В детской

Папаша с мамашей и все братья и сестры уехали в театр; дома остались Аня да ее крестный.
– Мы тоже устроим себе театр! – сказал он. – Сейчас же начнем представление.
– Да ведь у нас нет театра! – возразила Аня. – Нет и актеров!

Моя старая кукла не годится, она стала такая гадкая, а новую нельзя взять – платьице изомнешь!
– Актеры найдутся, если только не брезговать тем, что есть под рукой! – сказал крестный. – Ну, построим сначала театр.

Вот сюда одну книжку, сюда другую, сюда третью; все три поставим вкось.

Теперь по другую сторону еще три – вот и кулисы готовы.

А этот старый ящик будет задней стеной – мы повернем его сюда дном.

Сцена, как всякий видит, представляет комнату.

Теперь дело за актерами!

Посмотрим-ка, не найдется ли чего подходящего в ящике с игрушками.

Сначала надо отыскать действующих лиц, а потом уж сочинять пьесу: одно ведет за собою другое – и выходит чудесно!

Вот трубка от чубука, а вот перчатка без пары; пусть это будет папаша и дочка!
– Так это всего только два лица! – сказала Аня. – Вон лежит старый мундирчик брата.

Нельзя ли и его взять в актеры?
– Отчего же нет?

Ростом-то он для этого вышел.

Он будет у нас женихом.

В карманах у него пусто – вот уж и интересная завязка: тут пахнет несчастной любовью!..

А вот еще орешный щелкун – сапог со шпорою!

Топ, топ!

То-то лихой мазурист!

Он топает и прищелкивает!

Он будет у нас немилым женихом.

Ну, какую же пьесу ты хочешь?

Драму или комедию из семейного быта?
– Комедию! – сказала Аня. – Все так любят комедии.

А ты знаешь какую-нибудь?
– Целую сотню! – ответил крестный. – Самый большой успех имеют французские, но они неподходящи для девочек.

Мы возьмем лучше какую-нибудь из своих: они все ведь на один лад.

Ну, я встряхиваю мешок!

Ку-ка-ре-ку!

Обновись!» Вот теперь все комедии обновились!

Слушай же афишу. – И крестный взял газету и стал читать как будто по афише:
Трубка и умный малый.

Комедия в одном действии.
Действующие лица:
Господин Трубка – отец.
Госпожа Перчатка – дочь.
Господин Мундирчик – милый.
Фон Сапог – немилый.
Теперь начнем!

Занавес поднят – у нас его нет, ну, значит, он поднят.

Все лица налицо.

Я поведу речь за папашу.

Он сегодня сердит, – видишь, потемнел весь от куренья:
Вздор, вздор, ерунда!

Я хозяин в доме!

Я отец своей дочери!

Извольте слушаться меня!

Фон Сапог такая персона, что хоть глядись в него, как в зеркало!

Он из сафьяна, да еще со шпорою!

Тринь-бринь!

Тринь-бринь!

Он и женится на моей дочери!»
– Теперь следи за мундиром,

Аня! – продолжал крестный. – Теперь он начнет.

Он носит отложной воротничок, очень скромен, но сознает собственное достоинство и имеет право говорить так:
На мне нет ни одного пятна!

Добрые качества тоже надо принимать в расчет.

А я ведь из самой добротной материи, да еще с галунами!» –

Ну, они только до свадьбы и продержатся!

В стирке полиняют! – Это говорит опять господин Трубка. – Фон Сапог, тот непромокаем, из крепкой и в то же время тонкой кожи, может скрипеть, щелкать шпорою и похож на Италию!»
– Но они должны говорить стихами! – заметила Аня. – Говорят, это выходит так красиво!
– Можно и так! – ответил крестный. – Захочет публика, актеры заговорят и стихами.

Ну, гляди же на барышню Перчатку; гляди, как она ломает пальчики:
Лучше век мне быть без пары,
Только бы избегнуть кары –
Жизнь с постылым проводить!
Мне того не пережить!
Ох, ох, ох,
Лопну, лопну, вот вам Бог!
Вздор!» – Это уж отвечает папаша Трубка.

А вот теперь говорит господин Мундир:
Перчатка-душа,
Ты так хороша!
Ты мне суждена,
Моей быть должна!
Тут Фон Сапог шаркает, топает, щелкает шпорою и опрокидывает три кулисы разом.
– Чудо как хорошо! – воскликнула Аня.
– Тс! – сказал крестный. – Молчаливое одобрение говорит о высокой степени воспитанности зрителей первых рядов.

Теперь барышня Перчатка поет свою большую арию с руладами:
Я так убита,
Так сердита,
Что вам клянусь,
Я разреву-у-усь!..
Теперь самый интересный момент,

Аня!

Видишь, господин Мундир расстегивается и обращает свою речь прямо к тебе, чтобы ты похлопала ему!

Но ты не хлопай!

Так бонтоннее!

Послушай, как он шуршит:

Чаша терпения моего переполнилась!

Берегитесь!

Я подведу интригу!

Вы – Трубка, а я – малый с головой!

Фьють! и – нет вас!» Гляди,

Аня!

Это самая интересная сцена во всей комедии!

Мундир схватывает Трубку и засовывает к себе в карман – лежи тут! – а затем говорит:

Вы теперь у меня в кармане и не выйдете оттуда, пока не обещаете соединить меня узами брака с вашей дочерью,

Перчаткой с левой руки!

Я протяну ей свою правую».
– Ужасно хорошо! – опять воскликнула Аня.
– А старая Трубка отвечает:
Что делать мне?
Горю, как в огне!
Ах, где ж мой чубук?
Ведь я – как без рук!
О, сжальтесь, простите,
Меня отпустите!
Я дочь вам отдам,
Венчаю вас сам!
– И конец? – спросила Аня.
– Что ты! – ответил крестный. – Конец только для Фон Сапога.

Жених и невеста опускаются на колени; первая поет:
Отец, оживаю!
Второй:
Я вас отпускаю!
Господин Трубка благословляет их, а вся мебель поет хором:
То-то любящий отец!
Он повел их под венец!
Тут и пьесе всей конец!
Вот теперь похлопаем! – прибавил крестный. – И вызовем их всех, вместе с мебелью: она ведь из красного дерева!
– А что, наша комедия так же хороша, как та, что идет в настоящем театре? – спросила Аня.
– Она еще лучше! – ответил крестный. – Она короче, даром доставлена нам прямо на дом и помогла скоротать время до чаю!