереве остался чёткий отпечаток его пятерни.
— Поняли? — спросил Кощей и вышел.
И все, кто был в зале: и миллиардский, и Чумичка, и бояре, и стрельцы, — все они долго молчали.

И долго ещё у них перед глазами стояла раскалённая рука Кощея Бессмертного.

Веселье было испорчено.

Глава одиннадцатая

Т —

Й

Л
Избушка на курьих ножках бежала вперёд.

Митя с

Ягой всё время торопили её.
— Бабушка, — спрашивал мальчик, — а долго нам ещё ехать?

Скоро ли?
— Скоро только сказка сказывается! — говорила

Яга. — И телятина варится!

Я, может, больше твоего спешу!

Чтобы Василису выручить!

Завтра будем там к вечеру.
И вдруг избушка захромала, заскрипела всеми брёвнами и зашаталась.

Митя с

Ягой чуть не упали с табуреток на пол.
Они вскочили и выбежали на крыльцо.
По дороге, недалеко от избушки, брела странная человеческая фигура.

В платье и в то же время в брюках, с длинными седыми волосами — не то мужик, не то баба.
— Эй, вы, подвезите меня! — сказала фигура громким скрипучим голосом.

И по голосу тоже было непонятно, кто же это — мужчина или женщина?
— Я те подвезу!

Я те так подвезу! — отвечала

Яга. — А ну сгинь с дороги.
— Боитесь? — захихикало чучело. — И правильно делаете.

Меня все боятся!

Я бы вашу избушку вмиг разворотило на брёвнышки.

Да ничего, мы ещё встретимся.

От меня ещё никто не уходил!

Мерзавчики!
И избушку тряхнуло ещё раз.

И в ней что-то даже загремело и зазвенело.
— Кто это? — спросил Митя, когда странная фигура осталась далеко позади.
— Это Лихо Одноглазое.

Чтоб его сосной придавило!

Где оно появится, там добра не жди.

По мостику пройдёт — мостик развалится.

В доме переночует, всё — конец!

И драки там начинаются, и ссоры.

И крыша проваливается.

Даже коровы бесятся!

От этого Лиха все беды в нашем царстве идут!
Митя бросился в избушку.
— Бабушка, поди сюда!
Яга вошла следом и ахнула — на полу из угла в угол перекатывалось яблочко.

А вслед за ним скользили осколки разбитого блюдечка.
Яга с Митей уже не могли видеть, что делалось в столице.
..

А в это время к терему Василисы подошли стрельцы во главе с Чумичкой.
— Отворяйте немедленно!

По приказу Кощея Бессмертного!
В дверь барабанили мощные кулаки.
Но дядюшка Домовой и не думал открывать.

Он схватил с лавки новую шапку-невидимку, надел её и пропал.

Как раз вовремя!

Дверь распахнулась, и в мастерскую ввалились дюжие стрельцы.
— Здесь он!

Своими глазами видел! — кричал писарь Чумичка. — Здесь где-то прячется!
Стрельцы рассыпались по комнате.

Они заглядывали в печку, под лавку, в чулан, но никого не находили.
Чумичка суетился вместе со всеми.

А если замечал какую-нибудь интересную вещицу, он незаметно совал её в карман.

Это всё больше сердило Домового.

Вот писарь сунул за пазуху кошелёк-самотряс.

И дядюшка не выдержал:
— Эй ты, грамотей!

Положи на место!
— Кто грамотей?

Как грамотей? — заговорил Чумичка, оглядываясь.

Но кошелька не выложил.
— Ты грамотей и есть грамотей! — сказал Домовой. — Положи, кому говорят.

А то как тресну!
— Кто — тресну?

Кого тресну? — переспросил Чумичка.

Он заглядывал во все уголки мастерской.

А стрельцы не обращали внимания на их разговор.
Вот писарь оказался рядом с Домовым, и дядюшка Домовой со всех сил стукнул его по затылку.
— Держи его!

Хватай! — заголосил Чумичка. — Вот он!
Стрельцы столпились вокруг.

В суматохе кто-то смахнул с Домового шапку.

Он потащил её к себе — стрельцы не отдавали.

Шапка затрещала и разорвалась.
— Попался, голубчик! — торжествующе закричал писарь. — Вяжите его!
Дядюшку связали и с невкусным кухонным полотенцем во рту положили на лавку, а потом оставили одного.
Вот послышался хрустальный перезвон.

К терему верхом на коне подъехала Василиса Премудрая.

Она соскочила на землю, отвязала от седла два глиняных кувшина и свистнула.

Конь заржал и ускакал куда-то в поля.

А Василиса открыла калитку.
Сразу, как из-под земли, выросли четыре стрельца.
— Это что за почётный караул? — удивилась Василиса.
— Это не караул, — сумрачно проговорил старший. — Это тебя взять под стражу велено.
— Кем велено?
— Кощеем Бессмертным.
— Вот как!

А где же Макар?

Что с ним? — спросила Василиса.
— Не знаю, — сказал стрелец. — И разговаривать мне с тобой запрещено!
— А ты не боишься меня под стражей держать?!
— Может, и боюсь.

Да только мне голову отрубят, как я приказа не выполню.
Василиса Премудрая вошла в терем и увидела на лавке связанного по рукам и ногам Домового.

Она развязала его и дала живой воды из кувшина.
— А ну сказывай, дядюшка, зачем тебя так перевязали?

Или отправить куда назначили?
— Да нет, матушка, не назначили, — отвечал Домовой. — Это я тебя предупредить хотел, что беда.

Знаки разные раскладывал.

Вот Чумичка и велел меня связать.
Дядюшка рассказал Василисе, как Чумичка выведал у него про Кощея Бессмертного.

Как Кощей говорил в думе с боярами.

И как он объявил, что царь Макар в деревню отправился.
— Врёт он всё, — сказала Василиса. — Никуда Макар не уезжал.

Не иначе как в подвале прикованный сидит.
И тут в дверь постучали.
— Матушка Василиса, — раздался голос Чумички, — выдь на минуточку.

Дело есть.
— Что такое? — спросила Василиса, выходя на крыльцо.
Писарь протянул ей записку:
— Приказ тебе пришёл от Кощея Бессмертного.
— Он уже мне и приказывает, — сказала Василиса. — Чего же хочет его бессмертное величество?
Она развернула бумажку и прочла:
Василисе Премудрой от Кощея Бессмертного.
З
Приказываю тебе,

Василиса, срочно изобрести и изготовить:
1.

Луков-самострелов — 200
2.

Ковров-самолётов — 100
3.

Шапок-невидимок — 1
4.

Мечей-кладенцов — 50
Сроку даётся три дня и три ночи.

А не выполнишь ты приказа, мой меч — твоя голова с плеч.
Кощей Бессмертный.
— Ай да письмо! — сказала Василиса. — Ну, а зачем ему всё это понадобилось?
— Не знаю, матушка, не знаю, — засуетился писарь. — Может, он на охоту собрался?

Сейчас ведь утки летят.

Охота самая!

Сел себе на ковёр.

Лети и стреляй!
— А мечи ему для хозяйства нужны, — поддержала Василиса. — Капусту рубить.

Сейчас ведь капуста самая!

Сел себе и смотри, как она рубится!

Так вот передай, что я ему не помощница.

Мечами не капусту, а головы людям рубят!
— Моё дело сторона! — ответил писарь. — Моё дело — приказ передать!
И он ушёл.

А стрельцы с обнажёнными мечами остались охранять синий терем.
— Дядюшка Домовой, приготовь-ка мне крепкого чаю, — сказала Василиса помощнику. — Я подумать должна.
И она сидела и думала.

И лишь иногда ходила из угла в угол.

И тогда в доме звенели хрустальные колокольчики.
Вот Василиса вышла на крыльцо, вынула из кармана носовой платок и взмахнула им.

Из платка выпало серое соколиное пёрышко и стало кружиться в воздухе.

А в небе появился сокол.

Вот он ударился о землю и превратился в добра молодца Финиста — Ясна Сокола.
— Здравствуй,

Василиса Премудрая!

Зачем ты меня звала — мёд пить али врагов рубить?
— Не до мёда сейчас! — отвечала Василиса. — Хмель шумит — ум молчит!

Есть у меня к тебе поручение.
— Сказывай, — попросил Финист. — Любое выполню!
— Сейчас полетишь к Лукоморью.

Там дерево найдешь огромное.

На дереве сундук спрятан.

В сундуке — медведь.

В медведе — заяц.

А в зайце этом должна быть смерть Кощея.

Её мне и принесёшь сюда.
— Хорошо, — отвечал молодец. — Жди меня завтра к полудню!
Он снова обратился соколом и полетел в синее небо.
— Василиса Афанасьевна, а откуда ты про смерть Кощееву знаешь? — удивился Домовой. — Или сказывал тебе кто?
— Никто не сказывал.

Сама догадалась.
— А как?
— Очень просто, дядюшка.

Ведь он,

Кощей, свою смерть должен беречь как самое дорогое.

Как золото и камни драгоценные.

А где их обычно хранят?
— В сундуках!
— Значит, смерть Кощея в сундуке.

Но Кощей хитрый.

Он понимает, что сундук будут искать в земле.

И он спрячет его там, где никто не догадается.
— На дереве? — сообразил дядюшка.
— На дереве, — подтвердила Василиса. — Все будут думать, что дерево в лесу.

А Кощей выберет дерево подальше от леса.

Где?
— У Лукоморья, — сказал Домовой.
— Верно.

Молодец, дядюшка.
— Но откуда ты, матушка, про медведя знаешь?

И про зайца?
— И это просто.

Смерть Кощея должен кто-то охранять.

Людям Кощей не доверяет.

Значит, это зверь.

Скорее всего, медведь.

Он самый сильный у нас.
— Он в сундуке и спать может, — добавил Домовой.
— Но медведь — зверь неповоротливый и неловкий, — сказала Василиса. — А нужен тот, кто, в крайнем случае, мог бы убежать.

Например, заяц.

Понял теперь?
— Теперь понял, — закивал головой дядюшка. — Теперь ясно всё.
— Только я вот чего боюсь, — продолжала Василиса, — как бы в этом зайце птицы какой не было.

Или мыши.

Ну да ладно уж.

Финист там на месте разберётся, что к чему!
— Ну и светлая голова у тебя, матушка! — восхитился Домовой. — Уж сколько лет я с тобой работаю, а каждый раз удивляюсь!
Им оставалось только ждать.

Глава двенадцатая

Й

Ч
На огромной площади за коровником горели костры, толпился народ и играла музыка.

Ждали прилёта Змея Горыныча.
— Вон он летит, — сказал Кощей боярам и писарю Чумичке. — Видите?
— Где?

Где? — засуетились бояре.

Все они были с мечами, потому что после прилёта Горыныча были назначены военные учения.
— Вон там, — протянул руку Кощей. — Прямо над лесом!

Однако прошло полчаса, прежде чем бояре заметили в небе маленькую чёрную точку.
Змей летел быстро и бесшумно.

Вот он выставил вперёд лапы и приземлился, прочертив по полю две глубокие чёрные борозды.
— Ура! — прокричал Кощей.
Но никто его не поддержал.

Бояр не было.

Исчезли.
Наконец из какой-то ямки выбрался боярин Афонин.
— А он нас не съест?
— Нет, — ответил Кощей. — Он добрый, верно,

Горыныч?
Трёхголовый Змей зашевелился.
— Верно, — сказала одна его голова.
— Конечно, — поддержала другая.
А третья ничего не сказала, а только улыбнулась: мол, как же может быть иначе?
— А можно его погладить? — попросил Чубаров.
— Можно, — разрешил Кощей.
Бояре постепенно выбирались из канавы.
— А он нас не покатает? — спросил боярин Демидов.
— Сейчас узнаю.

Покатаешь их,

Горынушка?
— Могу, — ответил Змей.
И бояре гурьбой стали взбираться ему на спину.

Они рассаживались поудобнее, крепко держась друг за друга.
Змей разбежался, взмахнул крыльями и медленно полетел над дворцом.
— Ура! — дружно кричали бояре. — Ура!
Но потом они быстро смолкли, потому что Змей залетел слишком высоко.
Вот он сделал два круга над царскими угодьями и снова приземлился.

Притихшие бояре горохом посыпались на землю.
— Спасибо,

Горыныч, — сказал Кощей. — А теперь устраивайся.

Видишь, коровник у пруда?

Там будешь жить… Эй,

Гаврила, всё готово в коровнике?
— Всё, ваше величество.
— Тогда накорми гостя, напои и спать уложи.

Он, наверное, устал с дороги.

Да смотри, корми получше!

Тебе же спокойнее будет, понял?
— Как не понять?

Понимаю, — грустно ответил Гаврила.
— А мы с боярами пойдём ратное дело изучать.
— А что?

Пойдём! — согласились бояре. — Раз велят!
Военные учения начались.
Вечерело, когда к царскому дворцу подъехала телега, запряжённая серой лошадью.

В телеге сидел Кот.

Огромный чёрный Кот с белой звёздочкой на груди и со страшными стальными когтями.

Из глаз Кота били снопы яркого жёлтого света.
Он спрыгнул с телеги и начал подниматься на крыльцо.

Дорогу ему преградили два стрельца.
— А ну, брысь отсюда!
Кот молча направил на них жёлтые глаза.

Пучки света сузились, и стрельцы стали зевать.

Медленно-медленно они опустились на крыльцо и, как по команде, заснули богатырским сном.
Кот перешагнул через них и вошёл во дворец.

Глава тринадцатая

А
По дороге к сказочной столице брело Одноглазое Лихо.

Брело оно по приглашению Кощея Бессмертного.

И там, где оно проходило, цветы вяли и погода портилась.

Позади Лиха ехал мужик на телеге.
— Эй, мужик, — сказало Лихо, — а ну, подвези меня!
— Садись, — ответил мужик. — Жалко, что ли?
Лихо уселось позади мужика.

Тотчас внизу что-то хрустнуло, и одно колесо отвалилось.
— Вот беда какая! — заохал мужик. — Совсем новое колесо!
А Лихо тихонечко захихикало.
Мужик соскочил с подводы, вынул из-под сена топор и начал постукивать по оси.

Размахнулся раз, другой и как трахнул себя по пальцу!
Лихо засмеялось громче и слезло на дорогу.
— А, чтоб тебя! — разозлился мужик.
Он схватил кнут, размахнулся, хотел ударить Лихо и неожиданно попал по лошадям.

Лошади заржали, сорвались с места и понесли трёхколёсную телегу прямо через овсяное поле.
Тут-то Лихо засмеялось в голос.
— Ну, я тебе покажу! — рассвирепел мужик.

И, размахивая кнутом, он пустился бежать за Лихом.
А оно, подобрав полы платья, помчалось во всю прыть.

Вот Лихо перескочило через маленький деревянный мостик над рекой, и он сразу развалился.

Бедный мужик прямо с берега бултыхнулся в речку.
— Что — съел?

Дурак толстопузый! — кричало Лихо с того берега. — Я тебе ещё покажу!

Балда деревенская!
И Лихо ушло.

А мокрый мужик ещё долго ходил по берегу и плевался в разные стороны.

Потом, подобрав колесо, он отправился на поиски убежавшей телеги.
Через полчаса к этому же мостику подъехали Митя и

Яга.
— Э-ге-ге! — сказала старуха. — Да, никак, тут Лихо побывало!

Весь мост переломан.
— Бабушка, — удивился Митя, — а как же оно могло раньше нас побывать?

Мы же обогнали его.
— Оно такое — где хочет появляется.

И спереди, и сзади, и ещё в пяти местах, — отвечала старуха. — А избушке здесь не проехать!
— Значит, пешком пойдём, — сказал Митя.
Они стали выносить из дома то, что могло им пригодиться в дороге.

Яга выкатила ступу, положила в неё одеяло и тёплый платок.

Осколки блюдечка она завернула в тряпицу и сунула за пазуху.

А Митя взял с собой только клок шерсти, что дал ему Серый Волк.

Ничего другого у Мити не было.
Они в последний раз осмотрели избушку, и мальчик заметил маленький лоскуток на окне.

Тот самый, который

Яга отняла у Соловья-разбойника.

Митя стал его рассматривать.
В самом углу было вышито:

Скатерть-с…»
— Бабушка! — закричал мальчик. — Это же кусок скатерти-самобранки?
— И то верно! — согласилась старуха.
— Ну-ка, скатерть, дай нам чего-нибудь поесть! — приказал Митя.
— Каши с молоком! — добавила

Яга.
Лоскуток свернулся.

А когда он развернулся, на нём лежали кусочки чёрного хлеба и половинка солонки с солью.
— Эй, а каша? — сказала

Яга.
Но больше ничего не появилось.
— Обленилась, — решила старуха.
— Может, это тот угол скатерти, на котором хлеб лежит, — проговорил Митя. — А каша в серединке ставится.
— А чай где стоит?
— Не знаю, бабушка.

Но мы сейчас по-другому попробуем.

Эй, скатерть, — сказал он, — хотим, чтоб хлеб был с маслом!
— И с колбасой! — вставила

Яга.
Лоскуток свернулся и развернулся опять.

В этот раз хлеб уже был намазан маслом, а сверху лежала колбаса.
— Теперь дело другое! — сказала старуха.
Потом

Яга повесила на двери избушки замок и приказала ей:
— Иди к лесу и жди нас там!

Да, смотри, без дела не разгуливай!

И посторонних не пускай!
Избушка завздыхала, запыхтела и с неохотой направилась к лесу.
Позади у путешественников была длинная дорога, а впереди мостик.

Где-то уже недалеко, за мостиком, лежал стольный город.
И Митя с

Ягой пошли туда.
— Эй, вы! — подбежал к ним какой-то человек в красных сапогах. — Вы Соловья-разбойника не видели?
— А что? — спросила

Яга.
— Письмо ему передать велено.

Кощей его в помощники зовёт.

Нет его на этой дороге?
— Нет его на этой дороге, — ответил Митя.
— И никогда не было! — подхватила старуха.
Скороход задумался:
— Куда ж мне теперь бежать?
— А вы бегите в другую сторону, дяденька.
— Верно.

Беги, милок, туда! — сказала

Яга.
— Только и остаётся, — согласился скороход. — Вот так всю жизнь и бегаю туда-сюда, сюда-туда!

Жену полгода не видел!

Глава четырнадцатая

А,

Й

А
Не выполнил Финист — Ясный Сокол поручения Василисы Премудрой.
— Я сделал всё, как велено, — рассказывал он на следующий день. — Отыскал дуб у Лукоморья, а на нём сундук, про который ты сказывала.

Обернулся я добрым молодцем, стал ветки раскачивать.

Сундук упал — и вдребезги!

Из него медведь выскочил и бежать!

Я в медведя шапкой!

Сбил его с ног, смотрю, что дальше будет.
— И что было? — спросил Домовой.
— Из медведя заяц выскочил.

И по полям.

Я в зайца рукавицей кинул.

Подбил его.

Из зайца утка вылетела.

Что, думаю, за напасть?

Оборотился я соколом — и за ней!

Ударил утку, а из неё яйцо вывалилось!

Я за яйцом.

Долбанул его клювом.

Ну, думаю, всё — выполнил поручение.

Ан нет.

Из яйца иголка выпала — и вниз.

Прямо в стог сена.

Искал я, искал — не вижу иголки.

Так и осталась она в стогу.

Ты уж не сердись,

Василиса!
Василиса Премудрая задумалась.
— Обидно, что так вышло.

Ну что же,

Финист, облети всех богатырей наших.

Скажи им — беда пришла.

Всем нам несдобровать:

Кощей на трон сел.

Воевать с ним надо.
— Понял.
— Пусть каждый дружину возьмёт.

И пусть подойдут все к Плещееву озеру.
— А как ты сама,

Василиса? — спросил богатырь. — Может, мне сначала тебя вызволить?
— О себе я сама позабочусь.

Ну, прощай.
Финист снова превратился в сокола и вылетел в окно, так никем из Кощеевой охраны и не замеченный.
А через полчаса из терема Василисы Премудрой вышла древняя, согнутая старушка.
— Ты это куда, бабка? — забеспокоились стрельцы. — А ну, назад!
— Так мне ж на рынок нужно!

Овощей к обеду купить.

Накормить Василисушку, — отвечала старушка.
— Выпускать никого не велено! — упёрлись стрельцы. — Только впускать.
— Вам же хуже будет, как умрёт она с голоду! — пригрозила бабка.
Часовые почесали в затылке.
— Ладно, — сказал один из них, — постой пока тут, а я за Чумичкой сбегаю.
Чумичка в это время крутился на берегу пересохшего пруда.
Там сидели и плакали Несмеяна с Фёклой.
— Всё плачете,

Несмеяна Макаровна?
— Плачу-у.

А что?
— А ничего.

Плачьте, плачьте на здоровье.

Я вам мешать не стану.

Только напрасно вы стараетесь!
— Это почему?
— А так, — ответил Чумичка.
Заложив руки за спину, он медленно пошёл вокруг пруда.
— Ты чего говоришь? — закричала Несмеяна. — Нам же карету дадут!
— Да! — поддержала Фёкла.
— Ничего вам не дадут! — отвечал Чумичка, обойдя весь пруд кругом.
— Как — не дадут?

Ведь батюшка обещал!
— Да?

А где теперь ваш батюшка?
— Где?
— Не знаю, где.

Вот где.

Подите и сами узнайте.
— Как же я пойду?

Я плакать должна.
— А как хотите!
— Слушай, ты уж поплачь за меня.

А я во дворец сбегаю, — сказала царевна.
— Не-е, — возразил Чумичка, — мне теперь плакать не хочется.

Я раньше плакал.

Вы уж сами,

Несмеяна Макаровна.

Без меня уж!
Тут к нему подбежал стрелец и что-то сказал на ухо.

И писарь быстро ушёл.
— Что делать? — спросила Несмеяна у Фёклы. — Что он такое наговорил?
— Не знаю.
— И я не знаю.
— Может, доплакать сначала?

Уж немного осталось.
— Давай доплачем, — согласилась Несмеяна.
А Чумичка подходил уже к синему терему.
— Ты откуда это, бабка, взялась?

Чего это я тебя раньше не видел? — нахально спросил он.
— А я всегда на печи лежала, — отвечала старушка. — Я оттуда не слазила.
— Чего же теперь вылезла?
— Вот пришлось.

Вы же внучку мою не пускаете.
— А что это у тебя за сумка такая?

Где взяла?
— Сумка как сумка.

Обыкновенная, хозяйственная.

Мне её Василиса подарила.
— У Василисы Премудрой ничего обычного не бывает! — возразил Чумичка. — У неё все вещи волшебные.

А ну давай сюда!
— А ведь ты прав, милок.

Эта сумка и в самом деле волшебная.

Ты ей скажи:

Сума, дай ума!» — и она тебе даст, поприбавит ума.

Сразу поумнеешь!
И она пошла, опираясь на тяжёлую суковатую палку.

Палка эта чем-то Чумичке была знакома.

Где-то он её видел?

А вот где — писарь никак не мог вспомнить!
Старушка отошла в сторону, достала из кармана красное яблоко и стала есть.

Она ела и становилась всё моложе и моложе.
И вот уже перед изумлёнными стрельцами и Чумичкой вместо старушки стояла Василиса Премудрая.
— Держи! — заорал Чумичка. — Хватай её немедленно!
Не тут-то было!

Василиса свистнула, и словно из-под земли вырос конь.

Только её и видели.
Чумичка перепугался.
— Что же делать?

Сказать Кощею — убьёт!

Не сказать — тоже убьёт!
Он вспомнил про волшебную сумку.
— А ну, сума, дай ума!

Да побыстрее!
Из сумки выскочили два дюжих молодца.
— Это тебе надо дать ума? — спросили они в один голос.
— Да, мне.
Молодцы подскочили к писарю и принялись охаживать его огромными кулаками.
— Караул! — кричал Чумичка истошным голосом. — Убивают!
— Не убиваем, а ума вкладываем! — степенно отвечали молодцы.
Писарь бросился к Кощею Бессмертному.
— Вы кто такие? — сурово спросил Кощей, когда все трое прибежали к нему.
— Мы — двое из сумы! — отвечали молодцы, продолжая колотить Чумичку.
— А ну назад в сумку! — приказал Кощей.
И молодцы выполнили приказание.
— Батюшка Кощей! — закричал писарь. — Василиса Премудрая сбежала!

Обманула меня, проклятая!

Провела!
Глаза Кощея из зелёных стали красными.
— Знаешь ли, что ты наделал, дурень?

Она же теперь войско против нас соберёт.

Да Макара освободит.

Что ты тогда запоёшь?!
— А может, нам Макара убрать? — предложил писарь. — Им и освобождать некого будет.

А?
— Придётся.

Другого выхода нет.

Ну ладно, писарь, на первый раз я тебя прощаю.

И на второй прощу.

А на третий пощады не жди.

В порошок сотру!
— Слушаю, ваше величество.

Можно, я запишу это в книжечку?
— Хоть на носу заруби! — ответил Кощей.

Глава пятнадцатая В

Е
По городу

Яга с Митей пробирались закоулочками.

Неизвестно, что за порядки в столице.

Но так же, видно, думали и другие путники.

И в закоулочках было больше народу, чем на главных улицах.
Никто из прохожих не удивлялся, заметив

Ягу в ступе.

А многие здоровались с ней.
— Что, погостить приехали?
— Погостить.
— Понятно.

А это кто?

Внучек ваш будет?
— Правнучек.

Племянчатый.
— Хорошенький мальчик.

Рыжий.
— Митя с интересом смотрел по сторонам.

Дома были невысокие.

Около каждого дома сад.

И вообще город был больше похож на большую деревню.

Только он был праздничный и яркий.

Наличники на домах были разукрашены.

И небо было в два раза синее.

И коровы в два раза коричневее.

И все прохожие были красавицами и красавцами.
Митя очень долго рассматривал царский дворец.

Потом они с

Ягой пошли дальше.
А как только они отошли от дворца, к нему подъехала телега с двумя плечистыми мужиками.
— Эй, парень, — спросили мужики у стрельца, — где тут Соловьёв принимают, разбойников?
— Сейчас узнаю, — сказал стрелец и скрылся за дверью.
Вскоре он вернулся с Чумичкой.
— Вот, — сказали мужики, — привезли разбойника.

Где его тут сдавать?
— Что вы наделали?! — закричал писарь. — Да как вы посмели лучшего друга нашего Кощея связанного в телегах возить?

А ну, развяжите его!
— Эва, как получилось! — говорил один мужик другому.
— Кто же знал, что он друг-то?! — соглашался второй. — Коли он бандит настоящий!
— Убирайтесь, пока целы! — приказал Чумичка.
Он взял ошалелого Соловья под руку и торжественно ввёл его во дворец.
Митя с

Ягой в это время уже были возле синего терема.

Они долго стучали, пока к ним не вышел дядюшка Домовой.
— Ето кто?

Ето кто там пришёл? — спросил он, разглядывая гостей сквозь калитку.
— Ето мы, — передразнила

Яга. — Не узнал, что ли?
— Теперь узнал! — радостно заговорил Домовой. — Теперь вижу!

Проходи, голубушка!

Давно тебя не было.

А мальчик этот чей?
— Со мною мальчик.

Со мною.

Давай отпирай ворота!
Дядюшка заскрипел калиткой.
— Сейчас, сейчас.

Стало быть, это внучек будет?
— Правнучек.

Племянчатый.
— Хорошенький мальчик.

Рыжий.
Они прошли в дом.
— А Василиса где? — спросила

Яга.
— Нет Василисы.

Убёгла, — отвечал дядюшка. — Войско на Кощея собирать.

А я вот дом стерегу.
— А ну рассказывай, что тут у вас делается? — потребовала старуха. — Да потолковее!
— Сейчас, сейчас.

Я только чай соображу.

Мы тут с Василисой Афанасьевной одну штуку придумали.

Волшебную.

Сама чай варит.

Сама молоко кипятит.

Всё сама делает.

Самовар называется.
И дядюшка рассказал, что у них произошло.

И как прилетел Змей Горыныч и катал бояр.

И про Кота Баюна.

И про то, как убежала Василиса Премудрая.

А чай тем временем остывал.
— А где сейчас тётя Василиса?

Что она делает? — спросил Митя.
— Не знаю, — ответил Домовой. — Вот кабы у меня было волшебное блюдечко, я бы всё видел.

Так ведь нет его!
— Есть-то оно есть, только разбито, — сказала

Яга.
— Из-за Лиха Одноглазого, — добавил Митя.
— Так это склеить можно! — обрадовался Домовой. — Это мы мигом.

Мы же этому обучены.

А ну давай сюда!
Яга подала ему осколки блюдечка, и Домовой принялся за работу.

Сам он был маленький, а руки у него большие и красные.

В них легко мог спрятаться целый рубанок.

Но этими руками он умел делать всё.

Через полчаса блюдечко стало как новое.

Дядюшка вытер его чистым кухонным полотенцем и поставил на стол.

Потом он тихонько запустил в него наливное яблочко.
И все увидели поля, дороги, реки и леса.

А потом появилось огромное Плещеево озеро.
Там, где в озеро впадала речушка, стоял шатёр.

К шатру один за другим подъезжали богатыри со своими дружинами.

Навстречу им выходила Василиса Премудрая и каждому кланялась в пояс.
— Спасибо тебе,

Иван — Коровий Сын, что приехал нас из беды выручать.

И тебе спасибо,

Иван-царевич.
— Чего там! — смущались богатыри. — Надо — значит, сделаем.
Всадники всё прибывали и прибывали.
Потом подъехал Емелюшка-дурачок на своей самоходной печи.

И все стали над ним потешаться.
— Вы поглядите на него! — схватился за бока Иван-царевич. — Воевать приехал на печке!
— Смотри, не поджарься там! — кричал смешливый царевич Анисим. — С боку на бок переворачивайся!
— Друг сердечный — таракан напечный! — поддевал Емелю Финист — Ясный Сокол.
А самому Емеле было не до смеха.

Он был на одном берегу узенькой речки, а всё войско на другом.
Наконец Емеля выбрал место помельче и велел печке идти прямо в воду.

И тут послышалось шипение, и в воздух взлетело облако пара.

Вода попала в топку.

Емеля так и завертелся на печи.

А богатыри ещё пуще захохотали.
— И что смеётесь, дурни?! — закричал Иван — Коровий Сын. — Он же для вашей пользы приехал!

Помочь вам желает!
— Помочь? — удивились богатыри. — Да он же сабли в руках не держал!

Разве что кочергу!
— Или ухват!
— А кто вам обед приготовит?

Щи там или кашу?

Или вы бабушек с собой прихватили? — съехидничал Иван — Коровий Сын.
— Не, — отвечали молодцы, — не прихватили мы бабушек.
— То-то вот!
— А и верно, добры молодцы! — заметила Василиса Премудрая. — Чем смеяться попусту, показали бы силу молодецкую!

Вытащили бы печку из реки!
Тут же четыре богатыря, четыре юных царевича:

Иван-царевич,

Степан-царевич,

Афанасий-царевич и царевич Анисим — соскочили с коней и, как были, в доспехах, вошли в реку.
Они наклонились, подхватили печь и легко, словно пёрышко, вынесли на крутой берег.
— Ты уж не обижайся,

Емелюшка!

Не со зла мы!
— Да ну, чего уж там!

Да ничего уж! — застеснялся Емеля. — Подумаешь!
И он стал подкидывать в печку сухие берёзовые поленья.
Тут

Яга сняла с гвоздика чистое полотенце и накрыла волшебное блюдечко.
— Почему, бабушка? — спросил Митя.
— По кочану.

Спать ложись.

Завтра досмотришь, — ответила старуха.
Сколько Митя ни упрашивал её, она заставила его лечь на лавке у окна и укутала тёплым одеялом.

Глава шестнадцатая

Я

А
Рано утром в дверь синего терема постучали.

Заспанный Домовой ворча пошёл открывать.
Через минуту он вернулся с каким-то листком бумаги.
— Что там?

Кто пожаловал? — спросила

Яга.
— Гаврила пришёл — слуга царский, — ответил Домовой, растерянно рассматривая листок. — Приказ ему принесли от Кощея Бессмертного.

А он неграмотный.

Прочесть просит.
— Так прочти ему.
— Не могу.

Я ведь тоже грамоте не обученный!

Что хочешь могу — спаять, починить, разобрать чего.

А грамота у меня в голове не держится.

Сколько со мной Василиса ни мучилась, всё без толку!

А ты как сама, можешь читать случаем?
— Нашёл барыню! — сердито сказала

Яга. — Делать мне было нечего, только буквы учить.

Гласные, согласные.

А и Б сидели на трубе.
— А может, я прочту? — спросил Митя.
— А ты выучен?
— Я же в школу хожу!
Домовой недоверчиво протянул мальчику листок.

Митя развернул его и прочитал:
Прислужнику Гавриле.
Змея Горыныча не кормить, не поить, чтоб злее был.

В обед дадим ему Макара на съедение.
Кощей Бессмертный.
Яга ахнула:
— Беднягу Макара да на съедение этому чучелу, трёхголовому да лупоглазому!
Домовой предостерегающе посмотрел на неё.
— Самому замечательному!

Быстрокрылому! — опомнилась

Яга.
— А если взять и наоборот сказать? — предложил Митя. — Что Змея Горыныча закормить надо.
— Ну, а потом?
— А потом мы Макара выручим.

У меня план есть.
— Попробуем, — сказал Домовой.
Он с уважением посмотрел на мальчика и пошёл звать Гаврилу.

Гаврила долго вытирал ноги и кланялся.
— Да у тебя гости! — сказал он, увидев

Ягу. — А это что, внучек будет? — спросил он про Митю.
— Правнучек.

Племянчатый.
— Хорошенький мальчик.

Рыжий.
Митя развернул бумажку и прочитал:
Змея Горыныча закормить, чтоб добрее стал, чтобы не мог ни лечь, ни встать!
Кощей Бессмертный.
— Так и написано?
— Ну да, — сказала

Яга. — А как же ещё?
— Да где ж я столько коров наберу? — заохал Гаврила. — Для него, для ирода расчудесного?
— А тут не сказано, — ответил Митя.
— Ничего, — подтвердил Домовой.
Гаврила ушёл, причитая.
— Ну, что ты придумал?

Сказывай, — попросила

Яга.
— А вот что.

Ты, бабушка, в ступу садись и лети к тому озеру, от которого козлёночками становятся.

Воды принеси.

Мы её и дадим Горынычу.
— Я тебя одного не оставлю! — возразила старуха. — Да и лететь мне тяжело.

Устала я.
— А как же быть?
— Не знаю как!
— Ничего, я сбегаю, — сказал Домовой. — У меня сапоги-скороходы На чердаке припрятаны.
— Вот и беги! — согласилась

Яга.
На том и порешили.

И ещё решили, что Митя с

Ягой вернутся к избушке и поедут к Плещееву озеру.

Здесь оставаться опасно.
В полдень на дороге к коровнику, где жил Змей Горыныч, показалась печальная процессия.
Впереди шёл Макар с опущенной головой и в шлёпанцах.

По бокам ехали на лошадях два стрельца.
А сзади, тоже на коне, сам миллиардский, с обнажённым мечом в руке.

У коровника на лавочке сидел прислужник Гаврила и отдыхал.
— Открывай ворота! — приказал миллиардский. — Вот, привели на съедение!
— Нельзя! — забеспокоился Гаврила. — Никак нельзя!

Они только что пообедамши!

Они трёх коров съели!

Они лопнуть могут!
— Ничего не знаю! — ответил миллиардский. — Пообедамши не пообедамши!

Мне какое дело?

У меня приказ на руках.

Должен съесть, и всё тут!
— Ну, если должен, — сказал Гаврила, — тогда другое дело!

Вот кабы не должен был! — Он пошёл открывать ворота. — А кого есть-то будут?
— Не твоё дело!

Кого надо, того и будут! — ответил миллиардский.
Гаврила внимательно посмотрел на пленника.
— Да, никак, это царь-батюшка! — вскрикнул он. — Что же это делается?

Неужто тебя, милого, на съедение?

Этому чучелу!

Да чтоб он тобой подавился, наш раззолоченный!
Тем не менее он вынул крючок из гнезда и потянул створку ворот на себя.
— Ну как дела?

Как хоть здоровьичко, скажите?
— Спасибо, не жалуюсь, — ответил Макар. — Одно мне обидно — прошляпил я царство!

Столько людей подвёл!

А мне верили!
— Заходи.

Нечего время терять! — приказал миллиардский.

А здоровенный стрелец подтолкнул Макара мечом.

И ворота за ним затворились.
— Каких людей теряем!

Каких людей! — сказал Гаврила и крепко запер на крючок ворота.
— Куда теперь? — спросил миллиардский.
— Как — куда?
— Ну откуда ты со своим Змеем разговариваешь?

Приказ ему надо передать.
— Это сверху.

С чердака.

Окошко там есть особое.
— Ну, веди!
Стрельцы привязали коней и по крутой приставной лестнице забрались на чердак.
— Эй, ты!

Взять его! — закричал миллиардский Змею. — Кощей приказал!
Змей заворочался, закряхтел, забормотал что-то, но так и не сдвинулся с места.
И тут к коровнику подбежал Домовой.
— Ну чего у вас там?

Не ест? — закричал он стрельцам и Гавриле.
— Ни в какую!
— А я вот воды принёс специальной.

Для аппетиту.

Давать ему?
— Давай! — приказал стрелец.
Домовой вошёл в коровник и протянул Змею Горынычу кувшин.
Тот запрокинул одну из голов и одним махом выпил всю воду.

И тут началось!

Змей зашумел крыльями, зашуршал, как падающий шатёр, заходил волнами и стал уменьшаться.
— Бежим! — крикнул Домовой Макару и бросился к воротам.

Макар за ним.
Они вскочили на коней.

Минута — заклубилась пыль по дороге.
С чердака кубарем скатился миллиардский.

За ним — два стрельца.

Самым последним выскочил Гаврила.
— Бегом к Кощею! — кричал миллиардский. — Доложить немедленно!
Вместе со стрельцами он захватил телегу у какого-то мужика и погнал её в город.

А Гаврила заметался в коровнике:
— Что теперь будет?

Что будет?

Спасайся, кто может!
Он знал, что добра от Кощея ждать ему не приходится.

И бросился в лес.

Глава семнадцатая

Й

К
— Ваше величество, сбежали! — во весь голос закричал миллиардский, вбегая во дворец.
— Кто сбежал?
— Царь с Домовым сбежали!

Сели на коней и уехали!
— Послать за ними Горыныча! — скомандовал Кощей. — Послать немедленно!
Миллиардский побледнел и снял шапку.
— Нет больше Горыныча!
— Как — нет?
— Они из него козлёночка сделали.
— Ты что, с ума сошёл?
— Лучше б я с ума сошёл, ваше величество.

Они ему что-то выпить дали, он и стал козлёночком.
— Коня! — вскричал Кощей Бессмертный. — Немедленно коня!

Баюна ко мне!
Слуги побежали за Баюном.
И подвели к крыльцу богатырского Кощеева коня.
И все, кто был рядом — миллиардский,

Чумичка и Соловей-разбойник, — тоже повскакали на коней.
Даже Одноглазое Лихо сгоряча взгромоздилось на какую-то клячу.

Но лошадь под ним грянулась о сыру землю, и Лихо никуда не поехало.
Последним из дворца выбежал Кот Баюн и вспрыгнул на свою серую лошадь.

Его железные когти зловеще серебрились.
И понеслась погоня по дороге.
Ещё долго прилетало издали тревожное конское ржанье.
— Стой! — сказал в это время Макар Домовому. — Припади-ка к сырой земле да послушай — не гонится ли за нами кто?
Домовой так и сделал.
— Слышу конское ржанье!

Это Кощей нас догоняет!

Но ничего, есть у меня один подарочек.

На самый чёрный день держал.

Василиса Премудрая мне его дала.
Домовой вынул из кармана носовой платок и бросил его на землю.

Тут же сзади разлилось огромное озеро.
— Вперёд!
И снова застучали копыта.
..

А к новому озеру уже подъезжал Кощей Бессмертный.
— Всем плыть! — приказал он.
— А как же вы? — спросил Чумичка. — Вы же утонете!
— Всем плыть! — повторил Кощей. — И ждать меня на той стороне!

И коня моего возьмите.

Баюн его поведёт!
Свита подчинилась.

А сам Кощей остался на берегу и медленно стал входить в воду.

Вот она дошла ему до плеч.

Вот скрыла его с головой.

Кощей шёл по дну.
Кони рассекали воду, а люди плыли рядом, держась за поводья.

На противоположном берегу они сгрудились и стали поджидать Кощея.

Он вышел из воды весь в водорослях и, не отряхиваясь, вскочил на коня.
Тотчас озеро пропало, словно его и не было.
..

А Домовой с Макаром тоже плыли.

Они переплывали Молочную реку.
Вот их кони прошли по кисельному берегу и принялись жевать траву.
— Смотри! — Макар показал Домовому на маленькие чёрные точки на противоположном берегу. — Опять они.

Не уйти нам!
Домовой задумался.

Потом достал из-за пазухи полкаравая чёрного хлеба, завёрнутого в тряпицу, стал отламывать кусочки и бросать на середину реки.
— Как не уйти!

Уйдём!

От хлеба-то молоко скисает!
Хлеб падал в реку, и там, где он падал, немедленно получались простоквашные завороты.
Их становилось всё больше и больше.

Река забурлила и заволновалась всё сильнее и сильнее!

И, наконец, свершилось — пошёл творожный ледоход!
— Этого нам не преодолеть.

Ушли, — сказал подоспевший Кощей. — Слушай,

Баюн, может, усыпишь их?
Кот прищурился:
— Далеко-у!
— Ну, миллиардский! — холодно произнёс Кощей. — Ты мне за это ответишь!

Связать его!
И Кощей со свитой повернул назад к дворцу.
— Ну, а теперь куда? — спросил Макар, когда Кощей со свитой исчез в зелёных полях.
— Да к Плещееву озеру! — ответил Домовой. — Там все наши собираются.
— Вперёд!
И Макар с Домовым поскакали дальше.

Глава восемнадцатая

Д

Й

А

М

У
В полдень к дворцу Кощея Бессмертного прискакал запыхавшийся дозорный.
— Ваше величество, войско на нас идёт!
— Какое войско?

Откуда?
— Не знаю, ваше величество.

Только много их и все на конях!
— Тревога! — прокричал Кощей. — Эй,

Чумичка, собери бояр немедленно!
Он прошёл в комнату, где хранилось волшебное зеркало.
Ну-ка, зеркало, скажи,
Да всю правду доложи,
Не грозит ли нам беда?
Не идёт ли враг сюда?
Как всегда, в зеркале появился парень в белой рубахе.

Он во все глаза смотрел на Кощея, но ничего не говорил.
— Отвечай, — приказал Кощей. — Что за войско на нас идёт?

Кто командует?
— Не буду, — сказал парень.
— Почему?
— Меня Василиса Премудрая не для тебя выдумывала.

А для Макара-царя.

Чтобы он знал, что в царстве делается.
— Для Макара-царя? — усмехнулся Кощей и с размаху ударил рукой по стеклу.
Раздался стон, и зеркало выплеснулось из рамы тысячью маленьких искр.
В думе уже собирались бородатые озабоченные бояре.

Все они были в кольчугах и при мечах.
— Все в сборе? — спросил Кощей.
Вместе с ним вошли Чумичка,

Кот Баюн,

Одноглазое Лихо и Соловей-разбойник с новыми золотыми зубами.
— Все, все! — дружным хором закричали бояре.
— По порядку номеров рассчитайсь!
— Первый! — крикнул боярин Афонин.
— Второй! — закричал Демидов.
И так далее до самого последнего боярина Яковлева.
— Отлично! — сказал Кощей. — А теперь слушайте меня!

В нашей стране появился враг.

Он хочет уничтожить нас.

Ему не нравятся наши порядки.

А нам они нравятся.

Верно, бояре?
— Верно, ваше вели-чество! — хором отчеканили члены царской думы.
— Так уничтожим его.

Разобьём в пух и прах! — воскликнул Кощей.
— Ура! — закричал Чумичка.
— Ура! — подхватили бояре.
— А что за враг-то? — спросил самый недоверчивый из бояр — боярин Чубаров.
— Да у нас один враг, — разъяснил Чумичка, — Василиса Премудрая, да Макар ещё!
Кощей кинул на него предостерегающий взгляд.

Но было уже поздно.
— А мне Василиса не враг! — сказал Демидов. — Она мне свечку волшебную подарила.

Свечку-самосвечку!
— А мне Макар не враг! — закричал боярин Морозов. — Он меня на санях катал в детстве!
— И меня! — подхватил Скамейкин.
— А мне удочку подарил.
— А говорили, что царь в деревне!

Выходит, наврали.

Не пойдём против него воевать!
— Ах так? — сказал Кощей. — Не хотите!

Ну-ка,

Лихо, поучи их немножечко!
— Сейчас! — захихикало Лихо. — Уж я их!
Оно подошло ближе к боярам и стало ласково на них посматривать.

И с боярами стали твориться странные вещи: боярин Афонин вскочил и ни с того ни с сего съездил боярина Скамейкина по макушке.

Скамейкин не остался в долгу.
Он вцепился Афонину в бороду, и оба они покатились по полу.
У боярина Морозова вдруг подскочила температура и начался насморк.

Носового платка у него отроду не было, и он совершенно не знал, что же ему с насморком делать.
Под боярином Качановым проломилась лавка, и он во всех боевых доспехах грохнулся на пол.
Не оказалось ни одного боярина, с кем не приключилась бы какая-нибудь беда.

Уж на что боярин Яковлев был осторожен и всегда отходил в сторону, а всё равно у него вскакивала одна шишка за другой, появлялся один синяк за другим.
— Ну как? — спосил Кощей. — Пойдёте воевать?
Бояре не обращали на него никакого внимания.
— Ты уж меня извини, — говорил Афонин Скамейкину. — Это всё Лихо Одноглазое.
— А я, думаешь, собирался тебя за бороду таскать? — отвечал Скамейкин. — И в мыслях не было!
— Идёте воевать? — ещё раз спросил Кощей.
— Сам воюй! — ответил ему Чубаров. — Тебе Василиса тоже синяков наставит!
— А мы тебе не друзья!

Обманщик ты! — поддержал Афонин.
— Не хотите, не надо! — сказал Кощей. — Ну-ка,

Баюн, усыпи их!

Пусть поспят до нашей победы.
Баюн вышел вперёд и взглянул сначала на одного боярина, потом на другого.

И каждый, на кого он смотрел, тут же валился на пол и засыпал прямо на месте.

Через минуту все бояре спали.

Только храп раздавался.
Тут в думу вбежал Домовой под белым флагом.

Он протянул Кощею письмо.

Кощей развернул свиток и прочитал:
Кощею Бессмертному.
Предлагаем тебе явиться с повинною.

Тогда тебя, может, помилуем
Василиса Премудрая,

Макар и богатыри.
— Ну что? — спросил Домовой. — Ответ будет?
— Будет, — сказал Кощей. — Пусть они сами являются.

Тогда я их, может, помилую!

Глава девятнадцатая

А

А

М

У
Митя с

Ягой ехали в избушке на курьих ножках позади богатырского войска.

А войско уже приближалось к городу.
Яга строго-настрого запретила Мите выходить из избушки.
Но зато к ним всё время приходили гости.

Посудачить немного и посмотреть на диковинного мальчика.

Такой маленький, а уже умеет читать!
Вот прибежал Домовой в сапогах-скороходах поблагодарить

Ягу за чудесное яблочко — по блюдечку.
— Спасибо тебе, бабушка, от Ивана — Коровьего Сына, начальника нашего.

Ему теперь всё видать, что у Кощея делается.

Он ведь Кощей, что?
— Что? — спрашивала

Яга.
— Он ведь, бессовестный, всех мужиков окрестных собрал и воевать заставляет.

Кто, говорит, не пойдёт, у того семью погублю.
— Дела! — говорила

Яга. — Ну, а ещё что нового?
— Военный совет идёт.

Решают, кого против Лиха Одноглазого выпустить.

Оно ведь такое — всё портит.

Против него любой воин никудышным становится.

И кони хромать начинают.
А потом пришёл Макар.
— Это ты, мальчик, со Змеем штуку выдумал?
— Я, дядя Макар.
— Спасибо тебе.

Да говорят, ты ещё грамоте обучен.

Верно ли?
— Обучен, дядя Макар.
— Иди ко мне писарем вместо Чумички.

И жалованье хорошее.

И работа неплохая.

Лёгкая.
— Нечего ему в писарях делать!

Молод ещё! — вмешалась

Яга. — Пусть дома сидит, отцу с матерью помогает.

А ты чего здесь крутишься? — накинулась она на царя. — Сначала с Кощеем совладай, а потом на работу зови!
Но Макар уже не слушал.
Он смотрел, как два кузнеца на походной кузне-телеге чинили чью-то старую кольчугу.
— И как ты молот держишь!

Как держишь? — закричал Макар на молодого кузнеца. — Кто ж так молотом работает?

А ну гляди, как надобно!
Он на ходу забрался в телегу и уехал с кузнецами.
Впереди уже показался стольный город.

А из города навстречу богатырям выезжал Кощей Бессмертный со свитою.
Яга увидела в стороне высокий холм и велела избушке там остановиться.
— Всё, — сказала она. — Теперь смотреть буду.

А воевать не буду.

Не бабье это дело — воевать!
И

Яга с Митей уселись на ступеньках крыльца.
Оба войска сошлись у моста через Молочную реку.

Первым от войска Кощеева вышел на мост страшный Соловей-разбойник.

С новыми золотыми зубами.
— Эй! — закричал он громким голосом. — Есть у вас храбрец против меня выступить?

Выходи вперёд!
— А и выйду! — ответил на это Иван — Коровий Сын. — Мало я на своём веку вашего брата порубливал!
Мост заскрипел и зашатался под тяжестью противников.
Соловей-разбойник сунул два пальца в рот и свистнул страшным посвистом.

Даже трава вокруг пожухла.

А все чёрные вороны, что слетелись на битву, попадали с неба замертво.

Но Коровий Сын даже не дрогнул.

Василиса Премудрая заставила его надеть под шлем зимнюю шапку.

И соловьиный свист ему страшен не был.
Они сошлись, как две горы съехались.

Даже искры посыпались в разные стороны.

Соловей-разбойник свистел хорошо, а честный бой вести не умел.

Мечом владел плохо.

Иван выбил у него меч из рук, поднял разбойника и швырнул под мост, прямо в кисельный берег.

Полетели в разные стороны брызги, и Соловей увяз в киселе по самые уши.
На мост выскочил Кот Баюн и посмотрел на Ивана — Коровьего Сына своими колдовскими глазами.

Как ни крепился Иван, как ни боролся со сном, не устоял.

Упал и, беззащитный, заснул прямо на мосту.

Кот вскочил к нему на грудь и стал рвать кольчугу стальными когтями.
Несколько всадников с левого берега бросились на помощь богатырю.

Но Баюн направил на них свои глаза-фонари, и они попадали с лошадей, словно подкошенные.
Но и это предусмотрела Василиса Премудрая.

Она выступила вперёд, а в руках у неё было что-то, завёрнутое в тряпку.

Из тряпки выскочила волшебная дубинка и полетела к Баюну.

Напрасно таращил он глаза.

Напрасно рычал и показывал когти.

Дубинка подлетела к нему и давай колотить по бокам.
Кот оставил богатыря и бросился под защиту Кощея Бессмертного.
Тут уж Кощей решил выпустить Лихо Одноглазое.
Оно не торопясь прошло мимо дубинки, и дубинка рассыпалась на мелкие щепочки.

А Лихо встало на мосту и захихикало.
Четыре юных богатыря — Иван-царевич,

Степан-царевич,

Афанасий-царевич и царевич Анисим — повскакали на коней и полетели вперёд.
Но не доехали они и до середины моста, как мост под ними зашатался и рухнул.

И все четверо вместе с конями упали в Молочную реку.
— Вот так! — ласково сказало Лихо. — Умнее будете!
Тогда вперёд выступил Марышко,

Паранов сын.

Человек виду богатырского.

Немало он подвигов совершил на своём веку.

Немало злодеев на место поставил.
— Уж он-то с Лихом разделается! — сказала Мите

Яга. — У него всё получается!

Я его хорошо знаю!

Он ко мне сто раз приезжал!
Марышко вынул боевой лук, вложил тяжёлую стрелу и прицелился.

Но тетива вдруг дзинькнула и оборвалась.

Она хлестнула богатыря по лицу, да так, что на лице у него надолго остался красный след.
Марышко осерчал и захотел швырнуть в Лихо палицей.

Но палица вырвалась из рук богатырских и улетела назад к своему войску.

И там несколько всадников замертво попадали наземь.
— Что, съел? — ещё ласковей сказало Лихо. — Так тебе и надо, толстопузому.
Тут из войска Василисы вылетел Финист — Ясный Сокол.
Он долетел до Лиха, ударился о землю и стал добрым молодцем.

Но едва он размахнулся саблей, чтобы снести Лиху голову, крутой берег под ним обвалился, и Финист рухнул в реку.
Лихо Одноглазое засмеялось в голос:
— Где уж вам, богатырям, со мной справиться?!

Дураки вы все!
И наступило замешательство в войске Василисы Премудрой.
А войско Кощеево обрадовалось.
— Нет, — сказала Мите

Яга. — Видно, без меня не обойтись!

Сейчас я с этим Лихом разделаюсь!

Ну-ка, подай ухват потяжелее!
— Подожди, бабушка, — ответил мальчик. — Давай мы другое средство попробуем.
— Какое средство?
— А помнишь: у нас Волк есть знакомый?

Серый Волк?
— Помню.

И что?
— Понимаешь, он Волк хороший.

А когда он к Лиху подойдёт, то плохим станет.

Ведь Лихо всё портит.

А если Волк плохим станет, никому несдобровать.

Правильно?
— Правильно-то правильно.

Да где искать твоего Волка?
— Его не надо искать.

Он сейчас сам прибежит.
Митя вытащил из кармана клок шерсти, который дал ему Серый Волк, и подбросил его кверху.

И Волк оказался у крыльца.
— Здравствуй, мальчик.

Ты меня звал?
— Звал,

Серый Волк.
— Зачем я тебе понадобился?
— Вон видите, — сказал Митя, — на том берегу стоит мужчина в платье?
— Нет, — отвечал Волк. — Я там вижу какую-то женщину в брюках.
— Я про неё и говорю.

Её надо покусать.
— Не могу, — заупрямился Волк. — Пожилая женщина.

Даже ничья не бабушка.

Неудобно.

Может, что-нибудь другое сделать?
— А тебя не спрашивают, кого кусать, кого не кусать!

Делай, что велено! — вмешалась

Яга.
Волк заколебался.
— Всё равно не могу.
— Ну ладно, не можете, не надо, — сказал Митя. — Попугайте тогда.
— Попугать могу, — согласился Волк и побежал.
Он переплыл речку и всё ближе начал подбираться к Лиху.

А Лихо уставилось на него единственным маленьким глазом.
Только на этот раз колдовство Лихо обернулось против него самого.

Чем ближе подбегал Волк, тем злее становился.

Шерсть на загривке у него поднялась, глаза засверкали.

Он зарычал и даже завыл.
Волк подбежал к Лиху и что было сил вцепился ему в ногу.
— Караул! — закричало Лихо. — Грызут!
И оно пустилось бежать.

Кощей сразу понял, что пришла пора самому вмешаться в бой.
— Вперёд! — закричал он и ринулся на богатырей.
Стрельцы из его войска поскакали за ним, а мужики из окрестных деревень все, как один, поскакали в обратную сторону.
Но не успел кощеевский конь сделать и трёх шагов, как Одноглазое Лихо, спасаясь от Волка, прыгнуло в седло позади Кощея.
— Сгинь! — закричал Кощей, выхватывая огромный меч.
Он замахнулся на Лихо, чтобы разделаться с ним.

Но рукоять у меча отломилась, и лезвие отлетело в сторону.
Безоружный Кощей развернул коня, чтобы ускакать от врагов.

Но сейчас и конь подвёл.

Он захромал и грянулся оземь.

Вот что значило Лихо Одноглазое!
Тут на Кощея налетели богатырские конники.

Они развеяли его свиту по чистому полю, а самого Кощея связали железными цепями.

И ничего не смог сделать Кощей.

Потому что исчезла его сила вместе с войском.
— Ваша взяла! — сказал он. — Значит, наше время ещё не пришло!
Больше он ничего не говорил.

Глава двадцатая

А
На этот раз в боярской думе было тихо.

Бородатые бояре спали и не видели, как в зал вошёл царь Макар вместе с Василисой Премудрой.

Сзади плёлся Гаврила.
— Эй, вы!

Вставайте! — приказал Макар. — Чего заснули?
— Нет, не своим сном они спят, — проговорила Василиса Премудрая. — Это всё Кота Баюна работа!
— Его самого, — подтвердил Гаврила. — Мне люди сказали.
— А ты помалкивай, пустая голова.

Я тебя не простил ещё!
— Молчу, молчу, царь-батюшка.
— И молчать нечего.

А сбегай да принеси сюда петухов десяток.

Мы сейчас им побудку устроим!
— Подождите, — сказала Василиса. — Я их мигом разбужу.
Она достала склянку с живой водой и побрызгала на бояр.
Бояре зашевелились и стали открывать глаза.
— Эге-ге-ге! — вдруг сказал проснувшийся Афонин. — Да, никак, царь пришёл!
— Верно! — подхватил Демидов. — И борода, и корона — всё на месте.
— А нам здесь такой сон снился!

Такой сон! — закричал боярин Чубаров.
— Какой сон? — спросил Макар.
— А такой.

Что к нам Кощея прислали.

Что он Змея Горыныча пригласил.
— Да и Лихо Одноглазое!
— И Кота Баюна.
— Вы тут побольше спите, в думе! — сказала Василиса. — Вам и не такое приснится!
— Мы больше не будем! — закричали бояре.
— Хватит!

Выспались!
— Вот что, бояре, — сказал Макар. — Я пришёл вам новость сообщить.

Устал я царством править.

Хочу в деревню уехать!
— А мы?

Мы тоже с тобой? — закричал Чубаров.
— А вы здесь останетесь.

Будете Василисе помогать.

Я её вместо себя оставить решил.
— Бабу-то? — ахнул Яковлев.
Но Морозов дал ему такого тумака, что тот сразу замолчал.
— Как, поцарствуешь,

Василиса? — спросил Макар.
— Я бы осталась, — сказала Василиса. — Но как с урожаем быть?

Я в этих делах не очень.
Царь подошёл к окну.
— А ведь верно!

Осень на носу.

Только ты и с урожаем справишься.

Да и я задержусь, помогу тебе.

Дела передам.

За боярами присмотрю.

Пусть привыкнут к тебе.

Идёт?
— Что ж!

Можно попробовать.
Тут в зал ввалилась радостная Несмеяна.

За ней — улыбающаяся Фёкла.
— Всё, — весело сказала царевна. — Наплакали.
— Что наплакали? — удивился Макар.
— Пруд наплакали.
— Какой ещё пруд?
— Ну тот.

За коровником.
— А кто вас просил?
— Как — кто просил?

Ты же сам говорил, как наплачем мы целый пруд, карету дашь!
— Говорил? — спросил Макар у прислужницы.
— Конечно, говорил.

Своими ушами слышала.
— Мне сейчас не до вас, — сказал Макар. — У меня урожай на носу.
— А карета?
— Что — карета?
— Дашь?
— Не дам.

Сейчас лошади нужны.
— Да дай ты им карету! — закричал боярин Афонин. — Пусть отвяжутся!
— Ну вот что! — сурово сказал Макар. — Или вы сейчас же уйдёте, или я вас обеих отправлю в деревню снопы вязать.
— А-а-а-а! — заревела Несмеяна.
— А-а-а-а! — подхватила Фёкла.
Но кричали они уже не так уверенно.

Потом и вовсе ушли.
Боярская дума приступила к работе.
А в это время далеко-далеко, по ту сторону Молочной реки, две старушки провожали на станцию рыжего мальчика.

Одна из них была

Яга, а другая просто бабушка — Глафира Андреевна.
Деревья в лесу начинали желтеть.

Мите пора было ехать учиться, и они шли пешком до электрички.
— Ну как!

Ты хорошо отдохнул? — спрашивала Глафира Андреевна.
— Хорошо, — отвечал Митя.
— А по хозяйству Егоровне помогал?

Или бабушке всё самой приходилось делать?
— Помогал-помогал, — сказала

Яга.

Теперь уже не

Яга, а бабушка Егоровна.
И дальше они шли молча.
— Бабушка, — вдруг спросил Егоровну Митя, — а Змей Горыныч больше не появится?
— Какой ещё Змей Горыныч? — удивилась Глафира Андреевна.
— Трёхголовый.

Он чуть Макара не съел!
— Какого Макара? — ещё больше удивилась старуха.
— Да так, показалось ему, — неохотно объяснила Егоровна, бывшая

Яга.
Видно, ей не хотелось, чтобы в деревне знали про сказочное царство.

И Митя больше ничего не спрашивал.
А когда поезд отходил от станции,

Митя высунулся в окно и закричал:
— Бабушки!

Бабушки!

Я на следующий год только к вам, только к вам!

Я никуда больше не поеду!

Ждите меня!
— Поглядим ещё! — пробормотала

Яга. — Ты сначала приезжай, а потом и говори!
И они одиноко побрели в сторону от станции.
Забот у каждой вдосталь, а годы всё-таки немалые.