Иерусалимские своды морочат нам головы
своей любовью к просторам внутри боли.
Свет моего Бога колышется
едва заметно на фоне облака.
Просыпается шут.
Ему так серьезно
не было со времен Холокоста.
В ясной девичьей спальне
на задворках мегаполиса
спит моя радость
в обнимку со звездами.
Львы привлекали овец издавна,
чего нельзя сказать о девах.
Но мы боремся с пороками
на одной стороне.
Страх сжимает мысль крепкой рукой алкоголя.
Меня не отпускает чувство
утраты внутреннего героя.
Горы, воды, скалы, люди, синагоги, -
ничто не приносит покоя.
Так грустно бывает только от несвободы.
Но что делать, когда ее отсыпали вволю.
