Перекрестились.
Открыли, пустили кошку.
Светлый, новорождённый,
Смола и тёс.
Это стареют неспешно и понемножку,
И умирают, кажется, не всерьёз.
Рано ещё об этом.
Единым вдохом в лёгкие ринулось —
Жадно, вперегонки:
Чашечки, гвоздики, шкафчики, — звон и грохот! —
Часики, тапочки, шторы, половики...
Словно расправил плечи и заструилась —
(вот, настоящая, ждал её) —
Жизнь!
Жизнь!
Жизнь!
Сердце запело, забилось, заколотилось!
Дымом метнулось в подтопке и тут же — ввысь!
Как ты встречал и ждал,
Отдавал и мерил,
Как ты копил тепло, обнимал, берёг.
Как же ты снился...
Как открывались двери
Каждому, кто вернулся с чужих дорог...
Как прозвучало Имя.
Как долго ждали первого слова,
Первых его шагов...
Как провожали.
Как строили и ломали
То, что вдохнули в свой обретённый кров.
Смерть изжила тебя ровно наполовину,
Как ни считай — эта правда теперь твоя.
Щуришься, таешь, надорванно горбишь спину,
Под локотки подбирает тебя земля,
Как подбирала первых.
Как обезумел вечной надеждой,
Письма в сундук сложив...
Тот, кто покинул, — наполовину умер.
Тот, кто покинут, — будто и не был жив.
С кем бы присесть тебе, сумному, на дорожку,
Кто бы ещё шагнул с твоего двора...
Это стареют — неспешно и понемножку.
Это всерьёз.
Вот теперь пора.
