Жил человек, и было у него два сына.
Хозяйство вёл исправно, богатеем не слыл и бедняком себя не считал.
Дожил до старости, а когда умирал, разделил всё добро меж сыновьями поровну.
Построили братья по хате, стали врозь жить.
Только по-разному у них житьё пошло.
У старшего, что ни год, богатство прибавляется, у младшего — убавляется.
Засеет каждый своё поле.
У старшего пшеница — как щетинка на щётке, колосу наклониться некуда.
У младшего всходы — что волоски у старика на лысине.
То у него на овец мор нападёт, то хорь кур передушит.
Совсем обеднел.
Иной раз сам с женой голодный сидит и детей накормить нечем.
А детей у него — целая куча, мал-мала меньше.
Хорошо ещё, что он нравом лёгкий уродился, унывать не любил.
Была у него утеха — скрипочка-песельница да смычок-плясун.
Заиграет на ней, сразу на сердце повеселеет.
И жена про нужду забудет, и дети есть не просят.
А у старшего брата всего, в доме полно, одного не хватает — детей нет как нет.
Раз повстречались братья.
Богатый говорит:
— Хорошо тебе жить.
Вон сколько помощников растишь.
Мне бы хоть сына, хоть дочку.
— Не горюй, — бедный утешает. — Будут ещё и у тебя дети.
— Кабы по твоему слову сделалось, — вздохнул богатый, — ты бы у меня первым да самым дорогим гостем был.
И что вы думаете?!
Ровно через год народился у богача сынок.
Бедняк говорит жене:
— Постирай мне рубаху.
А то позовёт меня брат на крестины, так пойду пускай не в новом, да в чистом.
Сколько ни ждёт, не шлёт за ним брат.
На восьмой день богач крестины назначил.
— Надо к брату идти, — сказал бедняк своей жинке.
— Так ведь он тебя не звал!
— Как не звал?
Звал.
Год назад, когда я ему дитя напророчил.
Я не набивался, его за язык не тянул.
Сам он меня приглашал.
И пошёл.
Хоть и не очень-то ему старший брат обрадовался, а всё же как гостя принял, усадил за стол.
Сидят, беседуют.
Тут заявился сосед-богатей.
Старший младшему говорит:
— Подвинься, брат.
Этого гостя на почётное место, в красный угол, посадить надо.
Подвинулся младший.
А на пороге уже второй богатей.
Опять подвинуться пришлось.
Пошли друг за другом званые гости.
А бедняку всё — подвинься да подвинься.
Так что за столом ему и места не хватило.
Примостился он на колоде, что у самых дверей стояла.
Гости чарку выпьют, закусывают.
Стол от угощенья ломится: поросёнок жареный, гуси-куры варёные, холодец так жиром и лоснится… Да бедному брату с колоды ни до чарки, ни до еды не дотянуться.
Вышел он в сени, хлебнул воды из кадочки, вернулся, пошарил по карманам — думал, может, корочка завалялась.
А выгреб горстку семечек.
Вот-то хорошо!
Верно, дети насыпали.
Сидит, семечки лузгает, будто после доброго глотка горелки закусывает.
Один богач увидел и руку протянул.
— Никак семечки грызёшь?
Отсыпь и мне маленько!
Тут и другие ладонь подставляют:
— И мне!
И мне!
Мигом похватали, ни одного семечка у бедняка не осталось.
Погостевал он так у богатого брата.
Не солоно хлебавши домой отправился.
Идёт, покачивается, ногу за ногу заплетает, будто и вправду выпил.
И песни во всё горло распевает.
Пускай люди думают, что богатый брат его хорошо попотчевал.
Вернулся домой, жена спрашивает:
— Как погостевал?
Как тебя братец встречал-провожал?
— Лучше и не надо! — отвечает. — И наугощался, и напелся, и наплясался вволю.
А вы тут, бедняжки, веселья не видели.
Дайте хоть я вас повеселю.
Снял со стены свою скрипочку-песельницу, повёл по струнам смычком-плясуном.
Да так заиграл, что, вот право слово, окажись вы в той хате, и вы бы в пляс пустились.
Жена бедняка руки в бока упёрла и пошла выступать, ровно пава.
А дети и притопывают, и прихлопывают, и приплясывают, и присвистывают.
Так вся хата ходуном и ходит.
Битые стёкла в оконницах позванивают, побелка со стен сыплется.
Играет бедняк и удивляется:
— Боже ж мой, сколько у меня детей!
Хотя постой, постой!.
Химка да Хомка.
Ненилка да Гаврилко,
Параська да Стаська, да Иванко, да Степанко.
Вот и всего.
А тут… Ну-ка посчитаю: это моё… это моё… А это?
Фу ты, так перед глазами и мелькают!
Побей меня гром, это не моё.
Вот опять мой, а вон те два опять не мои.
Откуда же они взялись на мою голову?!
Протянул руку, схватил одного.
Да так и отшатнулся — худое оно, малесенькое да зубастое.
— Вы кто такие?
А оно и отвечает писклявым голосом:
— Злыдни мы твои.
Вот оно что! — думает бедняк. — Так это злыдни ненасытные всё моё хозяйство сглодали.
Скоро, гляди, и до хозяев доберутся прожоры зубастые!»
— Где же вы живёте? — спрашивает.
— Как где?
В подпечке.
— И хорошо вам живётся?
— Какое хорошо!..
В тесноте да в обиде.
Смотри, сколько нас развелось.
А хотите, я вам просторное жильё сделаю?
— Хотим, хотим! — запищали злыдни из всех углов.
Прикатил бедняк большую бочку, что под стрехой стояла для дождевой воды, и говорит:
— Вот вам дом.
Как увидели злыдни бочку, так и полезли туда.
Да каждый спешит, толкается, чтобы место занять получше.
Грызню меж собой подняли.
Бедняк подождал, пока последний злыдень в бочку забрался, поставил её стоймя, вколотил днище да обруч покрепче набил.
Потом отвёз бочку подальше и сбросил в овраг.
С того дня всё в хозяйстве на лад пошло.
Одна тощая коровенка была, а двух хороших тёлочек принесла.
Овцы тоже двойнями да тройнями плодятся.
Птицы домашней развелось — не сосчитать.
И урожай — на загляденье, что в поле, что в огороде.
А богатый брат видит всё и покой потерял.
Зачем такое бедняку?!
Он ведь к бедности своей привык, жил, веселился.
А теперь до того дошло, что со мной в хозяйстве сравнялся.
Каково это мне?
От людей стыдно!»
Вот он и отправился к брату, будто невзначай, будто мимо шёл.
— Обрадовал ты меня, братец родимый!
Расскажи, как тебе такое счастье привалило?
Младший брат ему спроста и выложил всё как есть.
— Так и так, — говорит, — злыдни у меня завелись было, а я их в бочку заколотил.
— И где же та бочка?
— Да в овраг сбросил.
— Ну и ладно.
Живи себе, поживай, — говорит старший, а сам усмехается.
Прямо от брата пошёл богач к оврагу.
Смотрит, и вправду лежит бочка.
А в ней что-то шуршит, что-то стучит, что-то пищит — видно, злыдни хотят на волю выбраться.
Богач взял да и вышиб дно у бочки.
Выскочили злыдни, худющие да голодные.
Он им и говорит:
— Бегите скорее к брату!
— Э, нет! — злыдни отвечают. — У него нам плохо жилось.
В голоде да в холоде сидели.
— Да теперь у него столько всего, что будь вас в десять раз больше, и то на всех хватит.
— Всё равно не пойдём.
Он хитрый, нас в бочку заманил.
Лучше мы у тебя жить станем.
У тебя печка большая и подпечек просторный.
Испугался богач, бросился бежать.
Да разве от злыдней убежишь?!
Поцеплялись, как репяхи, за свитку, в чоботы набились, на плечи уселись, за пазуху забрались.
Как ни отбивался богач, поселились злыдни у него в хате.
Что было добра, всё сожрали.
Всего в хозяйстве нехватка, только бед несчастий вдоволь.
Не раз и не два старший брат вспоминал, что слыхал от людей:
Не желай другому, чего себе не хочешь!»
Вспоминал, да поздно.
