Занятна охота на лисиц с флагами!
Обойдут лисицу, узнают ее лёжку и по кустам на версту, на две вокруг спящей развесят веревку с кумачовыми флагами.
Лисица очень боится цветных флагов и запаха кумача, спугнутая ищет выхода из страшного круга.
Выход ей оставляют, и около этого места под прикрытием елочки ждет ее охотник.
Такая охота с флагами много добычливей, чем с гончими собаками.
А эта зима была такая снежная, с таким рыхлым снегом, что собака тонула вся по уши и гонять лисиц с собакой стало невозможно.
Однажды, измучив себя и собаку, я сказал егерю Михал Михалычу:
— Бросим собак, заведем флаги — ведь с флагами можно каждую лисицу убить.
— Как это каждую? — спросил Михал Михалыч.
— Так просто, — ответил я. — После пороши возьмем свежий след, обойдем, затянем круг флагами, и лисица наша.
— Это было в прежнее время, — сказал егерь. — Бывало, лисица суток трое сидит и не смеет выйти за флаги.
Что лисица!
Волки сидели по двое суток!
Теперь звери стали умнее, часто с гону прямо под флаги, и прощай.
— Я понимаю, — ответил я, — что звери матерые, не раз уже бывшие в переделке, поумнели и уходят под флаги, но ведь таких сравнительно немного, большинство, особенно молодежь, флагов и не видывали.
— Не видывали!
Им и видеть не нужно.
У них есть разговор.
— Какой такой разговор?
— Обыкновенный разговор.
Бывает, ставишь капкан, зверь старый, умный побывает возле, не понравится ему и отойдет.
А другие потом и далеко не подойдут.
Ну вот, скажи, как же они узнают?
— А как ты думаешь?
— Я думаю, — ответил Михал Михалыч, — звери читают.
— Читают?
— Ну да, носом читают.
Это можно и по собакам заметить.
Известно, как они везде на столбиках, на кустиках оставляют свои заметки, другие потом идут и все разбирают.
Так лисица, волк постоянно читают; у нас глаза, у них нос.
Второе у зверей и птиц, я считаю, голос.
Летит ворон и кричит, нам хоть бы что.
А лисичка навострила ушки в кустах, спешит в поле.
Ворон летит и кричит наверху, а внизу по крику ворона во весь дух мчится лисица.
Ворон спускается на падаль, а лисица уж тут как тут.
Да что лисица!
А разве не случалось тебе о чем-нибудь догадываться по сорочьему крику?
Мне, конечно, как всякому охотнику, приходилось пользоваться чекотанием сороки, но Михал Михалыч рассказал особенный случай.
Раз у него на заячьем гону скололись собаки.
Заяц вдруг будто провалился сквозь землю.
Тогда, совсем в другой стороне, зачекотала сорока.
Егерь, крадучись, идет к сороке, чтобы она его не заметила.
А это было зимой, когда все зайцы уже побелели, только снег весь растаял, и белые на земле стали далеко заметны.
Егерь глянул под дерево, на котором чекотала сорока, и видит: белый просто лежит на зеленом мошку, и глазенки черные, как две бобины, глядят…
Сорока выдала зайца, но она и человека выдает зайцу и всякому зверю, только бы кого ей первого заметить.
— А знаешь, — сказал Михал Михалыч, — есть маленькая желтая болотная овсянка.
Когда входишь в болото за утками, начинаешь тихонько скрадывать
Скрадывать (охотничье слово) — подкрадываться.].
Вдруг откуда ни возьмись, эта самая желтая птичка садится на тростинку впереди тебя, качается на ней и попискивает.
Идешь дальше, и она перелетает на другую тростинку и все пищит и пищит.
Это она дает знать всему болотному населению; глядишь — там утки догадались о приближении охотника и улетели, а там журавли замахали крыльями, там стали вырываться бекасы.
И все это она, все она.
Так по-разному сказывают птицы, а звери больше читают следы.
